Страница 14 из 15
Мужской голос срывается на хрип на последнем слове. Прекрасно понимаю, о чем он сейчас думает, потому что сама гоняю болезненные обрывки в памяти. Молча киваю, направляясь к выходу. Джеймс придерживает для меня дверь, после чего на достаточном расстоянии идёт следом. Нутром чувствую его взгляд, прожигающий спину. Кажется, что согнусь под этой тяжестью пополам. Но иду, не оборачиваясь.
В лифте, по несчастливому стечению обстоятельств, мы снова только вдвоем. И если в кабинете и коридорах пространство позволяло чувствовать себя не запертой в клетке на пару с диким зверем, то маленькая кабина разгоняет какой-то невероятный животный ужас.
Буквально бросаюсь в противоположный от Тернера угол, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Будто мужчина, который является ему причиной, может слышать этот оглушающий стук мышцы о ребра. Будто сразу поймет, что все чувства так же свежи и живы. Что разрывает меня от одного взгляда на него.
Цифры, сменяющие этажи, идут на убыль слишком медленно. Воздух в лифте слишком спертый. Боль от впивающихся в ладони ногтей недостаточно отрезвляющая.
Закусываю до крови губы, пытаясь справиться с напряжением. Неосознанно вскидываю взгляд, натыкаясь на напряжённую вену, пульсирующую на шее, выпирающий кадык, расстегнутые верхние пуговицы рубашки, обнажающей смуглую кожу и выделяющиеся ключицы…
Рубашка…
Стальная… Моя…
Шаровой молнией ударило яркое воспоминание, поражающее измученный организм. Воздуха становится катастрофически мало.
– Хочу, чтобы ты всегда ходила в моих рубашках на голое тело, – Джеймс ласково прикусывает мою верхнюю губу, расстегивая пуговицы на стальной рубашке, которая так ему идет. И которую я схватила при первой же удобной возможности, чтобы передвигаться по дому, потому что давно приметила. – Ты такая красавица, маленькая…
Сейчас его глаза не черные, как обычно. Темно-карие, но когда в их поле зрения оказывается солнечный свет, то зрачок буквально вспыхивает красным отливом. Невероятное зрелище. Невозможно взгляд оторвать.
– Как ты пахнешь, – горячее дыхание обжигает шею, когда мужчина шумно втягивает воздух, вдыхая запах моей кожи, и проводит пальцами по обнаженному животу. Мурашки с ног до головы окутали тело, заставляя плотно сжать ноги, чтобы унять разливающееся между ними тепло, но сильная рука тут же раздвинула их обратно, ныряя пальцами к изнывающий плоти. – Ты – невероятная, Диана. Все в тебе меня дурманит: завораживающая красота, гибкий ум, чистая душа, стойкость духа, невинность, вперемешку со страстью… Все… – шепчет, проходясь поцелуями по шее, ключицам и груди. – Но самое возбуждающее и желанное во всем этом, что ты только моя. Моя женщина. Моя любимая. Моя.
Голова кружится от бесконечных ярких картинок. Таких живых, будто только что это пережила. На автомате пытаюсь сфокусироваться на Тернере и встречаюсь с ним взглядами.
– Диана? Все в порядке?
Отдаленный взволнованный голос тяжело долетает до затуманенного сознания. Чувствую, что меня ведёт. Хватаюсь ладонью за стенку кабины, чтобы не упасть. Делаю глубокие и протяжные вдохи, когда ощущаю даже сквозь одежду жар длинных пальцев, опустившихся на талию.
Каждое прикосновение и раньше было подобно удару тока, а сейчас, словно энергетический разряд через меня пустили, поджигая едва затянувшиеся швы.
– Обопрись на меня, уже выходим…
Нахожусь в шатком, но сознании. Глаза закрыты, а все ощущения обострены до предела. От его ладони на пояснице останется болючий ожог, который никогда не сойдёт. Осторожно переставляю ноги, пока не понимаю, что атмосфера изменилась. Чувствую, что кислорода стало больше. Резкими звуками в уши ворвался стоящий вокруг шум. Рука, прижимающаяся ранее со спины, теперь сжимает мои пальцы.
– Диана? – беспокойство и страх – вот какие интонации в его голосе. – Посмотри на меня.
Медленно открываю глаза, фокусируя зрение на взволнованном и слишком серьезном красивом лице. Очень красивый. Что аж все внутри отключает от того, какой этот мужчина снаружи. И каким оказался внутри.
Осторожно отшатываюсь, высвобождаясь из его хватки. Делаю несколько глубоких вдохов. Осознаю, что головокружение ушло, и возвращаю взгляд человеку напротив.
– Все нормально, извини. Такое бывает.
– И часто это случается?
– Это не твое дело, Джеймс, – обрубаю сразу. Вижу, что больно и неприятно. Но по-другому не могу. – Пойдем.
– Ты точно уверена, что хорошо…
– Джеймс, – от произнесенного мной имени вздрогнули оба. И оба заметили. – Либо сейчас, либо никогда. Другого шанса больше не будет.
Несколько секунд оглушающего молчания между нами. Время для каждого, чтобы принять решение и осознать его. Минуты на согласные кивки и путь к столику под радостные и шумные возгласы посетителей ресторана. На контрасте с их весельем мои шаги к месту разговора кажутся дорогой на эшафот.
– Что будете заказывать? – звонкий голос официантки прервал мои размышления, которые заполонили голову, пока мы располагались за своим столом.
– Можно, пожалуйста, капучино и стакан воды.
– Это все? – Джеймс нахмурился, заставляя снова болезненно екать сердце.
– Да.
Отворачиваюсь, чтобы спрятаться. Бесцельно блуждаю взглядом по помещению, то и дело цепляясь за мерцающие огни города за окном. Обрывками долетают разнообразные звуки, наполняющие ресторан, пока мое имя не лопает перепонки.
– Диана, – снова зрительный контакт. Рвет все тромбы, заливая кровью. – Диана…
– Я слушаю тебя.
Господи, пусть это закончится. Зачем я только согласилась? Зачем?
Джеймс нервно сжимает руки в кулаки и складывает на столе. Шумно втягивает воздух. Глотает слюну, судя по шевелящейся мощной шее. Палит меня своим огнем. Испепеляет, не давая шанса на то, чтобы выжить. Сжигает дотла, когда начинает говорить.
– Знаю, что ты никогда не простишь меня. Понимаю это. Хоть и не могу смириться. Не хочу смириться. Но, все же, прошу у тебя прощения… – пауза. Долгая, дробящая все кости внутри. – Прости меня, Диана, за всю боль, которую тебе пришлось испытать. За все, что скрыл от тебя. За все разрушительные эмоции, ложь, поступки. За то, что появился в твоей жизни.
– Я никогда не жалела, что ты был в моей жизни, Джеймс.
Перебиваю, потому что не хочу это слушать. Потому что это будет неправдой. Замечаю, как расширяются в удивлении его глаза. Когда хочет что-то сказать, официанты приносят еду. Я вижу, что на столе оказываются мои любимые булочки и морепродукты. Какие-то странные вибрации пробегают по телу, разгоняя внутри едва заметное приятное тепло. Тернер только молча указывает на блюда, призывая меня поесть.
– Я не жалела. И не жалею.
– Дослушай меня, пожалуйста, – киваю и беру с тарелки мучную ракушку. – Я ненавижу себя за то, что сделал. Каждые день с того момента – каторга. Буквально погибаю, но долгожданное облегчение так и не приходит. Казалось бы, научился хоть как-то существовать, а потом эта сегодняшняя встреча… И меня снова разорвало, понимаешь? С мясом раскидало… Но все мои метания такая херня по сравнению с тем, что довелось пережить тебе… – снова сглатывает образовавшийся в горле ком. Я же мну в дрожащих пальцах кусок теста, не в силах и слова вымолвить. – Ты так похудела… Я боюсь даже представить, что происходило… Я… Я…
Отводит взгляд. Часто моргает и мотает головой. Я же просто натурально рвусь изнутри.
– Мне казалось, что хуже уже быть просто не может… Но, как оказалось, мне только казалось, – возвращает воспаленные глаза ко мне. – Сегодня мне жёстко открыли глаза на то, каким конченым эгоистом я вырос. Что даже в этой ситуации, где уничтожил и унизил тебя, я все время говорил о себе. Сейчас словно прозрел. Поэтому… – протягивает ладони к моим, словно хочет сжать пальцы, но буквально сразу же отдергивает руки. – Ради Бога… Прости меня за все, пожалуйста… Я очень сильно тебя любил. И… И люблю… Ты мое всё, Диана Уильямс. Лучшее, что случилось со мной. Но я просто тебя не заслуживаю…