Ярость

Какое-то время просто лежал, пытаясь разобраться, где явь, а где сон. Было холодно, очень, чертовски холодно. Более того, мой нос, единственная неприкрытая часть тела, чувствовал явное движение воздуха. Сквозняк? Какого хрена! Затем я услышал какие-то выкрики, звучавшие слишком отчётливо и громко для закрытых окон. Выругался, расстегнул спальный мешок, и в этот момент раздался сильный грохот. Закричали люди, по стенам в оранжевых отсветах заплясали причудливые тени. Я обернулся к окну и увидел, что стекла больше нет, а весь пол под ним усеян мелким крошевом. Порывами ветра в эту россыпь забрасывало щедрые пригоршни снега, который и не думал таять. Да вашу ж мать! Сунул ноги в ботинки, кинулся к оконному проёму. Горели не мы, но это оказалось единственным плюсом. Судя по всему, в доме напротив что-то взорвалось. Сложно сказать, на каком этаже – перекрытия рухнули начиная с седьмого, обнажив внутренности квартир. Жахнуло совсем недавно, пожар только разгорался. Внизу мелькали фигуры людей, но рассмотреть подробности мешали метель и темнота.

До самого утра помогал разбирать завалы. Говорили, что взорвались баллоны с газом, а потом у кого-то вспыхнула бочка с бензином. Или наоборот. Про баллоны похоже на правду – я видел несколько штук, один прямо возле стены нашего дома. Их боялись трогать, хотя наверняка они уже пустые. Это сколько же газа нужно, чтобы такие разрушения вызвать? По выбитым стёклам можно было понять, как шла взрывная волна. Разумеется, я оказался в числе «везунчиков», ладно хоть осколками не убило. Современная застройка, мне кажется, вообще не учитывала подобные коллизии – возводили так, что можно смотреть телевизор у соседа напротив. Можно было смотреть. А если у нас также долбанёт? Народ ведь тащит всё, что горит, бензин у каждого второго, а то и первого. И не в железных канистрах, а в чём придётся. Сгорим, точно сгорим, нахрен.

Разумеется, никто из оперативных служб так и не появился, и спасением занимались лишь самые неравнодушные. Но таковых набралось немного. В основном там лазили уцелевшие жильцы, пытающиеся отыскать своё барахло, и мародёры. Двоих парней поймали и сильно избили, хотя они, мне кажется, хотели забрать только обломки мебели на дрова. Но все очень устали и обозлились, так что от души выместили накопившийся негатив. Рухнула ещё одна плита, благо никого не убила. Кто-то стонал внизу, молил о помощи. К утру крики прекратились. Мы ничего не смогли сделать. Мы никого не нашли и никого не вытащили. Восемь тел, в том числе два детских, лежали в сторонке, накрытые каким-то тряпьём, и их медленно заметало снегом.

Чёртов снег! Шесть суток, не прекращаясь практически ни на минуту, с неба сыпало и сыпало. И ещё было очень холодно, гораздо холоднее, чем в день Вспышки. Но ведь тогда температура опустилась до минус двадцати, а сейчас всего около минус двенадцати. Всё из-за проклятого ветра, причём эта тварь постоянно металась, меняя направление, заходя с разных сторон, выдувая жалкие крохи тепла и забивая любую щель долбаным снегом. Заносы никто не чистил – люди протаптывали узкие тропинки, но за ночь их заметало вновь. По дороге ещё разок прошёлся грейдер, видимо, тот самый, что растолкал машины. Следом за ним проползло несколько БТРов, БПМ и армейских грузовиков. Мы смотрели на них, как, наверное, смотрели жители оккупированных немцами территорий на колонну наших танков – с восторгом и надеждой. Но техника уехала, гул движков растаял вдали, запах солярного выхлопа унесло ветром, и уже через пару часов на проезжей части не осталось и следа. Только едва заметная колея, обрамлённая полузанесёнными остовами мёртвых автомобилей. Наутро исчезла и она.

Электричество не починили ни на второй день, ни на третий, ни на четвёртый. Ходили слухи, что губернатор уже свалил из города, что у военных полно техники, но они вывозят склады, а также чиновников, депутатов и олигархов. Место в такой колонне стоило миллион. Рублей или долларов – зависело от рассказчика. В городе периодически возникала стрельба, а вчера палили где-то совсем недалеко, очередями, словно там шёл настоящий бой. Поговаривали, что среди собак свирепствует эпидемия бешенства, и полиция отстреливает всех пёселей без разбора. У нас в подъезде тоже были собаковладельцы, и с одним явно что-то случилось – он не выходил из дома с того момента, как всё началось. Хотя соседи утверждали, что слышали, как он ходит по квартире. Вторая псина чувствовала себя неплохо и даже проявляла добродушие. За это сердобольные граждане кормили её, кто чем мог. Но не все – многие гоняли животное вместе с хозяевами и даже грозились избить.

Поначалу улицы патрулировали, наряды выросли до восьми-десяти человек – целые отделения – и всем, даже курсантам, выдавали бронежилеты и оружие. Но в последние два дня правоохранители исчезли. Да это и понятно: снега чуть не по самые помидоры намело, какие тут, к чертям, обходы. Жители и так сидели по домам, словно крысы. Хотя нет, мы стали ближе друг к другу – ходили в гости, совместно готовили скудную еду, топили воду из снега. Хоть один плюс от него. На детской площадке среди высоток образовалось что-то вроде рынка и древнегреческого форума в «одном флаконе». Сюда приходили за новостями, здесь можно было купить почти всё необходимое для выживания. Например, чудесную портативную печку из двух консервных банок. Много тепла она не давала, но подогреть тушёнку или вскипятить кружку воды – пожалуйста. Главный плюс – работала на отходах. Щепки, мелкие ветки, клочки бумаги и картона – в дело шло всё. Я оторвал от кухонной вытяжки гофрированный рукав и пристроил его так, что дым от печурки уходил в него. Тяги хватало, думаю, из-за ветра, так что угореть мне не грозило.

Пайки закончили продавать на третий день. Я успел урвать ещё один, но уже без детской добавки. Говорили, что ожидают подвоза продуктов, хотя в магазинах что-то оставалось. Некоторое время их охраняли, потом курсантики куда-то делись. Той же ночью почти все пункты выдачи разграбили. Кое-где до сих пор ошивались какие-то мутные личности, и от них все старались держаться подальше. Редкие патрули на такое безобразие не отреагировали вообще никак. Зато значительная часть товара на местном рынке подозрительно напоминала ассортимент этих самых магазинов. Всё логично – если власти не занимаются распределением, граждане сделают это сами. Правда, цены росли чуть не ежедневно, и моя кубышка стремительно пустела. Как в лихие девяностые, в ходу снова были доллары, евро, золото и старый добрый бартер. У кого не было валюты, а деньги опрометчиво хранились на карточке, выкручивались как могли.

Пару дней назад Лёва, мужик с девятого этажа, предлагал купить у него оружие. Хошь ружьё, хошь карабин, хошь пистолет. Мол, всё равно по закону во время режима ЧС полиция будет изымать у населения зарегистрированное оружие7. Чтобы граждане себя не постреляли, да, не дай боже, против властей не обратили. А так хоть какой толк будет.

– А что ты им скажешь, когда придут? – поинтересовался я.

– А ничего не скажу. Я к Надьке перебрался. Пусть стучатся сколько хотят.

Надька – это как раз та самая соседка, с которой у меня не вышло. Что же, совет да любовь, как говорится, но предложение у меня не вызвало интереса.

Хотя тема оружия, образно говоря, витала в воздухе постоянно. Рассказывали, что где-то якобы вскрыли арсеналы ещё со времён Великой Отечественной, и раздавали автоматы и винтовки направо и налево. По другой версии – стволы продавали, причём исключительно налево. Но если кого ловили с такой волыной, то закрывали сразу, без всякого суда. Что там было правдой, поди разбери, но даже на нашем базарчике можно было приобрести что-то стреляющее Я пока не видел смысла вооружаться, а вот попадаться в лапы полиции не хотел совершенно.

7

      Лёва не совсем прав. Во время введения режима Чрезвычайного положения (оно отличается от режима Чрезвычайной ситуации) у населения, в исключительных случаях, допускается временное изъятие оружия и боеприпасов. Эта норма прописана в Федеральном законе о «Чрезвычайном положении». Во время режима ЧС изъятие оружия законом не предусмотрено.