Страница 11 из 15
Хранитель молчал.
– И? – нетерпеливо воскликнула ведьма.
– Поеду.
– Я тебе перед выездом позвоню. За час. У тебя будет ровно час, чтобы добраться до Матрёнина базара. Понял? Я куплю там цветов и поедем.
– Понял.
Ведьма встретила хранителя так, как будто они регулярно вот так встречались у цветочных рядов на базаре. Они шли с малышкой за руку, ни чуть не похожие на скорбящих по усопшим, весело о чём-то переговаривались. Когда девочки подошли ближе, хранитель услышал что говорят они как раз об умершей бабушке ведьмы, но она рассказывает дочери не о её кончине, а какую-то смешную историю из своего детства. Малышка весело смеялась.
«Правильно, – подумал хранитель, – очень правильно помнить радостные события и мгновения. Во всяком случае, слёзы и скорбь можно и до кладбища приберечь. Без показухи. Как всегда, что у неё на душе и в мыслях, знает только она сама». Хотя, пожалуй, это часто усложняло их странные отношения. Как-то теперь угадать? И как самому себя вести с ней сегодня? Здесь и там. А если, правда, накроет эмоциями? Нет, она, конечно, не осудит. Конечно, нет. Она любила Илью. А он её ещё больше. И я люблю. Ещё больше, чем Илья».
Ведьма послала хранителю воздушный поцелуй и подмигнула.
– Здравствуйте, девочки.
– Иет! – первой ответила малышка.
– Привет, – ласково сказала ведьма и позволила поцеловать себя в щеку.
Она кивнула в сторону цветочных рядов. Они несколько раз неторопливо прошлись туда-сюда.
– Я выбрала, – сказала ведьма и решительно направилась к одному из ларьков.
– Я тоже, – серьёзно поддакнула мелкая.
Хранитель едва смог скрыть улыбку. Яблочко от яблоньки. Ведьмы большая и маленькая. Интересно, она тоже воин? Или обычная? Как все? Хотя тут будешь, как все. Хранитель пока не понимал, есть ли вообще в этой войне света и тьмы какой-то нейтральный серый цвет. Есть ли не участвующие в войне люди? Или это в принципе невозможно, учитывая, что всё есть порождение Истока и суть Он сам?
Ведьма стояла у огромного вазона с белыми розами. Выбирала глазами. Затем чётким движением руки выдёргивала понравившийся цветок, несколько секунд любовалась, нюхала и следовала очередь другого цветка. С первой розой продавец хотела возразить, прервать такое самоуправство, но ведьма на неё лишь мельком искоса взглянула, тётка скукожилась и замолчала.
«Ведьма! – тем самым суеверным шёпотом, но с огромной долей иронии и даже гордости откликнулось второе я хранителя. – Одним взглядом!»
– Я тоже выбрала, – напомнила о себе мелкая.
– Ты помнишь, какие цветы любила бабушка? – ласково спросила ведьма.
– Конечно, мамочка, – ответила мелкая и отошла в сторону.
Ведьма подняла голову и посмотрела на хранителя: «Присмотри за ней», – прозвучало у него в голове. Голос этот был, бесспорно, её, но, о боги! – он был как будто из стали! Ни намёка на нежность, никакого просящего тона. Жёсткий безапелляционный приказ. Хранитель кивнул и пошёл вслед за малой. Она отошла недалеко. Выбрала для бабушки гору разноцветных хризантем и метёлочки каких-то очень мелких цветочков. Продавец их вставила в букет и они покрыли его белой дрожащей вуалью. Вышло интересно и со вкусом.
«Молодец, девчонка» – подумал хранитель, а вслух добавил:
– Сколько с нас?
– За меня пватить не надо, – предупреждающе вскинула руку малая. – Я сама!
Она достала из сумочки с ёжиком кошелёк в виде котёнка и протянула продавщице две аккуратно сложенные крупные купюры.
– А это разве не твой папа? – вдруг заволновалась продавец. – А то я милицию вызову!
– Это бодигалд, – гордо ответила мелкая.
– Хра… – было начал Хранитель, и тут же поправился: – охранник. Я её охранник.
– Ну, надо же, – удивилась тётка.
Она потеребила купюры и одну вернула девочке:
– Я вам хорошую скидку сделала, – сказала она, глядя хранителю прямо в глаза.
Хранитель оценил, что это их с малой тандем вызвал такое странное поведение торговки. Вот только его теперь всё время волновал вопрос: этот страх у людей, потому что они на другой стороне или потому что цена слишком завышена? Раньше он думал, что его побаиваются, потому что он здоровенный дядька с хмурым лицом, а теперь думает, что если человек с гнильцой или хочет обмануть и получается, ему теперь тоже надо научиться это чувствовать. Потому, что в его присутствие – воина света – она испытывает реальный страх, или просто потому, что попробуй тётка обмануть малую, то ей пришлось бы иметь дело с ним: 190 см роста, 100 кг веса, кулак размером с голову и стальные тёмно-серые глаза.
– Поедем же, – нетерпеливо напомнила о себе ведьма.
– Хаоший? – малышка протянула ей букет.
– Лучший! Ты молодец у меня, – ведьма присела и обняла дочку.
Ему тоже хотелось их обнять, но не при всех. Хотелось тишины и нежности вдали от лишних глаз.
Глава 11. Благословляю
До кладбища было совсем недалеко. В машине висела какая-то странная тишина. Ни музыки, ни разговоров, даже малая притихла и смотрела в окно.
На въезде девушка подала мужику в кепочке через открытое окно руку, он пожал её и открыл ворота.
– А в руке у неё была денежка, – сказала ведьма, медленно въезжая на территорию кладбища, – сюда на машине можно только через денежку и тайное рукопожатие. А пешком идти нам очень-очень далеко. Я хочу ещё бабушку навестить. Предлагаю начать с неё. С бабулей я могу спокойно поговорить, а вот после Ильи…
Хранитель смотрел на её бледный профиль, чуть склонившуюся к рулю фигуру. Она волновалась. Очень. Поэтому молчала.
Могилка бабушки была чистая, ухоженная, пестрела мелкими цветочками. С фотографии на хранителя смотрела хорошо знакомая ему женщина лет 50 с высоко взбитыми волосами, строгим пристальным взглядом, слегка улыбающаяся. Малышка поставила букет в гранитную вазу и погладила фото по лицу:
– Бабуся, твои любиные цеточки. Как ты тут, моя хаошая?
Ведьма закрыла рот рукой, по щекам быстро потекли слёзы.
Хранитель обнял её и нежно прижал к себе:
– Вся в тебя, – шепнул на ухо.
Ведьма согласно кивнула.
Несколько минут все молчали. Затем ведьма убрала старые цветы, опавшие листья, полила из бутылки живые кустики. Мелкая сидела на лавочке и болтала ногами. Хранитель устроился рядом. Ведьма достала из сумочки на поясе несколько тонких свечей, спички, листок бумаги. Воткнула свечи прямо в землю и по одной зажгла.
Мелкая дёрнула хранителя за рукав:
– Сатри, мама разговаривает с бабусей. Учись, Вауля.
Хранитель многозначительно кивнул. Он ровным счётом ничего не понимал, но видел, как колышется воздух над свечами и как она шепчет что-то, зажигая свечи, прикрывая ладошкой неверное пламя спички.
«Он пришёл, ба», – одними губами говорила ведьма. Произнести это вслух она не решалась. Едва хватало сил вообще шевелиться. Хотелось броситься ему на шею и выплакать все эти страхи, ужас и боль, что накопились за столько лет, хотелось кричать, говорить много и долго. Хотелось, чтобы он знал про всё и всех. Но так было нельзя. Это причинило бы больше боли и ей, и ему. От слёз бывает легко. Кто спорит. Но когда один на один: ты и подушка. А когда другой человек принимает твою боль через твои слёзы и истерики. Вот тут большой вопрос. Надо ли? Если речь не о нём, то сочувствие и соучастие на пользу. А когда будь он рядом, то всего этого не было бы – тогда боль, вина, а порой и желание уйти снова. Мужики так бояться слёз и не умеют сочувствовать. Ну, что проще: подойти, обнять и сказать «я так тебя понимаю», даже если не понимаешь ни хрена. Но нет, от этого мужиковость пострадать может. Вот ему на это понадобилось слишком много лет и слишком долго слушать всех вокруг, но только не её. А ведь поначалу всё было лучше некуда. Кто бы знал.
Всякий раз, когда этот внутренний диалог доходил до тех странных событий у неё внутри всё холодело и она чувствовала, как злость и раздражение буквально наполняют изнутри. Она сколько времени отдала поискам равновесия и умению хладнокровно расправляться с врагами, не испытывая к ним ничего и ничего не транслируя в мир, чтобы не подпустить к своим, не оставить следов, чтобы научиться защищать себя и их. Как говорил дед: Любовью можно поселить Свет и в тёмной душе. Но когда тебя пытаются убить – стоять истуканом преступление. Погибнешь и ты, и все, кто за тобой. Защищай и неси Свет. Защищай того, кто несёт Свет. Воин и хранитель. Каждый из нас.