Страница 1 из 15
Vladi N
Сто шагов, чтобы простить
Пролог
If I Die Young – The Band Perry
– Не трогайте! Не трогайте ее! – вою на последних адекватных эмоциях. – Врач! Нужен врач! Срочно!!!
Не чувствую ног, пока несусь вперёд, преодолевая длинный коридор. Падаю на колени рядом, сгребая в кулак родную ладонь. Она в какой-то неестественной позе распласталась посреди помещения. В глазах застыл ужас, паля мои и так застывшие в вечной агонии вены.
– Маленькая… – убираю пряди темных волос с лица и натыкаюсь на разбитые кровоточащие губы на бездыханном теле. Ярость тяжёлыми всполохами перемешивается со страхом, что я опоздал. Прохожусь взглядом по хрупкому телу, в последний момент замечая красное пятно, расползающееся по строгой темной блузке. Понимание с глухим свистом вышибает из груди воздух. Хаотичные мысли заставляют задыхаться и терять контроль, но внутри уже просто откровенная паника.
– Блять, да где этот долбаный врач, твою мать?! – ору на повышенных, сам же просто варюсь в собственном персональном котле. Глажу маленькую кисть, молясь всем Богам, чтобы обошлось. Чтобы ничего не было.
Господи…
Мечусь взглядом по красивому изможденному лицу, пока сердце лихорадочно отбивает чечётку за ребрами. Когда уже совсем отчаялся, в глубине коридора показалась бригада скорой. Относительно молодой мужчина осмотрел девушку и лихорадочно затрещал в телефон:
– Срочно нужна операция! Да… Ножевое в брюшную полость. Готовьте реанимацию…
Каждое слово – смерть. В несознанке перевожу взгляд на женское тело, над которым уже работают медики, и лихорадочно трясу головой.
Не верю.
Боже… Не верю…
Не преувеличивают, когда говорят, что вся жизнь перед глазами проносится. Сейчас, словно в замедленной съёмке, меня совместные воспоминания просто добивают. Калечат и так израненное нутро ещё больше.
С каким-то животным хрипом цепляюсь за носилки, удерживая тонкие девичьи пальцы.
– Можно мне с ней, пожалуйста… – не прошу, откровенно умоляю. – Пожалуйста…
– Молодой человек, в операционной вы не помощник.
– Я знаю. Просто буду рядом. Пожалуйста, доктор.
Мужчина лишь кивнул. Тороплюсь к машине скорой, так и не выпуская женскую ладонь из своей. Натыкаюсь на всё подряд, потому что глазами дорогу не вижу, все размыло, только по наитию двигаюсь. В машине под звук оглушающей сирены, которая всегда несет в себе опасность забрать чью-то жизнь, молюсь. Никогда не делал ничего подобного, но я, мать его, молюсь, чтобы все обошлось.
Затем двери. Больничный коридор. Люди. Много людей. Крики. Режущие глаз лампы операционной. Носилки, которые снова увозят ее от меня. Просто истекаю горючей магмой внутри. Все, к чертям, горит и выжигает за собой тлеющие пожары. Ничего не могу сделать. Ничем помочь. Только ждать.
И сейчас, перед закрытыми дверями больничной операционной, меня настигло самое жуткое и болезненное ожидание, от которого зависит, буду ли я существовать или жить дальше.
Глава
1
Not Go
30 января 2022 года
Диана
– Милая… Может поешь?
Мама топчется вокруг, пока я сгребаю рукой выцветший бабушкин плед. Поджимаю под выпирающие ребра и отворачиваюсь.
– Диана… – срывается на всхлип, – я не могу смотреть, как ты медленно себя убиваешь.
– Все нормально, мама. Я в порядке.
Слова даются с трудом. Я практически не разговариваю. Механические ответы: да, нет, не знаю, не хочу. Это весь мой арсенал. Сейчас выдаю максимум того, что возможно отдать.
– В тебе веса уже даже фунтов девяносто не наберётся… Одни кости торчат… Пожалуйста, дочка… Маленькая…
Дергаюсь, как от удара. Все закручивает в такой тугой узел, что не продохнуть. Болезненная тряска возвращается, в очередном спазме заворачивая желудок.
– Я же просила так меня не называть, – агрессии в голосе больше, чем есть на самом деле, – никогда!
– Извини… Я по привычке…
– Хочу остаться одна, – родительница сверлит меня взглядом. Спиной ощущаю ток по коже. – Пожалуйста.
Ещё несколько минут тишины, а затем негромкие шаги снова оставляют меня наедине со своими мыслями.
Приглушённые голоса родителей эхом разносятся в мозгу, заставляя сжиматься в размерах и каждый раз снова умирать. За то, что больно им. И смертельно мне.
– … Не могу больше, Арнольд, не могу видеть ее такой… – плачет мама. – за что нам это наказание, Господи?..
– Надо было пристрелить его, когда посмел на порог явиться! Тише, Пенни, тише…
Закрываю глаза, смаргивая неосознанные слезы. Казалось бы, уже не осталось никакой влаги в организме за прошедшие полтора месяца, но соленая жидкость все льется и льется, не прекращая.
Стараюсь не думать. Не вспоминать. Отрубаю вместе с мясом все, что с ним связано. Но одно единственное слово закручивает нутро в такой водоворот, что сломаться хочется. Жжет разряженной кровью по венам, закорачивая организм только на одном человеке.
Вновь распахиваю веки и смотрю на бульон, оставленный мамой на прикроватной тумбе. С трудом протягиваю руку, разминая задеревенелые мышцы, и хватаю тяжёлый металл.
Ложка. Две. Три.
Как по щелчку, желудок скручивает в дичайшем рвотном позыве. Не могу даже подняться с кровати – рвет в рядом стоящий таз. Вода и желчь выходят наружу, бросая в пот и дрожь. Вытираю трясущимися руками лицо и откидываюсь на подушки, замечая маму в дверном проёме.
– Хватит. Едем в больницу, Диана. Соберёшься сама или тебе помочь?
Тон, не терпящий возражений. Устало качаю головой, поднимаясь с кровати. Джинсы, футболка, толстовка. Смотрю на себя в зеркало и ничего не испытываю, хотя от прежней Дианы в отражении мало что осталось: бледный скелет с впалыми глазницами и скулами. Когда-то длинные светлые локоны напоминают паклю. Взгляд отсутствующий, а глаза мертвые. Такие же, как и я.
С трудом преодолеваю лестницу, у которой ждёт отец. Под руку выводит меня из дома, аккуратно усаживает в машину, одаривая тревожным взглядом. Мама молча садится рядом, автомобиль трогается.
Жизнь в нашей семье кардинально поменялась за столь непродолжительное время. Из атмосферы уюта и веселья жесточайшим регрессом откинуло в уныние и безысходность. Теперь никто не смеётся. И всему виной снова я.
Все делаем в тишине. Пока едем, пока паркуемся у больницы, пока заходим внутрь. Там наше неуютное молчание прерывает характерный для подобных заведений гул, но мне все равно. Желудок крутит и сжимает, вырабатывая горький привкус во рту, заставляя сглатывать слюну, чтобы снова не вырвать.
Устраиваемся у двери палаты, которую указали маме на стойке регистрации. Отец оставил нас вдвоем.
– Завтра приедет доктор Монтгомери.
– Наш сеанс только в понедельник, – монотонно отвечаю, глядя в одну точку, – в этом нет необходимости.
– А мне, кажется, есть. У тебя ухудшения, – очень осторожно, но, тем не менее, настойчиво, говорит мама. – Я думаю, что нужен внеплановый сеанс.
Резко поворачиваюсь, встречаясь с ее глазами, полными боли и отчаяния.
– Я люблю тебя. Но решать за себя больше ничего не позволю. И к врачу пойду сама.
Мамино возражение перебивает высокая стройная женщина, показавшаяся из двери.
– Мисс Уильямс!
– Это я, – с трудом поднимаюсь, ловя головокружение. Опираясь рукой на тут же подскочившую маму и прохожу прямиком за доктором.
– Присаживайтесь, – кивает на стул напротив, занеся пальцы над клавиатурой. – Какие жалобы?
– Резкая потеря веса, отсутствие аппетита, головокружение, тошнота, панические атаки на фоне пережитого стресса, – монотонно повторяю до дыр затертые симптомы.
– Ещё какие-то сопутствующие есть? – смотрит из-под очков в красивой оправе. – Сонливость, утомляемость, реакция на запахи?