Страница 2 из 14
Пол дня Франц ходил понурый, а вечером уплетая сырники, предложил Мире расставить по местам политические знаки препинания. Признать Крым украинским, а Москву агрессором. Поставку Леопардов на украинский фронт оправданной, а виновными за подрыв газопровода, – украинских мстителей. В другое время Мира покивала бы согласно, и снабдив нежным поцелуем мужа в щеку, заявила бы:
– Ты прав, как всегда, дорогой.
И их размеренная жизнь покатилась бы не спеша по накатанным рельсам. Но Мира, отметив пышные груди и боевой раскрас беженок, пару часов мысленно ворчала на мужа – выбрал молодых кобылиц, решил, чтобы не мешали поселить их в пристройке, но готовить еду и накрывать стол придется ей Мире. Она, конечно, понимала политическую задачу Евросоюза, но жалеть беженцев, прибывших за пособием на Лексусе, не могла. Кроме того, ее однокурсница жила в Луганске и держала там сеть кондитерских. В две из них, еще в 14-м попали снаряды, а остальные Татьяна закрыла, посчитав, что на линии фронта торговать воздушными буше как-то не прилично. Татьяна, не дожидаясь СВО, перебралась в Москву к родным, но новостями снабжала Миру регулярно. У подруг была своя информационная солидарность. Вечерами они встречались на Одноклассниках и излагали друг другу противоположные версии одних и тех же событий. Вилли тоже дружил с Татьяной, совал свою серую мохнатую морду в камеру, а потом укладывался рядом с компом и внимательно слушал подруг. Час назад Вилли узнал, что новые английские ракеты, теперь достают до Луганска, где погибла лучший повар Татьяны вместе с сыном. Татьяна плакала, Мира успокаивала подругу, так что к ужину она оказалась в печали. Собиралась, как принято, рассказать все мужу. А Франц как на грех, вместо того чтобы похвалить нежнейшие сырники, принялся озвучивать за столом евросюзовские лозунги. Мира не сдержалась – за десять минут она выдала версию геополитического расклада, полностью оправдав Кремль и Путина. Обозвала Зелю вором, а Запад извечным врагом всего русского. Припомнила мужу Гитлера, Наполеона, лживую толстую канцлершу Меркель и нового пластилинового главу Шольца. Всем политикам Запада, а в первую очередь немецкому канцлеру предложила катиться колбаской по Малой Спасской. Обожаемого Франца, с которым десять лет жила в мире и согласии обозвала тупоголовым, а его друзей жирными идиотами. Предрекла, что скоро за каждый, поставленный леопард на украинскую войну, Лейпциг получит по три русских крылатых ракеты.
Франц тут же объявил развод по политическим мотивам, наутро муж одумался. Но Мира уже собрала чемодан, заказала билеты для себя и Вилли до Риги, и вместо того чтобы выслушать мужа, уехала гордо подняв голову. В Риге у второй своей сокурсницы она посомневалась пару дней, а потом решила ехать в Россию. Быть в это трудное время со своей страной. Ехать пока было некуда –питерскую квартиру уже третий год занимают очередные квартиранты. Сначала каждый месяц она снимала с карты Сбербанка по 600 евро, а потом России отключили свифт, и деньги копились уже два года на российском счету. Мира погуляла по улочкам Старой Риги, съездила на пароме в Стокгольм. Повозилась с внучкой подруги, но тяжесть в душе не проходила. Чем бы она не занималась, в голове как заевшая на старом патефоне пластинка крутилась одна и та же мысль – как получилось, что их с Францем любовь раскололась вдребезги о войну. Муж звонил, уговаривал не дурить. Мира слушала, что-то отвечала, а потом спрашивала кота:
– Возвращаться или нет?
Вилли лететь обратно в Лейпциг категорически не желал. Во-первых, ему не нравилось путешествовать в перевозке, во-вторых, здесь в Риге у него появилась подружка, белоснежная кошечка Марта. Они бегали наперегонки по саду, и рядышком засыпали на диване в гостиной. Свою позицию он демонстрировал хозяйке тем, что после очередного вопроса, вставал и уходил. Если бы он знал, чем закончится это его твердость, сам бы прыгнул в переноску, при первом упоминании Франца. И они давно бы вернулись домой… Теперь сидят третий день в громадной квартире, без единого зеленого кустика, с остатками шерсти и запахом чужой собаки. Фу!
Мире позвонили квартиранты и сказали, что уезжают жить в Швецию. Женщина мигом побросала вещи в чемодан, без лишних церемоний запихала Вилли в перевозку. Кот митинговал всю дорогу и в такси, и в автобусе. Но Мира заглядывала в решетку и шептала успокоительные ласковые слова. Потом напоила какими-то каплями, и кот проснулся в большой незнакомой квартире.
– Вот мы и дома. – Торжественно и даже радостно объявила Мира.
Паштет вода и туалет, все котовое имущество, было уже расставлено и разложено в положенных местах. Мира принялась тереть подоконники, плиту на кухне, сантехнику во всех местах. Вечером забралась в ванную, а потом кутаясь в незнакомый махровый халат, объясняла Вилли в каких местах она пряталась в детстве, обещала ему достать с антресолей старый патефон. Убеждала, что аппарат отлично работает и Вилли обязательно понравиться. Уже даже поставила стремянку, но позвонил какой-то риелтор и пообещал явиться между 10-ю и 11-ю часами.
– Уточните время в диапазоне десяти минут. – Как-то строго произнесла Мира в трубку. Вилли испугался – этот из телефона, наверное, злой.
Кот тщательно обследовал все закоулки квартиры, включил на полную мощь все свои природные рецепторы, особенно зрение. Вилли видел лучше и больше Миры, он видел энергетические волны и слышал вибрации, которые выдает как природа, так и мысли, и истинные желания людей. Многие коты видят сущности, и Вилли был по ним специалист, супер-класса. Он не просто хвостатый красавец, он потомок магической династии кошачьих знаменитого баварского рода, потомственный герцог Виллнерсс. Когда Мира хотела назвать котенка Васей, он загипнотизировал хозяйку и сообщил ей приличное для кота-герцога имя. Теперь Вилли-16-ый. Управляет домом в предместье Лейпцига, и всем хвостатым населением квартала. Это Мира с Францем считали, что взяли котенка к себе в дом. Наивные…, хозяином дома такие коты как Вилли, становятся в момент заселения. А Франца и Миру он взял под свою опеку. На самом деле Вилли выбрал Миру, чтобы защитить ее от Охотника. В Лейпциге ей не угрожала беда, а вот здесь бедняга даже не заметила, как подошла к самому краешку пропасти. И теперь задача Вилли не пропустить опасность. Он должен с утра до вечера следить, чтобы с хозяйкой не произошло ничего непоправимого. Он дважды применял гипноз, чтобы убедить Миру не мешкая вернуться домой. Какая, в конце концов, разница кто жертва, а кто агрессор. Жить надо в уютном теплом безопасном месте, где есть обед, сад и пару мягких диванов. Все равно ни Мира, ни Франц, ни даже он Вилли, ничего поменять не могут. Но Мира под ласковое урчание кота мирно засыпала под старым пуховым одеялом, а утром продолжала гнуть свое.
Все что знал Вилли – охотник придет сюда в квартиру, где Мира жила еще ребенком. И этим утром в 11.00 она ожидает Риелтора. Охотник он? Кот должен просканировать его, до того, как гость переступит порог. Ночью он провел в помещении дополнительное междусферное обследование. Самые тяжёлые сущности остались здесь в 42-м году, голодные исхудавшие дети и взрослые уходили только телами, но души свои оставили в доме, теперь это сгустки энергии-памяти. Вилли смотрел как они оплакивают утрату мира, того самого, на алтарь которого положили свои жизни, и понял, что «Памятники» ослабели. Так всегда бывает, когда память о них корректируется и стирается. Особенно печалился двоюродный Мирин дед Андрей. Его дети еще пели «Взвейтесь кострами синие ночи», внук уже открыл магазин для взрослых с названием «Секс-Шоп». А правнук вообще заявил, что Питер следовало сдать Гитлеру – все бы остались живы и спокойно пили бы Баварское пиво. Случилось это за семь лет до начала новой войны. С этого момента энергетический шар памяти Андрея начал истощаться. Теперь он походил на рваное облако, обитающее в углу коридора. «Памятники» неуверенно и лениво передвигались по квартире, а когда Мира потащила стремянку к антресолям, они взбодрились – там старые альбомы с фотографиями, Мира станет их смотреть, а может и читать сопроводительные записки, оставленные еще ее бабушкой. Это самый сильный сеанс поддержки их силы. Но звонок отвлек Миру, стремянка стоит без дела. А энерго-памятники продолжают надеяться и ждать. Они сгруппировались на антресолях и молча парили там хороводом.