Страница 64 из 81
Глава 22
— У тебя ведь есть сестра-близнец, — сказал я.
— Да, Агата.
— И вы с ней никогда не ссоритесь?
— Мы? — Злата, похоже, нешуточно удивилась. — Нет, никогда.
— Да ну? И в детстве тоже не ругались?
Злата отрицательно покачала головой.
— Надо же. Занятно. У меня тоже есть сестра-близнец, но мы с ней до недавних пор жили как кошка с собакой.
— А что изменилось потом? — заинтересовалась Злата.
Хороший вопрос — что изменилось… Честный ответ на него: изменилось всё.
Костя Барятинский навернулся с моста, сломал себе шею, его слабый дух не смог справиться с кризисом, и на место этого духа призвали меня. А я был достаточно взрослым человеком для того, чтобы не ввязываться в ссоры с собственной сестрой. Которая, кстати говоря, оказалась вполне разумной и приятной девушкой — хоть и не без некоторых тараканов в голове. Ну а у кого их, спрашивается, нет?
Да и вообще, если рассудить, такая сестра, как Надя — на вес золота. Я её не раз выручал, конечно, но и она мне помогала неоднократно. Чего стоит одна лишь наша афера с похищением цесаревича этим летом. Людей, которые готовы отважиться на такое вместе с тобой, нужно ценить. Это Костя Барятинский, изначальный хозяин моего нынешнего тела, был слишком глупым, чтобы понимать такие вещи. А я-то — другой человек.
— Повзрослели, — коротко ответил я.
— Вот как. — Злата улыбнулась. — А мы с Агатой никогда не ссорились. Даже в детстве. Может быть, это потому, что мы обе — девочки?
— Ну да, немаловажный нюанс, — усмехнулся я. — И каково вам сейчас? После стольких лет затворничества — оказаться среди людей?
— О, это здорово! — засияла Злата. — Все вокруг очень милые и добрые! Совсем не такие, как предупреждали папа с мамой.
Она осеклась и покраснела. Я улыбнулся:
— А что говорили папа с мамой?
Злата молчала, уставившись в свой поднос.
— Что здесь кругом цинизм и лицемерие, что каждый встречный будет стараться использовать вас в своих интересах, что за каждым добрым словом скрывается подвох? — подсказал я.
— П-примерно так, — пролепетала Злата.
— Я бы не стал отмахиваться от этих слов.
Злата взмахнула длиннющими ресницами.
— Вы полагаете, что люди настолько плохи?
— Люди настолько люди. Не плохие и не хорошие. Хотя встречаются, конечно, разные индивиды… — Тут я замолчал, задумавшись о своём.
Но вдруг из задумчивости меня вырвали произнесённые Златой слова:
— Про вас нам говорили только хорошее.
— Про кого — про нас? — встрепенулся я.
— Ну… про вас, Константин Александрович.
— Во-о-от как. — Я отодвинул опустевший стакан. — А откуда же ваши родители обо мне знали?
— Н-ниоткуда. Газеты… — пролепетала Злата.
Щёки её пылали, как заходящее солнце. Она, казалось, готова была провалиться сквозь землю. Я решил усугубить эффект и осторожно взял девушку за руку. Проникновенно заглянул в глаза.
— Я очень рад, любезная Злата, что моя слава настолько меня опередила.
Мне показалось, что Злату сейчас хватит удар. И в этот момент я чуть отклонился и перефокусировал зрение, чтобы увидеть её сестру.
Агата сидела за соседним столом, вполоборота к нам. Невнимательному наблюдателю могло показаться, что она ест — во всяком случае, склонилась над своим подносом. Но я прекрасно видел, что Агата вцепилась обеими руками в стол так, будто хочет отломать от него кусок. И щёки её покраснели не хуже, чем у сестры.
О-о-очень интересные близняшки. Вот просто очень…
— Костя, — послышался вдруг голос Мишеля. Который, видимо, тоже наконец проснулся и дополз до столовой. — тебя просят подойти к телефону.
— Кто? — Я отпустил руку Златы и повернулся к другу.
Мишель сделал многозначительный взгляд. Я хмыкнул и встал.
— Прошу меня простить, госпожа Львова — дела. Неотложные дела зовут.
— До свидания, господин Барятинский, — чуть слышно пискнула Злата. — Удачи вам… с вашими делами.
Поклонившись, я удалился.
Звонок поступил на общий телефон. Дядька, присматривающий за аппаратом, сидел на месте и с надеждой на меня смотрел. Снятая трубка лежала на аппарате. Я не глядя сунул стражу телефона монету, шевельнул рукой, ставя глушилку, и поднёс трубку к уху.
— Барятинский.
— Наконец-то! — ворвался в ухо недовольный голос Витмана. — Вам должно быть стыдно, капитан Чейн! Начальство полчаса дожидается, пока вы соизволите ответить,
— Во-первых, не полчаса, а всего-то пару минут, — буркнул я. — А во-вторых, если начальству угодно, чтобы я постоянно был на связи, оно могло бы снабдить меня передатчиком. Вроде того, что был у Кристины.
— У Кристины передатчик был в виде пудреницы, — озадаченно сказал Витман. — Я не думаю, что вашему образу пойдёт на пользу такой аксессуар.
— Ой да ладно. Уже почти середина двадцатого века, границы размыты.
— Что?
— Что?
Помолчали. Потом Витман, глубоко вдохнув, сказал:
— Граница есть, господин Барятинский. И с этой стороны — мы.
— Ясно, господин толерантность, — усмехнулся я. — Ну а что запрещает сделать передатчик в виде портсигара, например?
— Портсигара? — переспросил Витман. — Хм… А неплохая идея!
— Дарю, пользуйтесь. Патент на себя всё равно оформить не смогу — Ближний Круг, сами понимаете…
— Можно подумать, когда-то вас это останавливало, господин Барятинский, — хмыкнул Витман. — Кстати — коль уж вы подняли эту тему. Что там за интересные дела происходят с одним заводом в Чёрном Городе?
Ну… Говоря языком моего мира, завод в Чёрном Городе мы с Федотом успешно отжали. После достопамятного гоп-стопа Илларион сделался мягким, как пластилин, готовым на всё. Получив от него документы, мы съездили познакомиться с новым директором. Объяснили ему ситуацию. Директор тоже оказался предельно понятливым и сговорчивым человеком — особенно после того, как воочию увидел, кто к нему явился. Имя Федота Комарова для директора было не пустым звуком.
Себе я назначил не самую большую долю, так что, думается, в итоге довольными остались все. А завод, как оказалось, производил боеприпасы.
С кем в таких масштабах воевал Юсупов — осталось загадкой, с его смертью все концы опустились в воду. Я, впрочем, был уверен, что сам Юсупов не воевал — но зато активно снабжал патронами людей, которые в них нуждались.