Страница 50 из 104
Правда, к каждому органу нужен свой подход. С чем-то следует общаться в приказном порядке, с чем-то — вежливо.
Такой «разговор» требует определённых навыков, а легче всего неофитам удаётся диалог с кишечником.
Говорить с ним нужно, как с маленьким ребёнком: ласково, немного опережая события и безмерно восхищаясь содеянным.
— Это вот так, что ли? — спросил Эмор. И проиллюстрировал. — Ах ты мой чемпион по производству (…)! Какая замечательная куча! Я первый раз вижу, чтобы кто-то так быстро и хорошо произвёл столько высококачественного навоза. И в такие сжатые сроки! Тебе, наверное, положена мировая премия за скорость. Это же достижение месяца!
Говорил пилот очень эмоционально, не выпуская некоторых слов, которые я не дописываю сейчас.
Мы веселились — подерзить Дарайе хотелось многим.
И вдруг Эмор замолчал. Потом побледнел и хотел было сеть, но так оказалось ещё хуже.
Парень сморщился от смущения и, провожаемый дружным хохотом, поскакал к периметру, где виднелась вереница маленьких пластиковых домиков…
Погрузившись в воспоминания, я счастливо пропустил мимо ушей все претензии эйнитки, покивал ей сочувственно и уже хотел идти в свою палатку, когда Дарайя схватила меня за ухо!
Я отскочил. Растопырил ладони, пытаясь унять женщину, которая одним ухом не удовлетворилась и попыталась достать второе.
— Ты почему не слушаешь, когда я с тобой говорю!
— Я задумался!
— Ну, так раздумайся!
— Да что случилось-то⁈ — вот же Змерайя, что б её дакхи съело!
Сегодня Дарайя планировала возиться только с новичками. Когда на Грану пришлось вывозить и техников, нашлось ещё несколько «перспективных» на её взгляд ребят. Но они сильно отстали от основной группы, потому у старичков утро оказалось свободным.
И не надо так на меня смотреть!
— В чём дело-то? — повторил я с безопасного расстояния.
— Господин капитан! — из кухонной палатки выплыл лучезарный Гарман. — Там госпиталь грантсы разворачивают! С разрешения лендслера. Все бумаги в порядке, я проверял! Я…
Замполич запнулся, смолк и расплылся в улыбке, позабыв закрыть рот.
Но не потому, что оценил мою позу и покрасневшее от гнева лицо Проводящей. Он нас вообще едва замечал.
Сегодня Гарман не только светился счастьем, а ещё и благоухал им, родимым. От него воняло парфюмом, а китель был тщательно вычищен и застёгнут на все липучки, несмотря на подступающую жару.
Дарайя вздохнула и стала разглядывать пострадавший в схватке ноготь. Руку я ей сумел не сломать, что было отдельной доблестью. Рефлексы — страшная штука.
Я стряхнул примагнитившийся к браслету длинный чёрный волос. Спросил замполича:
— А чё радостный-то такой?
Гарман заблагоухал ещё интенсивнее:
— У них там практикантки приехали вместе с медиками. Ну от медвуза… Молодые такие…
И я всё понял. Понял, что неофитов своих эйнитка сегодня не дождалась — все незанятые по лагерю кинулись помогать грантсам разворачивать госпиталь.
Она пришла жаловаться мне, а я, понятное дело, не то, что не вник, даже слушать не стал.
Ох уж эти женщины…
Развёл руками: ну, могу разогнать в приказном порядке. Даже в палатку-карцер могу посадить, что-то она у нас долго пустует.
Дарайя посмотрел на меня, как на идиота, и ушла к себе.
Я думал — сдалась, ан нет. Через пару минут мне сообщили, что лендслер уже на Гране, и скоро вылетит в лагерь.
Нужно было срочно навести хотя бы видимость порядка, какие уж тут занятия. Но Дарайя-то откуда об этом узнала?
— Без происшествий? — с ходу спросил Дьюп.
Ввалившись ко мне, он садиться не стал, навис над низким столом, сервированным чайником и орехами. Разносолов у нас не водилось, но йилан я для него сберёг.
Лендслер был тяжёл и мрачен. Мерис уже успел мне стукнуть, что командующий прилетел согласовывать с грантсами развёртывание дополнительных боевых модулей на орбите.
Я замялся, не зная, что рассказал ему генерал про нашу вылазку к Тайэ.
— Что-то наклёвывается? — спросил осторожно.
Скрывать эмоций командующий не умел. Его неудовольствие клубилось вокруг хозяина туманным грозовым шлейфом, но адресовано оно было не мне.
Что-то ещё стряслось? И забило наши мелкие прегрешения?
— Периметр мне покажи, станции магнитного подавления и силовой купол, — приказал лендслер, думая о чём-то своём.
— Ну полетели, посмотрим, — с периметром у меня всё было как надо. Чего не сказать о неуставном парфюме, который прямо-таки источали дежурные.
— Позже, — он повернулся к двери, оглянулся. — Сначала здесь осмотрюсь.
Дьюп глядел на меня и не видел. Говорил об одном, а думал явно про что-то другое. Я расшифровал это так: дела наши плохи, но знать об этом не моё керпячье дело.
— Может быть, завтрак? — предложил осторожно.
— С-сиди. Я… пройдусь. — Зубы Дьюпа были сжаты. Он прямо выдавил это «сиди».
— Да что случилось-то?
Дьюп мотнул головой и вышел из капитанской палатки. Уверенно миновал кухню и зашагал по тропинке к реке.
Ординарцев с ним не было. Ни одного, положенного ему по чину бездельника, лендслер сроду с собой не таскал.
Вспылив вот так — он становился страшен. Давление на психику было такое, что без привычки прилететь могло до реанимации.
Их бы сейчас по меблокам пришлось рассовывать, ординарцев этих, болтайся они у входа в палатку.
Я ещё на Севере притерпелся к «потемнениям» настроения командующего. Однако ни дежурный у моих дверей, ни Эмор, тащивший для Дарайи два ведра ледяной воды из Тарге, от Дьюпа не шарахнулись. Пилот ещё и поздоровался. И даже изобразил улыбку.
Дьюп кивнул в ответ на приветствие, что тоже было немало в его состоянии.
Я задумчиво почесал отросшую щетину. До меня стало доходить, почему лендслер в последние полгода устроил из «Ворона», то есть уже из «Персефоны», одну из своих неофициальных ставок.
Мои парни не шарахались от него. Они притерпелись ко мне, научились обезоруживать взбесившееся начальство всякими хэдовыми шутками, хохмами и подначками. Даже психического наката не боялись, гады. Знали, если бешусь, то это скорее моя беда, чем пороки характера.
С появлением у нас Дерена, под эту теорию была подведена ещё и научная база.
Зараза Дерен вообще с завидным постоянством совался мне под горячую руку, и я ощущал, что он не сильнее меня, нет, но более скользкий, что ли. С него стекало, как с гуся вода. А я разряжался и остывал.