Страница 7 из 15
Я стала больше смеяться, говорить, выходить из комнаты. Семья постепенно освободилась от сковавшего дом транса и оцепенения. Новость о пополнении стала для нас той самой спасительной каплей в засохшем оазисе жизни. Мама расцвела, видя, как возвращается ее прежняя, полная эмоций дочь. Отец не переставал улыбаться, когда я машинально клала руки на живот и с каким-то невообразимым упоением гладила впалую кожу и выступающие ребра.
Даже мое решение кардинально сменить прическу абсолютно все восприняли на "Ура". В один из вечеров я смотрела на свои безжизненные волосы, свисающие ниже плеч бесформенной паклей. Не помню, как в моих руках оказались ножницы – и через несколько минут на меня глядела девушка с каре. Мама только улыбнулась, увидев отражение в зеркале. А затем молча повела в ванную, достала тюбик своей краски, которой маскирует предательски пробивающиеся седые корни, и без вопросов поменяла мой цвет на темно-каштановый. Потому что это соответствует новой Диане, в которую я превращаюсь.
Мэт был поражен. Не ожидал таких метаморфоз с учётом нашей последней встречи. Сам факт того, что я передумала, сильно его удивил. Собственно, как и моих родителей.
– Доченька, – причитала тогда мама, когда я озвучила свое решение, – зачем тебе уезжать? Ты сейчас в таком шатком состоянии, плюс ещё ребенок… Тебе надо быть под присмотром…
– Диана, – а это уже отец, – я против. Абсолютно не согласен. Куда ты вообще собралась? А самое главное – для чего? Ты только в себя начала приходить, у тебя приступы прошли, а если вдруг что-то случится? Как мы тебе поможем?
– Мамочка, папочка… – по очереди обнимаю обоих. – Я вас очень люблю. Но свое решение не поменяю. Я чувствую, что так надо. Эти стены меня душат… – сглатываю и оглядываюсь по сторонам, ловя картинки самых тяжёлых дней жизни. – Никакая терапия мне не поможет, если каждый миллиметр пространства будет напоминать о том, чего я никогда уже не смогу забыть.
Машинально провожу пальцами по застарелым шрамам и опускаю ладонь на подрагивающий живот.
– В Нью-Йорке я была счастлива, даже не смотря на то, что произошло… – отворачиваюсь, прогоняя неконтролируемые слезы. Часто моргаю, чтобы не расплакаться на глазах у родителей. Только я знаю, что легче мне стало только едва. Боль никуда не ушла. Точит и точит внутри, но теперь у меня есть свое личное обезболивающее, которое ещё даже не знает, как много для меня значит. – Поэтому, – продолжаю хрипло, – я хочу поехать. И я надеюсь, что вы поймёте и поддержите мое решение.
Этот разговор состоялся пять дней назад. А теперь я стою с чемоданом рядом с бескрайне удивленным Харрингтоном, который, тем не менее, не задаёт лишних вопросов, и обнимаю семью на прощание. Вижу, что переживают, что боятся, что не доверяют Мэту, но ничего не предпринимают, потому что уважают меня и мои решения. И именно таким родителем я хочу быть своему ребенку. Неосознанно снова кладу руку на живот, привлекая внимание мужчины рядом, и спешно одергиваю кисть.
– Может, я всё-таки поеду с тобой? – шепчет мама, утирая слезы.
– Мамочка, – целую родные щеки, – спасибо тебе за все. Ты – лучшая женщина из всех, кого я знаю. Но я должна сама. Справиться, пережить, вырасти. Просто доверься мне.
Сжимаю теплые ладони, дожидаясь согласного кивка.
– Если обидишь ее, то я…
– Папа, – не осознаю, как заливисто смеюсь. Арнольд Уильямс в своем репертуаре. Все начинают хохотать следом, а Мэт поднимает руки в примирительно жесте, после чего забирает мой чемодан.
– Понял, не дурак, – смеётся мужчина, – не обижу. Диана мой друг.
– Все вы так говорите…
Прощаемся. Максимально быстро и сыро. Пыталась не плакать, но скупые, еле контролируемые слезы сами льются. Мне страшно и одиноко, но так надо. Ради ребенка надо. Ради себя.
Только когда отъезжаем от дома, даю волю распирающим эмоциям. Не пытаюсь остановить солёную жидкость, разъедающую кожу. Закрываю лицо руками и всхлипываю, пока тяжёлая ладонь не ложится мне на висок и не притягивает к крепкому телу.
– Выплескивай все. Не стыдись, – хрипло и отрывисто. – Только не меня.
Что я и делаю. Натурально вою навзрыд, оставляя часть израненной души в родных, столько повидавших местах. Мне не нужны эти чувства, которые тянут на дно. Давят до такой степени, что дышать сложно. Больно. Катастрофически невозможно.
– Мне страшно, Мэт, – шепчу невнятно, но он понимает. – Боюсь, что не справлюсь со всем. Что сломаюсь.
– Только не ты, Диана, – мужчина продолжает гладить меня по волосам, пытаясь передать все то спокойствие, что всегда излучает. – Ты уже победитель. Ты уже выстояла. А там, где судьба подставит подножку, я всегда подстрахую.
– Почему ты помогаешь мне? Джеймс… – произношу и задыхаюсь, – он… Он ближе тебе.
– Однажды я уже был в подобной ситуации. И сделал неправильный выбор. Больше я такой ошибки не допущу, – глаза в глаза. Эмоции в сердце. – Это все, что тебе нужно знать. И всегда мне доверять. Знаю, что сложно. Просто попытайся. Потому что так ты сможешь помочь и мне. Ты – мое искупление, Диана.
Глава 8
What I've Done – Linkin Park
24 февраля 2022 года
Джеймс
– Когда контрольная встреча? – сжимаю виски, устало закрывая глаза, и откидываюсь на спинку кресла.
– У нас полторы недели. Надо выжать максимум из этой сделки, мужик.
Мэт сделал очередной круг по моему кабинету и свалился грузным мешком в стул напротив. Последние дни выдались до жести напряжёнными. Спим мало, думаем много. Если выгорит – успех ждёт как "ТАТС", так и "Магнум Групп". Харрингтон не обязан помогать, вполне мог справиться и сам. Но, при этом, один единственный топит за меня. Тащит, не взирая на обстоятельства и косые взгляды со стороны. Доверят сам и даёт веру мне. Что все можно исправить. Откатить назад. Вернуть с минимальными потерями.
– Я готов, ты же знаешь. Надо додавить этого старого хрена, – потираю подбородок, задумчиво уставившись в одну точку. – Вот какого черта упёрся рогами?
– Ты не забывай, Джеймс, что у него сейчас таких предложений, – Мэт трясет папкой в воздухе, – дохрена. Собственно, топим на максималках.
– Топим.
Каждый из нас завис в собственных мыслях. Только возникает тишина, как я проваливаюсь в свои переживания. Прошло два с половиной месяца, а легче не стало ни на секунду. Время лечит? Нихрена. Притупляет, да. Возможно. Но уж точно не лечит кровавые раны.
На автомате достаю телефон и открываю режущую на живое фотографию. Как и в сотни просмотров до этого веду кончиком пальца по изможденному лицу, зумирую изображение до пустых глаз, пробегаю взглядом по тому, что осталось от тела любимой женщины. Каждый раз сознательно обрекаю себя на душевные терзания. Смотреть на эту картину не то, что больно. Просто невыносимо. Ощущение полной беспомощности и вины кроет с головой, заставляя ещё больше себя ненавидеть. Но я делаю это с четким пониманием ощущений, который в последствии буду испытывать.
– Ты как? – не замечаю, когда Мэт полностью переключил свое внимание на меня. Глубокий взгляд сочувствующих серых глаз пробирает до самых костей, не давая никаких шансов солгать.
– Хуево, – блокирую трубку и откладываю в сторону. Часы на дисплее показывают глубокий вечер. – Я не знаю, как перестать чувствовать то, что разъедает меня, словно коррозия. Такое ощущение, что меня медленно убивает, позволяя с лихвой на себе испытать всё то, что вылилось на нее за каких-то гребаных двадцать минут. И знаешь, – хриплый смешок, – она, такая маленькая и хрупкая, сильнее меня в разы. Она тогда не сломалась, хотя ее просто должно было снести от этой лавины дерьма. А я же не вывожу. Не вывожу.
Качаю головой и отворачиваюсь, потому что больше не могу выносить взгляда друга. Подхожу к шкафу и достаю початую бутылку виски.