Страница 35 из 104
История тридцать вторая. Немного больно, но… (окончание)
Грана, правобережье Тарге
Из отчёта импл-капитана Пайела
Дежурный, стоявший у входа в палатку, улыбнулся и на браслет мне пришло: «Доброе утро, капитан!»
Я фыркнул и свистнул Кьё — тишина. Опять собаку сманили, охотнички.
Дьюп был прав: бойцы отдохнули, отоспались, как бы не начали куролесить. Но это был не тот повод, чтобы поднять всех на уши за пятнадцать минут до побудки.
Решил пройтись по периметру, посмотреть — не прорвались ли где демосвинки.
Падальщики на Гране всеядные, шустрые и весьма кусучие. А вот как мясо никуда не годятся — запах. Местные их как-то по-особенному коптят, чтобы отбить присущее керпи амбре.
Лагерь спал. Солнце только-только подрезало горизонт — самый крепкий сон.
Оба дежурных по лагерю торчали на своих местах — один у электронного экрана, на котором тоскливо мигал периметр, второй — на импровизированной вышке.
Еще десять минут, и тот, что на вышке, включит местное радио. Тут по утрам бодренькое такое чирикание на одном из каналов. Мы приспособили его как звуковой сигнал а ля «пора вставать».
На взгорке за периметром, прямо со стороны восхода появились две человеческие фигуры. Охотники?
Не похоже… Одна из фигур уж больно тонкая… Женская?
Шлем я не надел, оставалось положиться на собственное зрение.
Пригляделся. Ну, точно. От реки к лагерю шла Дарайя, а сопровождал её… Рос.
Хэбэ тэ на марэ… Ну и дела.
Я быстро свернул к ближайшей палатке и затаился там. Электроника, конечно, пишет, но вряд ли эти ночные гулёны хотят, чтобы я их увидел.
Дарайе я разрешил по ночам шляться, у Роса достаточно полномочий, чтобы выйти следом, и специально докладывать об этом дежурный не обязан. А вот если я их спалю — придётся и объяснять, где были и что делали.
А где они были, спрашивается, ночью вдвоём?
Я фыркнул и втянулся в палатку, где досматривало сны два десятка бойцов. Прошёл её сквозь и выбрался на зады лагеря.
А это что за Хэдова Бездна⁈
Берег, где мы стояли лагерем, был каменистым, но кое-где имелись проплешины тяжелого глинистого грунта. И вот в этом самом грунте, у края палатки, отведённой под походную кухню, зияла дыра!
Вездесущие керпи проникли-таки в лагерь! Похоже, они всю ночь рыли туннель со стороны берега. И, несмотря на камни, добились своего!
В дыре хрюкнуло и возникло радостное, перемазанное глиной зубастое рыло!
Этого я стерпеть не мог.
— Керпи на кухне! — заорал я и выхватил станнер.
Рыло преступно скрылось в дыре, дежурный, услышав мой рёв, врубил сирену, и из палатки-кухни прыснул с десяток перемазанных в земле кабанчиков!
— Хэммэт та мае!
Один из керпи ошалело заметался у меня под ногами, другой юркнул в дыру, остальные рассыпались по лагерю.
Штук пять перепуганных свиней влетело в палатку, где спали десантники.
Раздался свиной визг и радостный рёв двух десятков отдохнувших мужиков.
Хорошее утро, нечего сказать…
Я заржал и ввалился в обожранную кухню, чтобы оценить масштаб потравы.
Может, я и преувеличиваю про Роса с эйниткой, но было бы забавно, да…
Тайэ, Цитадель
Неожиданная боль за грудиной не даёт обычно даже мгновений на глупые вопросы. Ты не мечешься в калейдоскопе взбесившихся мыслей: «За что вдруг именно тебя, а не кого-то ещё?», а просто пытаешься вдохнуть.
Грудную клетку топит жидкий свинец, дыхание упирается в боль, как в запертую дверь, и…
Чтобы начать в моменты сердечного приступа размышлять о вечном, нужно сжиться и слюбиться с болью. Энрихе такого опыта не имел.
Он был здоров, как вашуг, и неопытен в плане сердечных недугов. Потому он половил-половил ртом воздух и рухнул на пол.
Хорошо хоть из сидячего положения — пол-то в келье каменный.
То что эффект, сходный с сердечным приступом, даёт выстрел из сенсора в спину — Энрихе знал только в теории, пробовать не приходилось. И когда очнулся, то и подумать не мог, что в него стреляли. Погрешил на борусов, усталость, холод…
Морщась поднялся, умостил тело на массивном деревянном стуле с резной спинкой. Стал растирать руки — они совершенно окоченели, и занемели пальцы.
Противно ныло сердце… Есть ли в Цитадели нормальные медики? А что, если нету?
Сейчас бы показаться Домато. Тот разобрался бы с непривычной болью, а заодно с перепадами настроения и подступающей тоской.
Энрихе ощущал последние дни, что его словно бы отрезали от остального мира, заперли в чёрном ящике Пандоры, где лишь он и… Неизбежное.
Чтобы согреться и успокоить боль в груди, иннеркрайт включил батарею костюма на полную мощность.
Это не помогло, и он выверенным медитативным движением коснулся деревянной столешницы, отполированной многими руками. Закрыл глаза, срастаясь с природой живого, и нытьё отступило немного.
Дерево — оно, даже загубленное людьми, хранит солнечное тепло.
Живое дерево — большой дефицит на Тайэ.
И тут мигнул маленький сетевой экранчик, висящий над столом не сам по себе, а прикрученный болтами к пластиковой подвеске (!). От него в стену уходила толстая змея кабеля.
Какая допотопная конструкция…
Иннеркрайт решил, что мигание у бедняги от переохлаждения.
Здешняя сеть оказалась не только морально устаревшей, она вообще дышала на ладан.
Связь с внешним миром Энрихе грозила только через активацию собственного нойбука, но энергии тот жрал немеряно, а где его потом перезаряжать?
Да и транскодер в условиях нестабильного магнитного поля Тайэ вряд ли дал бы устойчивый канал. Для такого нужно сразу ставить дополнительные батареи и «вешать» спутник.
Экранчик мигнул ещё раз, выдал голоразбег для модальной настройки, замигал и ушёл в режим видео. Кто-то пытался связаться, но параметры голорежима не совпали.
Видео тоже вышло мутным, но лицо можно было узнать. Отец!
Энрихе подался к экранчику, и тут же его взяли сомнения: зачем нужен отцу подобного рода контакт, который перехватить — два раза плюнуть?
Звук не появлялся. Голова эрцога Локьё тоже помаячила и пропала, но экран продолжал рябить, словно попытки установить связь продолжались.
Энрихе терзал негнущимися пальцами магнитный замок на своём багаже.
Настраивать нойбук полностью не было времени, но вычислить, откуда идёт на экранчик сигнал можно и без общей настройки.
Он набросил клемму автосети прямо на змеящийся по стене кабель. Если сигнал идёт с «Леденящего»…