Страница 2 из 15
– Только утомляемость.
– Понятно, – лихорадочно стучит по клавишам. – Дата последней менструации?
И тут все мое напускное спокойствие застопорило. Мысли молотом разбивают мозг, огненными всполохами озаряя самый вероятный исход развития событий. Резко становится дурно, глаза мутнеют, лоб покрывается испариной.
– Вам плохо? – женщина подошла ко мне, участливо предлагая воды.
– Сейчас пройдет, – принимаю бумажный стаканчик и залпом опрокидываю внутрь. Обмахиваюсь руками, приводя себя в чувство. – Последняя менструация была в начале декабря. Точные числа не помню.
– Что ж, – улыбается доктор, – тогда Вам, вероятно, к другому специалисту. Я сейчас проведу Вас к гинекологу, а потом с его заключением вернёмся ко мне и продолжим осмотр. Веса Вам катастрофически не хватает.
Под какой-то монотонный гул в голове делаю все манипуляции. Сначала убеждаю маму, что все в порядке, затем иду к гинекологу. Озвучиваю всё то же, что и ранее. Спускаюсь в лабораторию и сдаю кровь. Потом снова поднимаюсь к врачу. Столько нагрузки отзывается в теле бешеной тахикардией. Дышу медленно, как делаю при панической атаке, но дикая усталость буквально сваливает с ног, как только добираюсь до нужного кабинета.
И только на осмотре меня разобрало какое-то отчаянное волнение. Не может быть. Этого просто не может быть. Я не могу быть беременна. Но когда на мониторе, расположенном на стене прямо передо мной, я вижу крохотную точку, то уже понимаю. Ещё даже ничего не озвучено, а я захлебываюсь в своей панике, разгоняющий адреналин по венам.
– А вот и наш маленький, – певучим голосом произносит доктор, разбивая меня на куски. Разрывая уже подранное сердце ещё больше. Оно топит меня в крови, не давая выплыть. Слезы крупными каплями льются из глаз, обжигая кожу, словно кислота. А я все смотрю и смотрю на то, что теперь никогда не даст забыть весь тот ужас, и задыхаюсь. – Беременность приблизительно семь недель. Поздравляю.
Оглушающий гул закладывает уши, вырывая меня из реальности. Слезы застилают глаза, размывая монитор, врача, мир. Оставляют меня наедине с шокирующей правдой, которая полностью перевернет мою жизнь. Несколько рваных вдохов, граничащих с одуряющей болью, и я отключаюсь.
Глава
2
Trying Not to Love You – Nickelback
9 февраля 2022 года
Джеймс
Уже четвертый день я не пью. Вернее, нет, не так – не топлюсь с головой в алкоголе, заливая прорехи в сердце. Помню, как ржал над всеми этими соплями. Слово "любовь" для меня было чем-то иносказательным, нереальным, придуманным. Не верил, что когда-либо испытаю это эфемерное чувство. А что по итогу? Ломка невероятная, как у нарика с многолетним стажем. Корежит все кости, не давая возможности оправиться. Дышать… Дышать, твою мать, физически сложно. Что уже говорить обо всем остальном.
Когда-то сказал ей, что она держит мое сердце своими маленькими пальчиками. Сейчас я это ощущаю во сто крат сильнее. Только теперь красивые ногти впиваются в плоть, полосуя ее на тысячи шрамов.
Дни стали невозможными. Только бухло и спасало. Чтобы не думать, не вспоминать, не чувствовать. Чтобы просто не сойти с ума, потому что она прочно засела в моей голове. Во всем засела, пуская корни, разрастаясь, будто многовековое дерево.
Она.
Даже имени ее не произношу, чтобы не вскрыло вены беспощадно. В мыслях не озвучиваю. Только она. А все равно разматывает капитально.
Мэтью вытащил меня из конкретного дна. Нажраться как свинья и найти приключений на собственную задницу стало ежедневным ритуалом. В очередной из таких дней единственный друг, который у меня остался, психанул. Просто за шиворот выволок меня из нового бара и надавал по морде. А потом привел в чувство только одной фразой:
– Если ты действительно любишь, то хотя бы ради нее не превращайся в пропитую бесхребетную свинью!
Не знаю, что больше отрезвило: удары по щекам или предложение, которое сваливает в нокаут лучше любого кулака.
– Борись, твою мать! – орал мне тогда Мэт в лицо, тряся за грудки. – Во что ты превратился?! Смотреть тошно!
– Я пытался! – отвечал пьяным ревом. – Пытался, блять! Но путь к ней мне заказан, понимаешь ты или нет?! Понимаешь?!
– Возьми себя в руки, наконец, придурок! Ведёшь себя, будто тебе до сих пор пять. Наворотил хуйни – будь добр ошибки исправлять! – до сих пор помню, как Харрингтон кривился, отворачиваясь, – я надеюсь, что свой член ты хоть никуда не успел присунуть…
Если бы тогда мог, то просадил бы ему прямо по роже. Но во мне было слишком много бурбона.
– Да не хочу я никого, понимаешь… – уже тише, почти беззвучно. Задницей опустился на заснеженный асфальт и обхватил руками голову. – Я умираю без нее, Мэт… Каждый божий день мне тошно от того, что я просто просыпаюсь. Сгораю заживо постоянно, когда вспоминаю ее глаза, а в них только боль, отчаяние и лютая ненависть. Она меня выжигает. Выжигает! А ты спрашиваешь, трахаю ли я кого-то?! Да нахуй их всех! Нахуй!
– Тихо, – упал рядом со мной и привалился плечом, – понимаю. Поверь.
Тогда я был слишком загружен собственным дерьмом, чтобы обратить внимание на его слова. Но толк был. Поэтому сейчас, спустя почти два месяца после событий, разворотивших сердце, я ловлю на себе удивлённые взгляды сотрудников, пока поднимаюсь в свой кабинет.
Кажется, что только Ким мне искренне рада. Не сдерживается и выскакивает обниматься. С благодарностью глажу по спине эту маленькую женщину, слабо улыбаясь. Затем отстраняюсь и перевожу взгляд на дверь, избегая смотреть в сторону кабинета напротив.
– Там? – кивает и отступает. Набираю полную грудь воздуха, ступая на порог.
Отец поднимает глаза и удивлённо вздергивает бровь. Не ожидал – это понятно. Молча прохожу в глубь кабинета, сажусь напротив и складываю руки на груди.
– Спектакль закончился?
Голос ровный, ни единой эмоции не выказывает. Взгляд как всегда суровый, ни один мускул на непроницаемом лице не дрогнет.
– Почему ты не у себя? – игнорирую заданный вопрос.
– Подчищаю за тобой. Как видишь.
Каждое слово рубит. Не даёт возможности не чувствовать за собой вину. И никогда не даст.
– Что мне делать?
Минутная тишина. Томас Тернер изучающе разглядывает меня, надеясь увидеть хоть что-то, но я по-прежнему не даю в ответ ничего из того, что не хочу показывать.
– Юристы начали раскачивать дело Скотта. Ему вынесено обвинение. Так как это твой… дружок, – морщится, – тебе эти и заниматься. С ними взаимодействовать будешь сам. Как и с Митчеллом, если необходимо.
Меня ощутимо передёргивает. Не видел его с того самого злополучного дня. Но, сука, каждое воспоминание распаляет немного притихшую злость.
– Что ещё?
– Текущие сделки остаются на мне, ты начинаешь работать по новым направлениям. Мы сейчас не в очень хорошем положении. Эндрюс выходят из списка акционеров. Все.
Вот сейчас натурально хуею. Все на моем лице написано, так как отец устало откидывается на спинку кресла и потирает шею, вертя ею в разные стороны. Только сейчас осознаю, как сильно он постарел.
– Ты знатно наворотил, Джеймс. Я не знаю, как нам оставаться в выигрыше при таком раскладе.
– Но это дело их жизни. Как они могут все бросить?
Отец смотрит. Тяжело и как-то отчужденно, закрома совести вытаскивая на поверхность.
– Факт остаётся фактом. В связи с новыми для нас обстоятельствами есть ещё один вопрос на обсуждение, но не сейчас.
– Что от меня нужно?
– Узнаешь, когда придет время.
И снова тишина. Осматриваюсь по сторонам, оглядывая родное помещение с каким-то видимым равнодушием. Поворачиваюсь к дивану, рядом с которым чуть не убил Митчелла, и меня потряхивает. Что не укрывается от пристального внимания отца.
– Если хочешь, можешь переехать в другой кабинет.
– Ким могу забрать?