Страница 12 из 15
Ведьма без отрыва смотрела на свечи. Они горели ровными длинными языками.
Огня она не видела, вся была где-то внутри своих мыслей, воспоминаний и не обращала внимания на пламя. Оно согревало ладони и помогало погрузиться глубже. Она как будто держала его в руках, и со стороны это выглядело странновато и жутковато.
Мелкая смотрела по сторонам, а хранитель не мог отвести глаз он девушки. Его любимая почти не двигалась, сидя на коленях на траве перед могилой, и между её ладонями тянулись вверх тонкие иглы огня, ровные как струны. И огонь этот был какой-то странный, как будто плотный, так горят газовые горелки, он-то знал точно, так вырывается пламя из сопла ракеты, ну уж никак не из свечей. Пламя свечей должно гореть слабо, колеблемое даже едва заметным движением воздуха, медленно и плавно двигаясь в воздухе. Этот благоговейный трепет он видел в храме. Тонкое и зыбкое колебание свечей напоминало ему о ней, о романтичных длинных вечерах в её доме, которые так далеко теперь. Они как будто были символом чего-то, что только должно случиться, предвестники неуловимого, прекрасного, что тревожит душу и согревает сердце. Что может изменить твою жизнь в одночасье. И это касалось и любви к богу, и любви к женщине. Стоит только впустить их в сердце, как дороги назад уже не будет. Он точно знал. Он исколесил этих дорог слишком много. И слишком многие без раздумий променял бы даже на один день такой, как он мечтал когда-то для них двоих.
Столько времени впустую. Вот и бабушки нет. А она его любила. Это было заметно. Всегда смотрела на него с нежностью и грустью. Его смущало это. Очень. Помнится, думал, что она жалеет его почему-то. Как будто хороший он парень, но не ровня её внучке. Тогда он так думал. Теперь боится спросить. Но если она одна из них, то… Возможно, видела будущее и видела вот это всё. Знала, что он уйдёт. Тогда почему не остановила?
Зябкий ветерок пробежал по спине. Он повёл плечами и посмотрел на малышку: не холодно ли? И буквально обомлел. Она смотрела куда-то за памятник и светилась золотистым искрящимся ореолом. А за памятником стояла бабушка. Почти как живая. Лишь слабо было заметно, что её образ проницаем для солнечных лучей, но лицо, глаза, даже цветочки на сером строгом платье он различал отчётливо. Он ещё раз перевёл взгляд на мелкую. Та широко улыбалась. Видит её. И он видит. И без того короткие волосы, казалось, встали дыбом. Он было хотел встать, даже сам не понял почему. Как школьник перед педагогом. Вообще этикет обязывал встать, когда женщина входит, чтобы поздороваться. А если с того света входит?!
И она… Она не видит.
Надо ей сказать. Ведьма сидела над свечами, а они полыхали упорными длинными языками. Он и сам не понимал, что в каком порядке делать. Страх, непонимание, суета, всё закипело внутри одновременно.
Бабушка подняла руку и одним жестом велела сесть и не суетиться.
«Успокойся, хороший мой», – услышал он её голос и думал, поседеет от ужаса.
Он никогда особо в такое не верил и ещё не привык к чертовщине, которая теперь творилась наяву и во сне. Как будто его возвращение к ведьме открыло ворота в какую-то страшную сказку и повалили оттуда вурдалаки. И мертвяки.
И тут же осёкся в своих резких мыслях. Понимал, что она слышит каждую из них. Бабушка его любила. «Хороший мой» – она только так его и называла. Здорового парня, больше её раза в три, как котёнка малого. Ему при ней всегда как-то хотелось сжаться, но не от страха, а чтобы быть поближе к её теплу. И его ведьма была такая же. Сначала нежность. Чтобы она ни делала, сначала нежность, потом всё остальное.
Бабушка так и стояла. Малая улыбалась ей и болтала ножками. А он истерил внутри себя от того, что видит и чувствует. И ещё ему запретили вставать, иначе бы он метался из угла в угол, как загнанный зверь. Как он шагами мерял свой офис ещё несколько недель назад, кажется, протоптал целую тропу в камне. Не мог понять, стоит ли идти, не пошлёт ли она его за тридевять земель, где ему самое место после того, что он сделал. Или не сделал. Поверит ли его снам и всему тому, что после них? А она только: «я ждала». И улыбка. Родная такая. И всё как будто оборвалось внутри. И с души камень, и с плеч гора, и хочешь на колени падай и прощения просить, хочешь на руки бери и неси, куда хочешь. Хоть разорвись. И уже понимаешь, что действительно ждала. Не как шеф на планёрку. А всю жизнь ждала. Всё простила, любит.
Как вот это всё вместить в себе? Как принять? Какая же буря в это время внутри… А ты мужик и тебе вроде как нельзя… Ну, точнее не положено вот это всё. Эмоции эти. Ты же не гламурный дизайнер Сашка. Ты кузнец… Всего чего угодно, но только не своего счастья.
«Всё так, хороший мой. Впусти любовь в своё сердце. Сейчас».
Холодок опять пробежал по спине.
«Всем страшно. Но разве тебе с ней страшно?»
Он затряс головой. Нет, конечно, с ней наоборот.
Да! Точно! С ней как раз не страшно вообще. Он сам удивился тому, что впервые в жизни обнаружил такую простую, но очевидную для самого себя вещь. А ведь ему с ней никогда не было страшно. За неё да. А с ней… Они прыгали с парашютом, ночевали в лесу, бродили до зари по всему городу, залезали на самые высокие крыши. Как многие в юности пробовали мир на прочность. Как будто не дышалось и не жилось без адреналина. Тем более, без неё. А без неё была какая-то тягучая тоска и какая-то пустота. Вроде и занят всё время, буквально сутки напролёт. А что-то не то. Ничем себя не наполнить.
«Вы – одно, хороший мой. Одна душа».
– Одна душа, одна душа, – повторил он вслух, как будто иначе никак было не дойти до понимания.
Она вздрогнула и повернулась. Пламя свечей мгновенно утихло, превратилось в слабые огоньки.
– Что ты сказал?
– Одна душа…
Она села на траву возле могилки и прислонилась к камню.
Образ бабушки медленно таял в воздухе.
Они смотрели в глаза друг другу. Не отводя взгляда, не моргая, удивлённо и выжидающе. Она так ждала этого объяснения, а теперь и не знала, как реагировать. Всё так. Такая простая фраза и так много надо объяснить.
И он думал примерно о том же: они – одно. У них одна душа на двоих, ведь это имела в виду бабушка, когда он говорил о своей пустоте внутри. Когда они вместе – нет пустоты. Потому что душа сливается. Логично. Как кувшин без дна. Сколько ни лей, будет пусто. А вместе они кувшинчик с дном. И они не только наполнены, но и отдавать могут. Вот ей хотя бы, он отвёл глаза и посмотрел на мелкую. Она продолжала болтать ногами и с интересом его разглядывала. Видимо, они с бабушкой тоже о нём разговаривали.
«Вот когда появляются дети. Когда есть из чего отдавать. Вот когда всё идёт в рост. Когда ты переполнен и есть что отдавать. Хорошее. Добро».
Он снова повернулся к ведьме.
На этот раз она едва заметно улыбалась. И она его тоже слышит. Он опустил глаза и покачал головой.
«Как всё просто».
Глава 12. Твои глаза
– Пойдём к Илье.
Он подал ей руку, помогая встать.
– А ты знаешь Илью? – спросила малая.
– Да, он был моим лучшим другом.
– А я? Я думала, я была твоим лучшим другом? – ведьма подмигнула ему.
– Всегда, – он притянул её к себе и поцеловал в макушку.
– Везёт тебе, Вауля, – сказала девочка. – А я с ним ещё не знакома, наверное.
– Интересная формулировка, – удивился хранитель.
– Ну, она уже видит. Но не всех же знает и не всё понимает.
– Фотографии же есть Ильи…
– А ты реально думаешь, что он там выглядит так же, как здесь?
– А разве нет?
– Да с чего бы? Душа вечна. А Илья – один из великих учителей.
– О, Господи, это ещё что?
– Ну, он круче тебя, если что.
– Ах, так… Ну посмотрим. Я так понимаю, что вопрос нашей встречи, это вопрос времени, раз уж я бабушку только что видел.
Ведьма отстранилась:
– Когда?!
– Да только что. Пока ты там волшебные пасы со свечками делала, мы с малой видели бабушку, да, кнопка?