Страница 87 из 104
История сорок четвертая. Мясорубка (окончание)
Мне казалось, что я весь покрыт слоем пыли — мы много и разнообразно долбили и взрывали камень.
Это было иллюзией. Даже когда я снял шлем, чтобы идти на встречу с эрцогом, лицо уберегала от пыли домагнитка.
А вот физиономия кровавого ублюдка стала серой, когда он меня увидел. И совсем не от пыли.
Эрцог смотрел на меня и мрачнел всё сильнее. Не думаю, что я был особенно страшный или сильно в крови его подданных.
Эрцог не ожидал, что нападение окажется не провокацией, а самой настоящей охотой за головами? С оружием, применение которого строго запрещено мораториями и не используется при захвате планет? Плохо представлял себе войну изнутри?
Я знал, что война между Содружеством и Империей в умах чиновников никогда не была настоящим побоищем с пожарами и трупами.
Чиновникам казалось, что идёт сложная политическая борьба по выдавливанию противника из колонизационных зон. Они словно бы не понимали, что кровь давно уже льётся всерьёз. Что многокилометровые боевые корабли, наследство хаттской войны, могут обрушиться из космоса и на их родные планеты.
Это было против всех писанных и неписаных правил. Против понятий о гуманизме и ратифицированных правительствами Империи и Содружества деклараций о максимальном сохранении стабильности биосферы освоенных планет.
Но это было. И я проиллюстрировал всё это с должной степенью убедительности.
Я не понимал: эрцог струсил или его мучает что-то ещё? Если ему казалось, что грань войны может пройти где угодно, но не поперёк его личного кабинета, то почему он сереет, а не дрожит?
Может, я просто не вижу эмоций на его покерфейсе? Эрцогу было слишком много лет, его мимические мышцы давно утонули в морщинах и складках кожи.
Можно было бы пожалеть старого мерзавца, но я жалел в этот момент Влану, которая умрет просто потому, что умрёт он. Нет бы мрази пойти да повеситься.
А ещё я видел, что и эрцог не может прочесть мои эмоции. Или читает, но не в состоянии понять. Ведь я в этот момент повис между смертью и любовью.
Я и его любил. Он тоже был куском той Вселенной, где моя девочка ещё жива. Вот сейчас его не станет и?..
Кровавый ублюдок прищурился. Мозг его перегрелся, я чувствовал.
И вдруг глаза изменили выражение — он определился. Решил, что нет смысла пытаться понять, если можно убить?
Эрцог поднял руку и провел от угла рта вниз, чуть зацепив нижнюю губу. И меня затошнило, а он расплылся в улыбке.
Психофизика, понял я. Он проверяет, поддаюсь ли я магии связок психического давления, жестов и мимики.
Я поддавался, но успевал осмысливать. И это ему совсем не понравилось.
Эрцог горизонтально рубанул ладонью воздух, и мою грудь залила боль. Сердце, скорее всего.
Он был ас в программировании тела. Я мог лишь отступить. И я мысленно отстранился от самого себя.
Увидел, как моя фигура судорожно дёргается в ответ на его жесты. Пытается агонизировать, но…
Дальше тела импульс не прошёл, сознание я успел выдернуть из-под процесса воздействия. Потому тело подёргалось-подёргалось, да и перестало.
Тогда я сжал пальцы в кулак, и они послушались меня.
Шагнул к одному из воздушных кресел, сел. Грудь ныла, залитая болью, словно расплавленным металлом. Но — не более этого.
— И что дальше? — спросил, всё ещё удерживая сознание в некоторой отстраненности от тела. — Какие-то приказы я, может быть, и исполню. По незнанию. Но их будет немного. С чего ты взял, что разум должен подчиняться всей этой телесной мути?
Я выбил его из логики происходящего словом «разум».
Не разум мой отстранялся сейчас от тела, только душа и воля. И логика моя была совершенно иной, не логикой разума. У бестелесного — своя логика.
Моё поведение и без того было загадкой для эрцога. Как вопрос, на который невозможно ответить ни да, ни нет.
Кто я? Зачем я здесь?
Имперец, подкупленный Локьё? Да или нет?
Помнишь, как в детских стишках? «Вы перестали пить по утрам виски, леди? Не перестали? Значит, пьёте? Перестали? Так вы бывшая алкоголичка, милая?»
Я был и на одной стороне с Локьё, и на своей — тоже. Мы с ним соприкоснулись спинами в паутине причинности. Соприкоснулись до того, как поняли это.
Это и есть допричинность. Когда внутри одного живого — оба взаимоисключающих начала сразу. Сросшееся и «да», и «нет».
Я — безродный плебей, имперский убийца, он — родовитый экзот из тех, кто «ходит по небу». Мы были слишком разными, чтобы встать на одну чашу весов.
Но мы встали. На миг. Случайно. И этот миг всё длился.
Эрцог дома Нарья смотрел на меня пристально, пытаясь прочесть и понять. И чем дольше он смотрел, тем больше вытягивалось его лицо.
— Пытаясь одурманить меня химией в воздухе и посылая телу невербальные приказы, ты, может, и добился бы чего-то при ином раскладе причин, — продолжал я, наслаждаясь секундами отдыха. — Но я не связан чужими приказами и обязательствами. Я сам пришёл тебя убить. И свободен в своей воле, если ты понимаешь, о чем я.
Руки мои налились вдруг свинцом, и я опять отстранился, лишь наблюдая за телом. Знал уже, что, потеряв связь со мной, оно станет неподатливым и для чужой воли.
Эрцог пытался завладеть моим разумом, моими реакциями, но не в состоянии был, как борус, заменить всю систему связей человека и его мира.
У меня было слишком много связей. Ему, видать, не попадались раньше такие фальшивые марионетки.
Я повел плечами, и тело послушалась меня. Правда, левое запястье всё ещё подергивалось на подлокотнике.
Посмотрел на него ласково и с любовью: это была МОЯ рука.
Запястье задрожало, дёрнулось и… подчинилось. Пальцы мягко обхватили подлокотник.
А вот правая рука вообще не послушалась эрцога. У неё была своя задача — она крепко сжимала спецбраслет.
Я поднял глаза на кровавого эрцога и посмотрел на него уже не из тела, а из своего отстранённого состояния.
Флёр силы опал. На меня смотрел старый жалкий карлик, похожий на усыхающую поганку.
Вот от такого человеческого недоразумения и зависят порой судьбы миллиардов более умных, добрых и здоровых, больных и искалеченных.
И ведь не природа изувечила этого человека. Власть над другими проела ему мозг. И смотрела сейчас на меня сквозь его пустые глазницы. Но и я был пуст.
Власть пустоты сошлась сейчас на десяти квадратах подземного коридора с пустотой человеческой власти.