Страница 2 из 5
Объяснять свой благородный порыв лейтенант не стал. Просто увидел обезумевшие голубые наивные глаза, которые, казалось, вот-вот вывалятся из орбит, и, не раздумывая, протянул руку. Перед ним не было врага, перед ним в трясине барахтался испуганный мальчишка, которого требовалась немедленно спасать.
Игорь так и не понял, как ему удалось сделать невероятное: вытащить вражеского бойца из темной топи, засосавшей его почти по горло.
Поначалу фрицик никак не мог сообразить, что с ним произошло и как вновь оказался на твердой суше, а когда хорошо рассмотрел своего спасителя, потерял способность трезво мыслить. Он упал на колени, воздел руки к небу и принялся отчаянно молиться. Потом вдруг вскочил и резво ринулся вперед, не разбирая дороги и дико крича на ходу:
– Wasserma
Как только вновь не провалился в трясину, непонятно… Игорь хотел ему указать правильную дорогу, но, немного подумав, не стал. Побоялся за рассудок пацана, который явно находился не в себе.
Из-за своего необычного состояния он так и не мог узнать, что сталось с гостем после того, как покинул Лунную страну. Но мог предположить, что его подобрали деревенские. Он даже представил себе эту сцену.
Понятное дело, окружающие сразу решили, что мальчик сошел с ума. Наверняка привели спасенного к командиру, лощенному немецкому офицеру в белых перчатках и дорогой сигарой во рту, Игорь в бытность службы видел таких в бинокль, когда наблюдал за вражескими позициями. Тот, естественно, не стал разбираться, а сразу отправил рядового в госпиталь. Думается, что и там парнишка долго не мог придти в себя. Все время трясся и стучал зубами…
Ему понадобилось довольно много времени, дабы успокоиться, не бояться воды и перестать твердить:
– Wasserma
Но все равно вражескому солдату было лучше чем им, пленникам Лунной страны. Ведь фрицику удалось выбраться, а они в этом месте находились постоянно.
Впрочем, если подойти, как советовал Бендик, к данной теме иначе, и, следуя совету, искать во всем только хорошее, то, возможно, оно найдется. Однако сколько Игорь не старался, сделать подобное у него не получалось. Если только самому стать философом и высказать свою версию: человек может приспособится ко всему, лишь бы уцелеть. Только им-то этого не требовалось Они давно были мертвы и воскреснуть не надеялись. Просто все хотели обрести покой.
Что ощущают другие его друзья по несчастью, Игорь Бакулин не ведал. Они предпочитали не обсуждать данную тему, хотя говорили подолгу и помногу. Спешить-то им было некуда, да и дел особых не имелось. Ходи себе по кругу и болтай без устали. Но вот относительно себя мог кое-что рассказать. Порой, как ни странно, жутко мучился от сильного голода или хотел напиться холодной родниковой поды. В такие минуты он просто физически ощущал, как от безумной жажды распухает язык и пересыхает в горле, а вместо слов вырываются лишь нечленораздельные звуки, скорее напоминающие хрип зверя, чем человеческую речь. По счастью, подобное происходило довольно редко.
Еще он никак не мог понять и объяснить, почему у него жутко ныла раненная нога. Ведь его давно нет в живых! Однако от боли, которая выкручивала изнутри кости и мякоть, хотелось выть, срывать бинты, стучать кулаками. Сдерживало лишь одно – он был комсомольцем и написал заявление в партию, о чем знали все, кто находился с ним в землянке. Следовательно, не имел права на подобные слабости. Потому только скрипел зубами, когда было совсем невмоготу.
Заметив его страдания, молоденькая санинструктор Матрена молча приходила на помощь. Она принималась разбинтовывать грязные, пропитанные кровью и гноем, вонючие бинты, и начинала осматривать рану, сокрушенно покачивая головой. Длинная коса при это смешно билась по спине и ему очень хотелось, как это делал в детстве со старшей сестрой, дернуть за кончик. Но едва протягивал руку, как обжигающая боль вновь пронзала тело насквозь и он со стоном валился на деревянные нары.
В эти моменты Игорь со страхом следил за ее руками ибо знал, что сейчас произойдет самое ужасное: Мотря полностью обнажит рану и перед взором предстанет неприятная картина. Особенно станут пугать разорванные осколком кости, которые белыми оборванными краями угрожающе торчат наружу. Тайно надеялся, произойдет чудо, они срастутся или хотя бы перестанут болеть, но этого не происходило. Видимо, в заданной кем-то свыше программе случился сбой, исправить который никому было не в силах.
Девушка долго и старательно обрабатывала рану йодом, Его она брала из огромной бутыли, стоявшей в темном углу и странным образом уцелевшей во время налета. Порой у Игоря создавалось впечатление, посудина эта бездонная и лекарство никогда не закончится, что, впрочем, скорее всего, было близко к истине. Потом туго перевязывала рану.
Бинты в ее руках вновь становились чистыми и искрились белизной. Закончив процедуру, ласково похлопывала по ноге ладошкой. На какое-то время, действительно, заметно легчало. Затем все начиналось снова. Бинты пропитывались гноем и кровью, безумная боль, словно неизвестный зверь терзал ногу острыми клыками, никак не хотела оставлять в покое. Но и за эти короткие минуты облегчения Игорь оставался ей безумно благодарен.
Когда совсем становилось невмоготу, говорил себе – радуйся, что ты тут вместе с друзьями! Другие скитаются в одиночестве, а вас собралась хорошая компания!
И верно, на одиночество сетовать не стоило. Вместе с ним в безвременье попали несколько раненных бойцов из его отряда. Все они призывались с разных концов Союза. К примеру, всеобщая любимица, молоденькая медсестра Матрена, необыкновенно нежная и красивая девочка, была родом из горного Алтая. Даже стоптанные кирзовые сапоги, грубая солдатская юбка и побелевшая от постоянных стирок гимнастерка не могли скрыть ее прелести и обаяния.
У девушки имелся великий дар. Едва прикасалась тонкими пальчиками к ранам, боль куда-то сразу улетучивалась. Поначалу Игорь думал, что это происходит только с ним, но однажды, пока Мотря отсутствовала, пообщался на эту тему с остальными, оказалось, подобное испытывают и они.
Порой уроженец Белоруссии Митрич, смертельно раненный в живот, сам просил ее: дочка, посиди рядом! Она с улыбкой усаживалась у его изголовья, прикасалась прохладными пальчиками ко лбу и дед успокаивался. Прекращал кряхтеть и стонать. Засыпал, морщины на его лице разглаживались, а седые волосы на глазах становились золотисто-русыми…
Матрену любили абсолютно все солдаты странного взвода. Да и как к ней было относиться иначе? Ее милая улыбка буквально освещала землянку, наполняя серый и холодный мир теплом. В такие минуты забывалась война, жуткий взрыв, поглотивший все вокруг, долгое безрадостное существование.
Лейтенант знал, девочка на фронт пошла за своим любимым Володькой. С ним они дружили со школьной скамьи. Молодой человек мечтал стать профессиональным военным, потому-то, едва достигнув нужного возраста, с радостью отправился служить. В армии он хорошо себя зарекомендовал и довольно быстро дослужился до сержанта! Но тут возникла новая проблема.
Если Игорь правильно понял, Мотря никак не могла определиться, какой род войск суженому следует выбрать для продолжения воинской карьеры. Стать кавалеристом как Буденный, или летчиком, как Чкалов?
А может танкистом попробовать? С отцом на поле выходил работать на тракторе и у него все получалось просто замечательно. Значит и на танке получится. А быть может лучше пойти в артиллеристы? Как там поется в песне: «Артиллеристы, Сталин дал приказ! Артиллеристы, ждет Отчизна вас!» Обо всем это девушка говорила взахлеб и постоянно спрашивала совета. Обычно Игорь отводил глаза – каждый раз объяснять, почему этой мечте исполниться не реально, порядком надоело. А уж выбрать род войск и вовсе не в силах девушки…
Тем более, что Мотря ничего слушать не желала и постоянно твердила – скоро встретятся с Володькой. А когда это произойдет, свадьбу сыграют прямо под грохот канонады! В ответ на подобные высказывания слушатели всегда тихо посмеивались. Насмехаться вслух стеснялись – не хотели обижать девушку. Но слушать это порой становилось невыносимым. Сколько можно жить придумками?