Страница 61 из 81
Глава 21
Почему Илларион Юсупов был не в курсе деятельности брата, догадаться не сложно. Венедикт Юсупов, помимо непомерных амбиций и себялюбия, обладал ещё немалым умом и магической силой. Иллариону же Юсупову не досталось, видимо, ничего, кроме амбиций.
Он замер, как будто палку проглотил. Хоть на нём и был мешок, но я всё равно буквально костным мозгом почувствовал, как Илларион побледнел. Заработала соображалка, ишь ты.
— Я не знал! — забормотал Илларион. — Клянусь, не знал! Я… Да я даже не думал!
— Ну, ещё бы тебе знать, — буркнул я. — О таких вещах на каждом углу не болтают. Тем более, с такими идиотами… Ты думал, что всё, чем обладает Венедикт, он приобрёл на свои средства из казны, верно? Так вот: это не так. Венедикт был серьёзным человеком. Теперь, когда его нет, о его делах заботимся мы. Когда малютка Жорж подрастёт — эти дела мы будем вести с ним, у парнишки все задатки. С тобой же, вырожденец, никто никаких дел вести не будет. Сиди в академии, пугай детишек. Получай жалованье. И не суй свой нос туда, куда собака хрен не суёт. Ясно⁈ — рыкнул я.
Поговорка явно оказалась для Иллариона откровением. Он выразительно хрюкнул и закашлялся.
Пока справлялся с приступом, я огляделся. Федот и все его архаровцы стояли вокруг, глядя на меня, как на великого гуру, явившегося преподать урок гоп-стопа.
— И ещё кое-что, — сказал я умолкнувшему Иллариону.
— Всё, что угодно, сударь, — пролепетал тот.
— Не разбрасывайся такими словами, вырожденец, — одернул я. — Угодно мне может быть действительно всё. А у тебя столько может не оказаться. Но, на твоё счастье, мне от тебя нужно гораздо меньше. Первое: Венедикту Юсупову принадлежал один заводик в Чёрном Городе. Разумеется, не официально. Однако у него должны быть бумаги, с помощью которых он держал за одно чувствительное место подставного директора. Эти бумаги мне нужны завтра. Мой человек подъедет в семь часов вечера к академии и заберёт их у тебя. Не вздумай дурить!
— Но… — снова залепетал Юсупов. — Но я не знаю, где они лежат! Не знаю, что за бумаги! Вообще не знаю ни о каком заводе…
— Ты либо пытаешься мне врать, вырожденец, либо наивно полагаешь, что незнание тебе чем-то поможет, — оборвал я. — Поищи как следует — найдёшь. Ты ведь уже наверняка перерыл всё, что было в кабинете у Венедикта. Нашёл все его тайники. И не ври, что нет! Такая крыса, как ты, постоянно бегает по углам, дёргая носом, и вынюхивает. Вот и займись своим любимым делом. Найди то, что мне нужно. Ты меня понял?
— Да, сударь!
— Хорошо. Тогда второе. С этой минуты ты и думать забудешь о том, чтобы даже смотреть в сторону ректорства в Императорской академии.
Илларион окаменел.
Н-да, а требование-то, видать, похлеще, чем приказ отыскать в кабинете Венедикта бумаги. На бумаги покойного брата Иллариону класть три кучи. А ректорство, похоже, в своих влажных фантазиях не первый день лелеет.
— Я… — крякнул Илларион наконец. — Я не понимаю, о чём вы, сударь… Никогда ничего подобного и в мыслях…
— Надоел, — пожаловался я. И аккуратно съездил ему по уху. — Так понятно?
— Да, сударь, — отдышавшись, выдавил Илларион.
— Молодец. — Я похлопал Иллариона по щеке через мешок. — А теперь уйди с капота и начинай считать до ста. Вслух, громко! Снимешь мешок, когда закончишь. После каждого счёта добавляй: «Боже, царя храни!»
— Раз, боже, царя храни, — послушно пробормотал Илларион. — Два, боже, царя храни…
Убедившись, что он всё делает правильно, я махнул рукой — мол, расходимся — и поспешил к машине. Братва Федота свинтила так же быстро, освободив дорогу — по которой, по счастливому стечению обстоятельств, до сих пор никто не проехал.
Мы с Федотом сели на заднее сиденье. Прежде чем я успел захлопнуть дверь, мне на колени откуда ни возьмись плюхнулся Джонатан.
— И что ты ещё умеешь, чудо-птица? — спросил я, погладив чайку по голове.
Джонатан зажмурился от удовольствия.
Водитель развернул машину и поехал в сторону академии. Оставалась сущая безделица: вернуть меня в мой автомобиль, после чего уйти по одной из боковых дорог. Поскитаться где-нибудь, убить время, а потом вернуться в академию, как ни в чём не бывало.
Мне — вернуться. Федоту по плану полагалось раствориться в пространстве.
— А на что вам завод, ваше сиятельство? — спросил вдруг Федот. — Как-то я за всей этой суматохой забыл поинтересоваться…
Я снял с себя шляпу и нахлобучил ему на голову.
— Не мне, Федот, а тебе! Я ничем не могу владеть, ты же знаешь. Мой род — в Ближнем Кругу. И присматривать за заводом сам я не сумею. А вот ты поставишь своего человечка — и мы с тобой будем вместе радоваться жизни.
Федот вздохнул и поправил шляпу.
— Ей богу, ваше сиятельство, дивлюсь. И откуда вы такой взялись, в ваши-то семнадцать годков?
— Лучше тебе этого никогда не узнать, — искренне ответил я. — Здоровее будешь.
В ночь с субботы на воскресенье мне приснился метеорит. Я как будто бы снова стоял на краю воронки, а метеорит без слов пел мне с её дна. Пел и звал к себе.
Я не испытывал никакой тревоги, ни малейшей настороженности. Хотя теоретически просто обязан был насторожиться: меня звал к себе кусок металла, прилетевший из чёрт знает каких космических бездн.
«Я помогу тебе», — внезапно разобрал я слова в этом пении. Они повторялись снова и снова: «Я помогу тебе, помогу тебе, помогу».
Так же говорила та незнакомка из зеркала. А нет ли здесь какой-нибудь связи?..
Я спрыгнул в воронку, соскользнул по покатому краю, едва удержавшись на ногах. Здесь, внизу, пение стало громче и настойчивей. Оно обволакивало меня со всех сторон, пронизывало каждую клетку тела. «Я помогу тебе, помогу тебе, помогу…»
Опустившись на колени, я протянул руки к метеориту. Он начал светиться. Замерцал мягким бело-голубым светом. Как будто пытался проснуться после сотен лет сна, не отличимого от смерти.
В миг, когда мои пальцы поймали свет, я проснулся.
Серое утро. Воскресенье. За окном пробрасывает дождь.
В былые времена я в единственный выходной не залеживался — едва проснувшись, срывался куда-нибудь вершить дела. Но сейчас вдруг оказалось, что никаких дел, требующих моего немедленного участия, нет. Какая, в конце концов, разница, где не знать, как бороться с Тьмой: здесь или в любой другой точке мира. Тут я хотя бы нахожусь недалеко от цесаревича, рядом с которым прорывы наиболее вероятны.