Страница 51 из 63
Ева дуется на меня.
— Мне нельзя лезть в морозилку?
— Ты не спросила, прежде чем смотреть. - Я разминаю шею. — Я бы сказал, что тебя нужно наказать за это.
Она находит банку с мороженым и встает, направляясь ко мне.
— Я думала, ты закончил меня наказывать.
В ее глазах появляется намек на возбуждение.
Я сжимаю челюсть.
— Тебе нравится, когда тебя наказывают, малышка?
Горло Евы подрагивает, и она выглядит немного растерянной.
— Это будет странно, если я скажу ”да"?
Я качаю головой и притягиваю ее к себе, вдыхая цветочный аромат.
— Нет. Нет ничего необычного в том, чтобы получать удовольствие от боли. - Я с силой хватаю ее за бедра, впиваясь кончиками пальцев в нежную плоть. — Наклонись над столом для меня, - бормочу.
Она вздрагивает в предвкушении, бросая взгляд на баночку в своей руке.
— А как насчет мороженого?
Я беру его у нее из рук и ставлю на стол.
— Позволь мне позаботиться об этом.
Ева поворачивается и наклоняется через стол, задирая ночную рубашку до бедер.
Мой член набухает в штанах от этого зрелища. Я подхожу к ней, хватаю ее за ягодицы и раздвигаю их, чтобы как следует рассмотреть, какая она мокрая между бедер. У меня такое чувство, что она была такой же нуждающейся, как и я, во время просмотра фильма.
Я опускаю руку в сильном, но эротичном шлепке, мгновенно окрашивая ее кожу в розовый цвет от удара.
Ева стонет, выгибая спину в приглашении к новой боли.
В прошлом женщины позволяли мне причинять им боль только потому, что я был богат и успешен. Половине из них это вообще не приносило удовольствия, и никто из них не жаждал этого так, как Ева.
Я дважды хлопаю по каждой ягодице, затем глажу покалывающую кожу, прежде чем начать снова, несколько раз, пока она не начинает задыхаться и стонать.
— Ты такая хорошая девочка, Ева, - говорю я, протягивая руку между ее бедер, чтобы почувствовать, какая она влажная.
— Такая хорошая. - Я беру баночку с мороженым и намазываю немного ложкой на покрасневшую кожу, заставляя ее подпрыгнуть от шока. И прежде чем она успевает задать мне вопрос, слизываю всё, заставляя ее стонать.
— О, Боже, это потрясающее ощущение, - кричит она.
Я кладу немного мороженого между ее ягодиц, прямо на ее попку.
Мышцы Евы напрягаются, но она расслабляется, когда я слизываю все это, погружая свой язык внутрь.
— Оак, - задыхается она, хватаясь за стол.
Я наношу еще на ее ягодицы и заднюю дырочку, а затем слизываю все за один раз, наслаждаясь вкусом и тем, как содрогается и трясется моя женщина. Обхожу вокруг и встаю перед ней.
— Открой рот, - приказываю.
Она делает, как я говорю.
Я ложкой отправляю мороженое ей в рот, заставляя ее стонать. Она проглатывает всё, как хорошая девочка.
— Ты меня так чертовски возбуждаешь, - бормочет она.
Я беру ее за подбородок большим и указательным пальцами.
— Какой грязный рот, - я размышляю, наклоняясь, чтобы просунуть свой язык ей между губ, скользя им внутри в отчаянных движениях.
— Откинься назад, - приказываю я.
Она делает, как я говорю, и я наношу немного мороженого на твердые соски, заставляя её стонать.
Я слизываю его, прежде чем оно успевает растаять и попасть на стол.
— Черт, ты мне нужен, - выдыхает она. — Пожалуйста, трахни меня, сэр.
— Ты думаешь, тебя достаточно наказали? - спрашиваю.
Ева кивает, глаза затуманены, когда она наблюдает, как я исчезаю позади неё.
— Да, пожалуйста, сэр, прошу, трахни меня.
Ее мольбы чертовски восхитительны, и я возвращаюсь к ней за спину, вытаскиваю свой пульсирующий член из штанов и одним сильным ударом вонзаю его ей между бедер.
Ева вскрикивает от неожиданности, так как я не предупредил ее. Ее спина инстинктивно выгибается, когда я начинаю яростную атаку на ее жадную киску. Мои ногти сильно впиваются в ее бедра, когда я прижимаю ее к себе с каждым толчком, трахая так сильно, что кажется, я могу сломать ее, если не буду осторожен.
Все мои чувства исчезают, когда я беру ее, как одержимый, как зверь, выпущенный из клетки. Чем больше я пытаюсь подавить свою темную, садистскую сторону рядом с Евой, тем сильнее она рвется наружу, заставляя меня терять контроль.
Ева стонет, кричит и хнычет, когда я безжалостно беру то, что хочу.
Мой разум повторяет одно слово снова и снова, как племенную песнь: «Моя». Вот кто она.
Моя, чтобы ломать. Моя, чтобы причинять боль. Моя, чтобы трахать.
Темнота затуманивает мой разум, и в этот момент истины я понимаю, что даже
если она возненавидит меня, когда я скажу ей правду, я не смогу отпустить ее. Я никогда не отпущу ее, даже если она думает, что каким-то образом то, что между нами имеет срок годности. Зверь внутри меня никогда не позволит ей сбежать.
Эта мысль заставляет меня трахать ее в еще более жестоком темпе.
Ногти Евы впиваются в деревянный стол, когда она выкрикивает мое имя в мольбе. Я не могу сказать, просит ли она меня притормозить или умоляет отправить ее за грань. Все, что я знаю, это то, что прямо сейчас остановиться невозможно.
Я шлепаю ее по заднице, когда вхожу в нее, мои яйца бьются о внутреннюю поверхность ее бедер. Голос звучит чужеродно для моих ушей, когда я говорю.
— Я хочу, чтобы ты кончила для меня. - Я снова шлепаю ее. — Я хочу почувствовать, как твоя киска обхватывает мой член так, словно она никогда, блядь, не хочет, чтобы я уходил, - рычу я.
Ева хнычет, а затем я чувствую, как ее мышцы дергаются вокруг моего члена, сильно сжимая его, как будто пытаясь разорвать его надвое.
— О, Боже мой, - кричит она, извиваясь на кухонном столе, когда оргазм разрывает ее на части.
Я хватаю ее за шею и притягиваю к себе, прижимаясь грудью к ее спине, оставаясь глубоко погруженным в её киску. Ева вздрагивает, когда я скольжу рукой по ее горлу, блокируя дыхательные пути в то время, как я трахаю ее, пока она кончает. Мое освобождение мощно бьет по мне, и я стону, впиваясь зубами в ее плечо, оставляя следы.
Ева хнычет от боли, но не отстраняется. Она позволяет мне овладеть ею, как гребаному дикому зверю.
Мы оба падаем на стол, задыхаясь от нехватки кислорода, когда обоюдное удовольствие окутывает нас. Я крепко обхватываю руками бедра Евы, с моим членом глубоко внутри нее, желая, чтобы мы могли оставаться в нашем пузыре до конца наших дней.
Глава 30
Ева
Я цепляюсь за подарок, который купила в городе для Оака, ненавидя то, как мой желудок скручивает от нервов. Я знаю его совсем недолго, поэтому не уверена, что ему это понравится. В прошлую субботу, перед Зимним Балом, я поехала в город и нашла причудливый антикварный магазин, расположенный в переулке. Эта небольшая картина сразу же привлекла мое внимание, и я поняла, что должна подарить ее ему, но после того, как увидела потрясающие произведения искусства, которыми украшены стены его дома, не уверена, что она соответствуют его стандартам.
Рождественская музыка тихо играет на заднем плане, когда я вхожу в гостиную и обнаруживаю Оака, стоящего возле уже зажженного камина. Ёлка освещена мерцающими огоньками с эффектом свечей, а под ней лежит пара подарков.
— Счастливого Рождества, - говорю я.
Он оборачивается, улыбаясь мне.
— Счастливого Рождества.
Он подходит ко мне и наклоняется, чтобы поцеловать в щеку.
— Я не хотел тебя будить, ты выглядела такой умиротворенной.
Мой живот трепещет, когда я протягиваю свой подарок, который обошелся мне дороже, чем я могла себе позволить, но мне хотелось подарить ему что-то значимое.
— У меня есть для тебя подарок, но если он тебе не понравится, я не обижусь.
Оак берет сверток и хватает меня за руку, заставляя сесть рядом с ним на диван.
— Уверен, что мне понравится.
Я смотрю, как он освобождает картину от оберточной бумаги, чтобы обнаружить живописную акварель, изображающую ручей, бегущий по красивому летнему лесу, в изящной позолоченной рамке.