Богоборец

На меня, конечно, обратили внимание. Не то чтобы я сильно выделялся, просто прохожих, кроме меня, на улице не было.

— Доброй ночи, доминус. Простите за беспокойство, не могли бы вы предъявить документы? — спросил меня лейтенант. Не монах, вот что удивительно. Последний молчал, но смотрел очень внимательно и даже, показалось, принюхивался.

— А что случилось? — слегка недовольно ответил я, доставая паспорт.

— Несколько минут назад в храме чистоты Трастевере, что на площади с фонтаном, случилось ужасное преступление, — ответил лейтенант. — Мы ищем злоумышленников. Кто-то воспользовался манном, чтобы разрушить храмовый алтарь и убить прихожан, доминус Растус.

— И вы подозреваете меня? — возмутился я.

— Он использовал манн недавно, — проскрипел монах.

— Да, использовал! — пожалуй, пора возмущаться. — Что с того? Это запрещено? Я постоянно использую свою способность!

— Не могли бы вы пройти с нами, доминус Растус? — жандармы начали расходиться по сторонам, перекрывая мне отход, а монах поднёс ко рту какое-то устройство или амулет, и что-то туда зашептал. Точно связь есть.

— Я не желаю менять свои планы только из-за того, что меня заподозрили в какой-то ерунде! — я начал заводиться. — На каком основании меня арестовывают⁈ Только оттого, что я недавно использовал манн⁈

— Доминус Растус, мы вас не арестовываем, — вежливо ответил лейтенант. — Лишь просим пройти с нами, мастеру — дознавателю, дабы выяснить все обстоятельства. Если вы не имеете отношения к происшествию, мы постараемся компенсировать потерянное время и нарушенные планы, и уж точно принесём свои глубочайшие извинения, однако, прошу, не отказывайтесь. Мы обязаны вас подозревать, это наша работа. К тому же проверка не займёт много времени. У чистых братьев есть специально обученные специалисты, которые могут почувствовать, причастны ли вы к преступлению.

Я задумался идти с ними, или нет. Очень интересно было посмотреть на этих специалистов. Каким образом он собирается выяснять мою причастность? Прочитает особенности дара? Или почувствует ложь? Может, почует, был ли я в церкви?

С другой стороны, это опасно. Уходить сейчас проще, пока вокруг не так много врагов. Хотя… — я краем глаза заметил, как жандармы перемигиваются между собой и дают какой-то знак. Взгляд одного из синемундирников метнулся в конец улицы. Похоже, очень скоро здесь появится подмога.

— Хорошо, я пойду с вами. Но имейте ввиду, компенсацию я потребовать не постесняюсь. Я не нищий, которому нужны подачки, но такое поведение должно быть наказано!

Будем, получается, гнуть свою линию. Я — мелкий аристократ из рода, испытывающего сложные времена. Ради «компенсации» даже готов поступиться своими принципами.

На лице жандарма отразилось облегчение и понимание. Лейтенант, кажется, даже расслабился немного, поняв, что перед ним пустышка, все мысли которого о том, как бы свести концы с концами. Нынче среди аристократов таких много. Впрочем, и раньше такое было не редкость — вот хоть нас с родителями взять. Я вдруг понял, что мне этот синемундирник нравится. Откуда они такие сообразительные? И ведёт себя достойно — вежливо, но твёрдо. Пожалуй, мне было бы даже жаль его убивать, если бы пришлось.

Меня повели обратно, к церкви. Нехорошо. Встреча с де Айялой сейчас была бы очень некстати. Сомнения в том, правильно ли я поступаю, пришлось подавить на корню. Раз уже решил — значит иду. Информация о новых способностях чистых лишней не будет и стоит риска.

В саму церковь возвращаться не потребовалось. Прошло меньше часа с тех пор, как я устроил переполох в храме, а на площади уже развёрнуто что-то вроде штаба. Несколько столов, за которыми опрашивают отловленных пострадавших монахи. Видимо, те самые, специально обученные. Монахов вообще много, как и жандармов — последних нагнали больше пятидесяти только сюда, для охраны, и ещё неизвестно сколько бродит по окрестностям, отлавливая подозреваемых. Де Айялы не видно. Интересно, где он? Бросился искать убийцу, или ему просто не слишком интересны результаты расследования?

Перед мастерами — дознавателями в белых одеждах образовалась очередь, на всех её не хватает. Мне в ней стоять не пришлось — провели без очереди. И даже перед другими доминусами, отчего те пришли в ярость и начали громко возмущаться. Идиоты. Значит, меня всё-таки подозревают. Ну что ж, посмотрим, как они будут меня проверять. Вырваться отсюда, в случае чего, я смогу. Правда, жертв будет много.

— Доминус Растус, я ещё раз должен сказать, что вас ни в чём не обвиняют. Вас подозревают в той же мере, как и прочих присутствующих. Это лишь проверка. Ещё раз приношу свои извинения за доставленные неудобства.

Надо же, какой говорливый монах — дознаватель. Обычно они предпочитают молчать или отдавать приказы.

— Вы лжёте, — ответил я. — Если бы меня подозревали в той же мере, как и прочих, я бы сейчас стоял в той же очереди, что и вон те доминусы, — я кивнул головой на продолжавших возмущаться несправедливостью аристократов. Был среди них и тот, которого я постарался запомнить. Голос я не понижал, так что мои слова были услышаны. Кажется, до них дошло — вон как притихли!

— Доминус Растус, это лишь следствие того, что вы недавно использовали свой манн, — ответил чистый. — Вы не могли бы поделиться для чего, и какого эффекта ожидали?

— Прямо здесь? При всех? Вы издеваетесь?

Чистый терпеливо вздохнул:

— Хорошо, мы можем обойтись и без этого. Дайте мне свою руку.

— Сначала скажите, что собираетесь делать.

— Лишь проверю ваши слова. Для начала я попробую выяснить, есть ли на вас кровь чистых братьев. На том, кто убивает последователей чистоты, остаются следы.

«И много в этот раз чистых убили? — подумал я. — Врёшь, монах». В слух говорить не стал. Я ведь утверждаю, что меня не было на месте происшествия, так что не могу знать, были ли там убитые чистые или нет.

Я взял его за руку. Хрен с тобой, золотая рыбка. Хочешь что-то почувствовать? Пожалуйста. Только это ведь в обе стороны работает, и я тоже постараюсь понять, что он там проверяет. Чистый, глядя мне в глаза начал задавать вопросы о том, как я провёл последние несколько часов, но тут же прервал сам себя.

— Доминус Растус, я не вижу на вас печати чистоты! — в голосе звучало удивление и недоверие.

— Понятия не имею, что это такое, — честно признался я.

— Доминус Растус, вы не приносили клятву чистому богу?

— Нет, не приносил.

— Как это возможно?

— А что не так? — удивился я. — Насколько я помню, в республике до последнего времени было запрещено поклоняться иным богам, кроме чистого, но не было обязательно поклоняться ему. Я где-то нарушил правила?

— Вы правда не являетесь последователем чистоты? — чистый с трудом сдерживал отвращение. — Вы не любите чистого бога?

— Не являюсь, — кивнул я. — Я никак не отношусь к чистому богу. Я не могу его любить или не любить.

Ну, почти не соврал. Теперь, когда он мёртв, мне на него наплевать.

— Омерзительно! Вы… неблагонадёжный! Грязный еретик!

— Неблагонадёжные кварталы ликвидированы за отсутствием тех, кто должен там жить. Об этом было объявлено в газетах, — пожал я плечами. — Еретиком я не являюсь, поскольку не проповедую иных религий. Что вы от меня хотите! Грязным — тем более, поскольку я сегодня мылся.

— Я хочу, чтобы вас не было, — прошипел монах, с отвращением отталкивая мою руку, за которую до сих пор держался. — Я не могу прочесть ваше прошлое, соответственно, не могу определить вашу причастность к происшествию, как и не причастность. Вы будете задержаны до выяснения обстоятельств иными методами. Жандармы! Этого… — он явно хотел сказать что-то оскорбительное, — доминуса препроводить в тюрьму. Он подозревается в нападении на храм, но требуется дополнительное расследование традиционными методами.

Вот тут я прокололся. Тот тип, которого я отыгрывал, должен был начать возмущаться, орать и топать ногами, требовать компенсации и уважительного отношения к доминусу, однако я так обрадовался тому, что услышал, что вышел из образа. Слава богам, на это никто не обратил внимания.