Ведьмин рассвет

Глава 8

Глава 8

Когда мы все же вышли к деревне, солнце перевалило через высшую точку и тени на земле стали длиннее.

— Не обижайся на нее, — Лют снова первым нарушил затянувшееся молчание. — Дети Дану далеки от людей. И не столько по внешности и способностям, сколько по восприятию мира.

— Я и не обижаюсь, — я пожала плечами, поняв, что все-таки лгу. Обижаюсь. И еще как… хотя, если подумать здраво, то да, они действительно другие.

Совсем.

— Подозреваю, она сказала далеко не все. Но тут спросить больше не у кого, разве что потревожить твоего деда…

— Нет! — вот эта мысль мне совершенно точно не понравилась.

— И верно. Мёдб сама расскажет о тебе… или не расскажет. Зависит от того, насколько ей выгодно. Они вечно интригуют. Это даже не столько ради выгоды, сколько уж особенность такая… голос крови.

— Тогда стоит порадоваться, что во мне эта кровь помалкивает.

К чему-чему, а к интригам я никогда не имела способностей.

— А вот к дяде твоему заглянуть стоит.

— Зачем?

Говоря по правде, я склонялась к тому, чтобы просто уехать. Тихонько.

— Спросить, где похоронена та женщина. Даже если на церковном кладбище для нее не нашлось места, а скорее всего так и есть, он может знать.

И он знал.

Он уже облачился в рясу, которая сидела на нем, как ни странно… правильно? Так, как должно? Не знаю. Но что-то изменилось в фигуре Дмитрия, в нем самом.

Он не стал выше.

Серьезнее.

И лицо его, разделенное на две половины — интересно, смогла бы Цисковская исправить это разделение — словно светом наполнилось.

Чушь какая.

Просто солнце глаза слепит, вот и мерещится всякое.

— Да, знаю, — он кивнул и оперся на трость. — В Савлюково она. В райцентре. Это недалеко.

И снова вид виноватым сделался.

— Там гражданское кладбище, которое не в церковном ведении. Отец бы в жизни не позволил бы ведьме нераскаявшейся тут лежать, — Дмитрий кивнул на кладбище за церковью. — И сестру там же, в Савлюково, хоронили. Если подождете…

— Нет, — я покачала головой. — Извини, но…

— Понимаю, — он не обиделся.

А я?

Вот если бы он был как та старуха, склочным и злым, полубезумным, можно было бы просто откреститься от такой родни. Как с лесными людьми.

Я им не была нужна? И они мне теперь не особо. Встретились, поглядели друг на друга и разошлись к обоюдному удовольствию, чтобы снова не встречаться, но уже до конца жизни.

А он…

Он не будет настаивать на встречах. И семейные посиделки — это не про нас, даже если сбросить со счетов мою свихнувшуюся бабку. Но и уходить вот так, просто, неправильно. А обещать, что вернусь, нечестно.

И стоим мы.

Смотрим друг на друга. А в голове месиво… каша…

— Есть еще кое-что, — Дмитрий опирался на трость, и та была крепка, сделана из темного дерева, гладкого, лоснящегося. И на черном лаке его пальцы казались сероватыми. — От отца остались кое-какие заметки. Даже не столько от него. Наш предок, самый первый, летопись вел. Пытался во всяком случае. Потом после него тоже. Отец вон тоже, и дед. Правда, порядка в этом нет, записи лежали, что в подвале, что под крышей. Большею частью ерунда всякая, вроде примет или набросков проповедей. Старое и вовсе почти все сгорело или сгнило в тайнике. А позже уже и мыши помогали, и плесень. Я сам на это добро случайно наткнулся. Попросили для школьного музея глянуть, ну и вот… разбирать сел. И разбираю.

Лютобор протянул визитку.

— Если нужна будет помощь.

А я подумала, что, наверное, стоило бы свой номер телефона оставить. Просто… просто потому, что он все же родственник. И не такой уж плохой. И наверное, это очень даже полезно, иметь родственника, особенно если награжденного орденом Андрея Первозванного.

Но…

— Я наберу, — сказал Дмитрий, взяв визитку. — Если… будет что-то и вправду важное.

— Спасибо.

И я не знаю, что еще сказать.

— Действительно, спасибо, — отступаю. И кажется, что еще немного и просто трусливо сбегу. Но Дмитрий кивает и говорит:

— Легкой дороги.

Ехать недалеко.

Я была уже здесь как-то, и на похоронах, и позже уже, но почему-то в памяти ничего толком не сохранилось. Наверное, потому что это кладбище было насквозь обыкновенным, муниципальным, из тех, что не находились под юрисдикцией церкви. Оно расположилось за городком, мало отличавшимся от деревни. Правда, за последние годы он разросся и обзавелся целым выводком почти одинаковых двухэтажных домиков из красного кирпича. Они отделялись друг от друга и дороги кружевными оградами и смотрелись донельзя мирно.

— Надо же, — не удержалась я. — Коттеджный поселок? Здесь?

— Почему нет? От Москвы, конечно, далековато, но вот пара крупных городов рядом имеется. А так место чистое, тихое. Леса вон, впридачу. Экология…

Ну да, леса здесь имелись.

Такие вот…

Слегка жутковатые.

— А кладбище?

Пусть оно и находилось через дорогу, отделенное и от коттеджей, и от самой этой дороги вереницей ровных туй, что высились зелеными колоннами, но все же сама близость должна была бы смущать.

— Думаю, его планировали… — Лют сделал движение рукой. — Реструктурировать.

— Перенести?

— Да.

Я поежилась.

Это еще хуже, чем через дорогу. Дома на костях… или нет, дома здесь вряд ли бы рискнули ставить. И не из уважения к умершим, скорее уж потому, что слух о кладбище всенепременно просочился бы. И стоимость таких домов упала бы. Кому охота жить над бывшим кладбищем?

А вот какой-нибудь торговый центр.

Или сквер.

Или что-то еще, общественно-значимое, но куда как более приятное, нежели кладбище.

— На самом деле, как оказалось, перенос кладбищ — не такое уж редкое явление, особенно в растущих городах… правда, обычно стараются решить вопрос до начала строительство собственно домов.

— А здесь, стало быть, не получилось?

— Около трех лет тому были пересмотрены кое-какие нормы… отчасти из-за таких переносов. Случилось пара довольно неприятных инцидентов.

Мертвых нельзя тревожить.

Ни ради сквера, ни ради торгового центра… в принципе не стоит. Это знает любая ведьма. И знание данное идет… оттуда и идет, откуда и сила.

— Скорее всего тут была достигнута предварительная договоренность…

И кто-то влетел на деньги.

Серьезные, как понимаю.