Гаярума

Казалось бы, все Эйван знал про Светочей и эту Арину. Вот только одного не понимал. Что она в нем нашла? Стоило ей пальцем шевельнуть, и все красавчики Ральвадии штабелями у ее ног лягут. Ведь не рядовым Светочем она была, а первым городским – до такой должности еще дослужиться надо.

Эйван заметил, как в море человеческих голов поднялось волнение, и занервничал. От трона Светоча отделилось человек пять стражников, направляющихся явно в конец зала – примерно туда, где стоял он. Значит, все-таки заметила. Сколько раз Эйван себе говорил, что ничего такого между ними не происходит, он мужчина, она женщина, к тому же красивая и знатная, гордится бы собой, да момент ловить, но почему ему каждый раз после посещения Дворца Светочей казалось, что его в болотной тине изваляли – причем не только тело, но и душу вымазали. На какое-то мгновение захотелось все бросить и удрать. Пусть Лес сам со своими вишнями выпутывается. Шансов на то, что Васька хоть глазом на верзилу посмотрит, никаких не было. Василика девка капризная была, ей либо красавца, либо богача подавай, а Лес ни тем ни другим не являлся. Арина же и так к ним заглянет. Посевные начинались через две недели, и губернатор обещал оплатить работу Светоча в Далевале.

Малодушие и трусость едва не взяли вверх, но тут дородных дам, прижимавших Эйвана к стене, оттеснили, и двое стражников ловко подхватили парня под руки. Люди сразу стали расступаться сами, решив, что взяли преступника. Никто перед лицом Светоча не хотел даже касаться грешника. Не прошло и пяти минут, и вот Эйван уже стоял в знакомом месте, которое иногда снилось ему в кошмарах – в покоях Светоча Арины.

– Ожидайте, – буркнул стражник и захлопнул дверь. Грохнул засов, а через секунду неспешно загудели голоса охраны, которую выставили снаружи.

Эйван втянул воздух, шумно выдохнул и одернул сюртук, который у него имелся специально для таких случаев – выхода в город и встречи с Ариной. Сюртук был ношеный, но чистый и когда-то принадлежал богачу. На спине остались красивые замшевые вставки с вышивкой, изображавшей охоту на кабана. Пуговиц не хватало, но Майя пришила новые – деревянные, которые покрасила в тон тесьме. Та причудливым узором плелась по лацканам и карманам. Лес уверял, что нашел костюм в лесу, но Эйван знал, что друг снял его с трупа. В последнее время в лесу находили много мертвецов – люди замерзали, отправляясь по делам, и даже дары Светочей, которые покупали гонцы, не всегда охраняли путешественников от холода. Лес точно оставил бы такой красивый сюртук себе, если бы тот на него налез. В последнее время верзила стал особенно большим – то ли пух с голода, то ли, наоборот, где-то подъедал, скрывая лакомства от единственного друга. Впрочем, Эйван не обижался – к вкусной еде он был равнодушным.

Правда, голод о себе тоже напоминал. В Гату они с Лесом отправились рано, еще затемно, надеясь избежать гигантской очереди у дворца, но большинство просителей, как выяснилось, ночевали у входа с вечера, поэтому друзья все равно опоздали. Оттого его взгляд сейчас так манили четыре красных яблока, лежавших на изящной тарелке на подоконнике.

В рабочем кабинете Арины ничего не изменилось. Массивный стол с таким же стулом, пара высоких окон с витражами, табурет для редких посетителей, вроде Эйвана, всегда закрытый книжный шкаф со створками из непрозрачного стекла, тахта, обитая мягкой кожей, и бумажная ширма в восточном стиле, загораживающая угол. Эйван знал, что за ней прятался чан с водой, но проверять не стал. Ему всегда в этом кабинете мерещился запах распаренных листьев чабреца и мяты, которые Светоч любила добавлять в воду.

Секунды превращались в минуты, последние тянулись и приближались к часу. Эйван уже исходил позволенную часть кабинета вдоль и поперек. Наступать на ковер не разрешалось, приближаться к бумагам, разбросанным на столе, тоже. Повторять ошибок он не собирался. Снаружи послышался шум возбужденной толпы, и Эйван выругался. Кажется, Арина отправилась обходить улицы, а он, наивный, уже решил, что она отменит работу ради встречи с ним. Кажется, долгое общение с Лесом начинало на нем сказываться: Эйван тупел. И ошибок допускал слишком много. Например, пришел к Арине снова после того, как она так изящно вытерла о него ноги в прошлый раз.

С другой стороны, не только ведь в вишнях дело, попытался успокоить он себя. Губернатор Дарон, конечно, обещал оплатить Светочам посевные, но кто его знает. Зеленцы в прошлом году ждали таких «оплаченных» больше месяца, а потом влезли в долги и сами Светоча оплатили. Вот только далевальцам в долг в этом году никто давать не спешил. Деревня уже пятый год в долги залезала, а отдавала медленно, со скрипом и напоминаниями.

«Хорошее я дело делаю, – еще раз попытался убедить себя Эйван. – Деревню спасаю. Герой. На старосту плевать, и на вишни Василикины тоже, а вот у старой Майи тюльпаны точно зацветут, если Арина свой зад в деревню притащит. Тюльпаны горожане любят, бабка за них хорошо денег справит. Может, новые башмаки себе закажет».

Светоча все не было. Устав ходить, Эйван присел на пол у окна с яблоками. Подумал раз, другой, а на третий решился. Взял одно яблоко, покатал в ладонях, втянул сладко-кислый аромат и съел. Вместе с косточками и черенком. Яблок он не видел давно, с прошлого сезона.

Наверное, Эйван задремал, потому что очнулся от грохота открываемой двери. На пороге стояла Арина в традиционном белом плаще Светочей и такого же цвета перчатках выше локтях. Ни пятнышка на них не было. Эйван не знал, как горожане умудрялись носить одежду белого цвета и не пачкать ее. Грязь в Гате едва ли не с неба капала. Даже если только по тротуару ходить, тебя либо телега, проезжающая мимо, окатит, либо с карнизов что-нибудь на голову прилетит. Но, конечно, все это не про Светочей. Они же благостные, грязь к ним не липнет.

Служанка забрала у Арины плащ и, не смея поднять глаз, а тем более, не глядя на Эйвана, который, разумеется, подскочил, вытянувшись у окна, исчезла из комнаты. Арина на парня тоже особо не смотрела. Подошла к столу и села, подвинув к себе тарелку с дымящимся рагу, которую внесла следом другая служанка. Светочи, может, и были посланы ангелами, но природу имели телесную, человеческую. Уж Эйван о ней мог смело судачить, знал не понаслышке.

– Явился? – вместо приветствия буркнула Арина, зачерпывая рагу ложечкой. Эйван чуть сознание от ароматов не потерял. Яблоко нисколько аппетит не утолило. Солнце перевалило за полдень и поглядывало в сторону заката. На месте Светоча Эйван попросил бы принести огромный черпак. Ковырять рагу ложечкой ему казалось преступлением. А еще хлеба, овощей свежих, торт шоколадный на десерт. И это он разве недавно рассуждал о том, что к лакомствам равнодушен?

Впрочем, ни хлеба, ни десерта Арине не принесли. Рабочий график Светочей даже перекусить им толком не позволял. Все набегом. И еда, и удовольствия. Вот закончит она с Эйваном, а потом, наверное, на совещание с губернатором покатит. Или даже в Верховный орден.

Эйван сглотнул и вежливо склонился перед Светочем. В последний раз они расстались плохо, потому что он ей отказал, и сейчас Эйван не знал, чего ждать от благостной. Разумеется, она будет ядовитее, чем обычно.

– Хочу просить о тепле, – начал Эйван с ритуальной фразы, с которой обращались к Светочу.

– Ты работать на меня будешь? – перебила его Арина, по-прежнему вяло ковыряя вилкой в тарелке. Наверное, поэтому у нее была такая фигура – Светоч регулярно недоедала. Фигуру свою Арина любила. То было видно по нарядам, какие она выбирала. Вот и сейчас на ней было платье с вырезом до низа живота, и только тесемки удерживали его края там, где должно было соблюдаться приличие. Впрочем, даже Василика вряд ли смогла бы надеть такой наряд. Деревенские девушки отличались пышными формами, а особенно грудью. Арина же похвастаться большой грудью явно не могла, но, как уже объяснили Эйвану, среди горожан именно такие формы, как у первого городского Светоча, считались эталоном красоты.