Будущее уже было

– Вы – грамотный стратег, как я посмотрю. Из вас получится хороший офицер.

– Из меня уже получился хороший… историк, – тихо себе под нос, чтобы никто не услышал, пробурчал Филатов.

***

Колоссальное здание Адмиралтейства с семью воротами и семью подъездами с огромными тамбурами, занимал целый квартал, четырьмя фасадами выходя на все четыре стороны света. Бероев вместе с высшим офицерским составом вслед за нарядом вошли с южного фасада со стороны улицы Гороховой. Градоначальник, вместе с другими офицерами, был неприветливо встречен помощником начальника Морского Штаба. Он сходу неприязненным тоном заявил:

– Обращать Штаб в военный лагерь без разрешения начальника Штаба допустить не могу, так как это повлечёт приостановку текущих дел.

Генерал Хабалов понуро молчал, повернувшись к нарядам, тихо наблюдавшим за происходящим в стороне. На переговоры решительно выдвинулся молодой генерал Занкевич, что-то доходчиво объяснив несговорчивому офицеру, чего ни Бероев, ни другие прибывшие уже не услышали. Дело было быстро улажено, и вся масса ввалилась внутрь. Солдат разместили в главном вестибюле и бесконечных коридорах двух этажей той части здания, окнами выходящего на Дворцовую площадь. Конницу расположили во дворе между сараями. Офицерскому составу выделили просторную комнату с телефоном на первом этаже недалеко от входа, где вместе с другими разместился и Виталий.

И вновь началось ожидание. Несмотря на то, что начальства очень много, было видно, что никто из них не знал и не понимал, что делать, как поступить. Полдня это военное начальство демонстрировало свою непригодность там, и вот сейчас также ни один из генералов не действовал. Виталий, продолжая конспектировать и излагать в своих записях всё, что видел и как сам чувствовал ситуацию, лишь понял, что все ждут прибытия ещё двух батарей с пулемётами и эскадрона. Прислушиваясь к солдатам в коридорах, он понимал, что и их настроение уже также ухудшается, они тоже крайне деморализованы, беспорядочно блуждая по коридорам и вокруг здания.

Спустя какое-то время ожидания вдруг послышался гул на улице от входящего во двор отряда. Все внутри оживились. Доложили, что, наконец, прибыла хоть одна гвардейская батарея в полном составе с боевыми снарядами. Прихрамывая и опираясь на костыль, но с очень важным видом вошёл командир этой батареи, представившись полковником Фоминым. Он браво доложил о беспрекословном подчинении своих подчинённых, и том, как, только что, направляясь сюда, на площади Мариинского театра разогнал революционную толпу, окружившую отбивающийся саблями жандармский эскадрон.

После такого воодушевлённого рассказа генерал Хабалов, подскочив с места сразу взбодрился. Он тут же своим приказом подчинил все пехотные части вновь прибывшему полковнику, а генералу Занкевичу распорядился принять меры по охране Адмиралтейства.

Виталий лишь наблюдал из окна, как этот молодой генерал выстроил отряды на площади, вышел к ним, поздоровался и произнёс какую-то речь о переживаемых событиях. Он ещё о чём-то недолго поговорил с солдатами и развёл роты по четырём главным подъездам. Одна из групп начала баррикадировать ворота, что вели на Черноморский переулок. На второй этаж начали стаскивать пулемёты, расставляя их в окнах. Во двор выкатили артиллерию.

На улице к тому времени уже значительно похолодало. Однако, Виталий обратил внимание, что солдаты в охране были одеты совсем налегке и ёжились от холода. Бероев размышлял: «Военное начальство об этих бедных даже не задумывается. И о какой вообще в таких условиях серьёзной охране может идти речь? А ведь им предстоит здесь продержаться, как минимум ещё сутки, как предполагает Хабалов, пока с фронта не прибудет целая дивизия».

Один из присутствующих офицеров вдруг предложил:

– Полагаю, следует вызвать ещё неподалёку размещённые военные пехотные училища и школы прапорщиков. Там юноши давно рвались на подавление бунтов. К тому же они находятся в полной боевой готовности. Можно ещё и состав военной школы шоферов с броневыми машинами вызвать.

Но, генерал на такую инициативу отреагировал крайне отрицательно:

– Вот не следует ещё и молодёжь привлекать к политике.

В кабинет вошёл молодой офицер и сообщил, что наладили телефонную связь. Хабалов попросил оповестить всех министров правительства о том, что Штаб располагается в Адмиралтействе, и готов защищать каждого, кто прибудет. Спустя некоторое время этот же, ответственный за связь доложил:

– Господин генерал, из министерств ответов не последовало.

Хабалов нахмурился, а тот протараторил:

– Однако только что поступили сообщения о том, что другая пулемётная команда, которую вы ожидаете, не подойдёт, так как её не выпустили взбунтовавшиеся солдаты, – и ещё после некоторой паузы продолжил. – Не будет и эскадрона, потому, как в тот момент, когда кавалеристы садились на коней, в манеж ворвалась толпа и, овладев лошадьми, увлекла солдат на братание. После этого самим офицерам уже пришлось спешно спасаться от самосуда.

Наступила некоторая тишина, которую прервал полковник Фомин, обратившись к генералу:

– Не лучше ли отряду вообще выйти за город и занять, к примеру, Пулковскую высоту. Там и подождать двигающиеся к Петрограду войска. И уже вместе с ними обрушиться на бунтующий город.

Хабалов вновь наотрез заявил:

– Я не считаю возможным оставить Петроград. О выходе отряда из города не может идти и речи!

***

Время уже приближалось к полуночи. Во двор госпиталя вместо санитарной повозки, которая постоянно подвозила раненых, на этот раз въехал красивый крытый легковой автомобиль, на каких обычно возили важных персон. Солдаты, охранявшие входные двери, о чём-то уважительно поговорили с водителем.

Через несколько минут в кабинете, где находились Кутепов с Филатовым появился Олег и сообщил, что можно ехать. Полковник с удивлением посмотрел на Сергея. Тот махнул головой в знак того, что полностью доверяет другу. Нерешительно, но, полковник всё же согласился. Многие уже спали, поэтому в коридорах никто не встретился. Выходя на улицу, Васильев вскинул винтовку, придав грозный вид «конвоирующего». Офицер, обернувшись, озадаченно посмотрел сначала на Олега, затем на Сергея, и покорно продолжил движение вслед за ним. Полусонные солдаты, охраняющие в это время здание, ничего не заподозрив, лишь расступились, создав живой коридор, и сопроводили взглядом, как «пленных» офицеров сажают в автомобиль. Старший из охраны всё же спросил:

– Куда их?

– Туда же, куда и всех других арестованных – в Государственную Думу, – ответил Васильев, закрыл за собой дверцу, и автомобиль рванул со двора госпиталя, но только в противоположную сторону – к Невскому.

За рулём с важным видом восседал Тарас. Лишь отъехав на приличное расстояние от гуляющей по улицам толпы, друзья, не обращая внимания на присутствующего здесь рядом важного офицера, дружно воскликнули и с воплями от радости начали по-дружески дубасить друг друга ладонями и кулаками. Полковник плохо понимали, что происходит. Было ясно только одно, что эта компания, в чьих руках сейчас находится его жизнь, хорошо знакома и очень дружна.

Олег, сидя рядом с водителем, оказался в роли штурмана и указывал путь так, чтобы, минуя главные улицы, переулками и дворами добраться до нужной им Офицерской, более знакомой, как проспект Декабристов.

***

В здании Адмиралтейства неожиданно появился высокий статный знатный мужчина в ярком расшитом камзоле до пола. Виталий сразу узнал тот самый голос, что уже слышал в кабинете за шторой. И вот сейчас он своими глазами видит Великого Князя Кирилла Владимировича. Князь же был удручён обстоятельствами. Он с горечью высказался об упущенном времени и безнадёжном положении, после чего также быстро исчез, как и появился.

Спустя ещё какое-то время в кабинет вошёл, судя по выправке, ещё один высокий чин. По внешним воинским различиям Виталий ещё не научился различать звания, но, по манере изъясняться и держать себя среди других офицеров, было сразу понятно, что это «птица высокого полёта». О подтверждении своих догадок он понял из первого же разговора. Новым гостем оказался бывший командир гвардейского корпуса генерал Безобразов. Подсев к общему столу, он обратился к генералу Хабалову: