Будущее уже было

– Многоуважаемый, Александр Павлович, мы так давно с тобой не придавались воспоминаниям, коих нам хватит до самого утра, и даже более, дабы нет лучшего повода осушить бочоночек-другой отменного тифлисского коньяка многолетней выдержки ещё с тех славных времён.

Вероятно, Кутепов и сам был рад именно такому исходу так и не разгоревшегося конфликта. Откланявшись, гости покинули пристанище дружной компании. Уже на пороге отставной офицер еле заметно подмигнул Сергею, тот в ответ также незаметно улыбнулся и лишь слегка кивнул головой.

***

Стояла тихая морозная ночь. Ни одного прохожего и никаких войск на улицах, лишь слышалась редкая одиночная отдалённая стрельба. Под ногами всюду валялись свежеотпечатанные листы объявлений. Виталий, отойдя чуть в сторону и протирая очки, любовался просторами Невы, Петропавловской крепостью и величественным зданием Зимнего Дворца, так непохожим на знакомый с детства Эрмитаж. Стены его были совершенно неузнаваемы, потому как, почему то оказались непривычного тёмно-красного цвета.

Бероев с усмешкой наблюдал за странным медленным шествием, больше напоминающим похоронное. Возглавляли его военачальники и генералы, за ними офицеры помладше рангом. Следом уже шли пехота и артиллерия. Пулемёты, несли прямо на руках. И замыкал весь этот длинный караван уже кавалерийский эскадрон. Около моста свернули на Дворцовую набережную. Лишь один из офицеров почему то, не сворачивая, продолжил двигаться по мосту, исчезая в дымке на другую его сторону. Кто-то иронически воскликнул вдогонку: «Спасает шкуру».

***

Друзьям наконец-то выдался тот самый момент, которого они уже с нетерпением ждали, чтобы остаться в квартире одним без посторонних. Олег при этом продолжал негодовать:

– В один день просрали всю страну, офицерьё, бля, а теперь ещё и выпендривается тут. А не спасли бы сейчас его жопу, разорвали бы ему её на четыре части, и болтался бы на штыках той самой «безмозглой черни», как другие.

– А ты, смотрю, хорошо вжился уже в роль революционера? – с удивлением ухмыльнулся Сергей.

– А что, я не прав?

– Прав, конечно. Офицеры, действительно далеки от простого народа, потому и считают их быдлом и ничтожеством. Но, ведь согласись, что далеко не все?

– Не все…

– А тебе приятней было сегодня наблюдать за тем, как те самые офицеры, которые ещё вчера точно также считали всех солдат ничтожной серой массой, сегодня заискивали и пресмыкались пред ними, ради сохранения жизни? Готовы служить быдлам, только бы не убили и не покалечили. Тебе такие офицеры по душе?

– Ну, это уже тоже ниже собственного достоинства, – теперь ухмыльнулся Олег.

– Так что лучше, гордо сохранять своё достоинство и отстаивать принципы, или пресмыкаться и подстраиваться?

– Ну, я даже не знаю, – совсем уже запутался Олег. – Просто, не нужно угнетать и гнобить подчинённых, относиться по-человечески, они и не тронут, продолжат уважать. Я сегодня реально видел, как одних офицеров солдаты сажали на штыки, а других буквально несли на руках, готовы были идти за ними по одному только слову.

– А это ничего, что, тех, что несли на руках, сегодня, по сути, предали свою страну, своё отечество, своего императора, которому присягали в верности? Получается, что ты восхищаешься предателями?

– Почему сразу, восхищаюсь? И, где этот император? Почему его словно вообще нет? Где его волевое слово? Почему не выйдет и не остановит эту толпу?

– Хороший вопрос. Вот только император сейчас занят войной. Войной с внешним врагом. В данное время, вообще-то, ещё идёт кровавая и ожесточённая война с Германией, если ты хоть немного помнишь историю. И у императора сейчас хватает забот, чтобы управлять войсками русской армии. А отбросы этой самой «русской армии», что не сгодились для выполнения на ответственных позициях, сейчас здесь – за его спиной, свергают того же самого императора. Это ли не величайшее предательство из всех предательств? Ради чего? Ради куска хлеба? Или ради мнимой свободы? А не того же самого требовали в незалежной? Не ради тех же мнимых требований собирались они на Майдане? И почему ты здесь их поддерживаешь, а там выступал крайне против – был на другой стороне?

– А при чём тут Украина? – удивился Васильев. – Там совсем всё по-другому.

– А что там другого? Точно такая же безмозглая управляемая толпа, обманутая сладкими обещаниями, – и, посмотрев на Тараса, всё это время молча наблюдающего за спорами, Сергей спросил того. – Разве не так?

Друг, изображающий революционного рабочего, ухмыльнувшись, промолчал.

– Вот, Тарас у нас – вообще молодец. Он и здесь среди рабочей массы и опять среди руководства восстанием.

– Зря ты ёрничаешь, – возмутился Олег. – Между прочим, Тарас действительно имеет некоторое влияние в сложившейся новой власти. Да, и я там не последний человек. И, между прочим, пока вы там вели задушевные разговоры с офицерским составом, кое что смог раздобыть.

На вопросительные взгляды друзей он не стал долго тянуть:

– Я поинтересовался у того врача Виноградова, что был с нами, о сыновьях Соколова. Они были дружны с убитым хирургом.

– Ну и?.. Не тяни, – настаивали приятели.

– Ну, и вот. Действительно, старшего сына зовут Егором. И он действительно служит. Но, не здесь, не в Петрограде.

– А где? Бабушка ведь отчётливо говорила, что в императорском гарнизоне. А гарнизон только в городе распределён, – пытался вспомнить Сергей.

– А вот и не только. Этот самый Егор, аж, в ставке самого императора. А точнее в роте сопровождения.

– Одно другого не легче, – выдохнул Тарас.

– Осталось добраться до императора, – не останавливался Олег.

– Где же мы его сейчас найдём? На фронте? – удивился украинский друг.

– А вот историк нам и расскажет, где сейчас отыскать императора, – посмотрев на Сергея, хитро усмехнулся Васильев.

Филатов, немного подумав, тихо произнёс:

– Вот тебе и повороты судьбы.

Друзья все вместе вопросительно смотрели на него и ждали ответа.

– В Бологое, – ответил историк. – Завтра к вечеру поезд императора прибудет в Бологое. Именно там мы сможем его перехватить.

– Значит, завтра едем в Бологое, – радостно почти в голос воскликнули остальные.

***

Отряд главного военачальника, больше похожий на растянувшийся караван, наконец, вошёл в Зимний Дворец. Виталий вслед за всеми также ступил в это величественно возвышающееся здание через один из подъездов и сразу оказался в лабиринте коридоров, где уже некоторые стояли, другие сидели, а кто и лежал, расположившись прямо на полу. Офицеры указывали места, где разместиться нарядам. Часть с пулемётами поднималась на второй этаж. Генерал Занкевич, заметив, что невольно отряд усилился ещё и двумя ротами из караула дворца, скомандовал распределение:

– Поставить два орудия в главных воротах… В коридорах у окон расставить пехоту… Эскадроны расположить на заднем дворе… Установить посты в угловых окнах…

Смотрителя Дворца он попросил распечатать, закрытые на зиму окна первого этажа.

Следуя за другими офицерами, Виталий оказался в огромной комнате, покрытой коврами и увешанной самыми разнообразными художественными картинами. Мягкие диваны и удобные кресла манили ко сну. Теплилась надежда, что, наконец, накормят и дадут передохнуть. Но, такое учтивое гостеприимство выказывали только доброжелательные лакеи.

Неожиданно появился заведующий этим самым дворцом и гневным тоном категорически заявил, что «без разрешения министра Двора никого не пустит и требует немедленно покинуть здание дворца». Старый военный генерал Хабалов молча выслушивал все эти оскорбительные выражения, опустив голову, словно провинившийся школьник. Уладить ситуацию вновь вызвался молодой генерал Занкевич. Он, совершенно не принижая достоинства, однако в абсолютно доброжелательной манере стал убеждать и объяснять положение в столице потревоженной ото сна высокопоставленной персоне. В итоге их разговор завершился на том, что заведующий дворцом учтиво позволил отряду остаться до тех пор, пока тот не свяжется со своим начальством.