Страница 14 из 18
Олаф действительно сидел в открытой клетке – прислонился спиной к холодным стальным прутьям и понуро уткнулся носом в согнутые колени. Услышав, что подошёл Маркус, юноша завозился, чтобы встать, но сразу же утонул под невесть откуда взявшимся мягким пуховым одеялом.
– Держи, это тебе, – сообщил лорд Колехорт, забрался в клетку и уселся рядом.
– Спасибо. Не надо было, мне не холодно, – пробурчал Олаф, стянув с головы край одеяла.
– Сейчас не холодно, а ночью подморозит сильнее, – невозмутимо сообщил ему Маркус. – Признайся честно, это ведь ты выбрасывал чешую из клетки, да?
– Я думал, что дракон просто линяет, – честно признался парнишка. – Они всегда линяют зимой. Ты давал Ветру зелье, потом забирал выпавшие чешуйки и уносил их, чтобы вырастить проводников, а про остальные даже не спрашивал.
– Логично, – поморщился Маркус. – Вырастают проводники за несколько часов, летают практически бесшумно, всё это происходило ночью, когда все спали, и поэтому никто ничего не заметил. М-да… Расслабься, я тебя ни в чём не виню, но впредь мне хотелось бы знать обо всём, что происходит с этим драконом. Он твой, но отвечаю за него всё-таки я.
– Мой? – снова переспросил Олаф недоверчиво.
– Твой, – кивнул Колехорт. – Меня он признавать не хочет, но даже если бы и признал, мне довольно долго пришлось бы добиваться от него доверия и понимания, каких ты добился всего за десять дней. Я научу тебя всему, что сам знаю о драконах, но сначала мне очень хотелось бы узнать, откуда ты такой талантливый взялся. Ты знаешь своих предков?
– Знаю, конечно, только они все умерли, – пожал плечами юноша. – Мы жили в Кенерии. Это остров недалеко от южного побережья.
– Я знаю, где находится Кенерия. Расскажи о родителях, – попросил Колехорт.
Олаф всё же набросил на плечи одеяло, устроился поудобнее и печально вздохнул.
– Их убили кьорвиги. Они часто заходили на наш остров, забирали продукты, уводили скот, но никого не трогали, а в тот раз один начал лапать маму, отец вступился, ну и… Я спрятался и всё видел. Мне пять лет тогда было. Потом приплыли люди из вашего гарнизона и увезли из Кенерии всех людей, домашних животных и птицу, чтобы остров не подкармливал врагов. Я не знаю, что конкретно ты хочешь услышать. Спрашивай, мне скрывать нечего.
– Имена, откуда родом, бабушки, дедушки…
– А, понял, – кивнул юноша. – Мать звали Ильзой, а отца Шен. Они на остров жить сразу после свадьбы приехали, а до этого жили где-то на северо-востоке от столицы. Там ещё башня Юш находится.
– Кеолкот, – улыбнулся Маркус. – Это большой торговый город на восточной границе. Издалека выглядит красиво, но чем ближе подъезжаешь, тем ужаснее воняет тухлой рыбой.
– Не в самом городе, – замотал Олаф головой. – В городе они только познакомились. Там южнее есть большие фермы с полями. На одной из этих ферм вырос отец. Он из семьи Троу, они пасечники. А мама из семьи Фарнидак, они…
– Твой дед Робби Фарнидак? Бродячий циркач? – сощурился Колехорт.
– Ну да. Мама на канате танцевала и яблоками жонглировала, когда отец её первый раз увидел. А что?
– Ничего, – пожал плечами Маркус и заставил себя подавить радость, видеть которую мальчику не следовало.
Кузен. Олаф Троу – его кузен. Бабка Маркуса Эмери Дон и прабабка Олафа Руда Фарнидак были родными сёстрами, которые не знали о существовании друг друга, как это происходило со всеми Колехортами. Но Колехортам вёлся строгий учёт, имелись документы по родословной, а при наличии денег заполучить копию этих бумаг большого труда не составляло. До этого момента Маркус был уверен, что эта ветвь рода Колехорт оборвалась на Робби Фарнидаке, который в двадцатилетнем возрасте после серьёзного ранения, полученного в пьяной драке, навсегда потерял возможность иметь детей. Мать Олафа Ильза Кьюни была записана в документах как приёмная дочь Фарнидака. Подкидыш, которого спустя полгода после травмы Робби нашла в своём шатре цирковая гадалка Олидия Кьюди, вскоре скончавшаяся от лихорадки. На этом записи о ветви Фарнидак заканчивались.
Полгода… Ильза вполне могла быть родной дочерью Фарнидака, а не приёмной. Гадалка могла быть родной матерью и провидицей, которая заранее знала и о своей скорой кончине, и о том, что дочери не позволят остаться с отцом. Сговор это был или нет, но в том, что Олаф не Троу, а Колехорт, Маркус не сомневался – такого сильного дара, как у этого мальчика, ни в какой другой семье быть не могло. Чёрный Ветер принял Олафа всего за десять дней, и этот дракон был далеко не из покладистых. Даже у Маркуса на то, чтобы заслужить хотя бы минимум доверия этого чудовища, ушло бы месяца два, не меньше.
– Давно Ветер начал облизывать тебе руки? – на всякий случай уточнил Колехорт у вероятного родственника.
– С первого дня, как ты разрешил его кормить, – невозмутимо отозвался мальчик. – У него коготь между прутьями клетки неловко провернулся и застрял, а я помог вытащить. Он меня после этого обслюнявил. Это плохо?
Что и требовалось доказать. Мальчик, которому дракон лижет руки в первый день знакомства, просто не может не быть Колехортом.
– Нет, Олаф, это хорошо, – тепло улыбнулся Маркус, надеясь, что в опустившейся на Предгорье ночной тьме юноша не увидит эту улыбку.
Глава 5. Тень времён
Красивая, но печальная легенда о золотых акильфийских драконах пришла из тех далёких времён, когда на огромном острове Сеар и других островных землях ещё не было королевств. Здесь жили драконы – красные, чёрные, жемчужные, изумрудные, серые… Но золотых в природе никогда не существовало, их создала другая магия. Магия любви.
В те времена людей на островах было совсем мало, но их поселения постепенно разрастались. Кланы делились, расселялись по равнинам и предгорьям. Разные виды драконов постоянно сражались между собой за территории и добычу, и люди, почитавшие крылатых чудовищ как богов, делали то же самое. Мира не было ни на земле острова, ни в небе над ним.
Единственный клан, который никогда не знал войны и потерь, жил на маленьком полуострове, отделённом широкой горной цепью от земель Сеара. Это был клан зеленоглазых колдунов и провидцев, которых почитали не меньше, чем драконов, потому что считали детьми богов. Каждый из воинственных вождей считал высочайшей честью заполучить в свою большую семью человека с зелёными глазами и магией в крови. Колдуны были неприкосновенными. Они могли прийти в любой из кланов и остаться там по доброй воле, но никто не смел удерживать их силой и обижать словом или делом – суеверные островитяне боялись кар, которые разгневанные боги могут ниспослать за это на обитаемые земли.
Однажды в один из южных враждующих кланов пришла маленькая зеленоглазая девочка с чудесными золотистыми волосами. Зима в тот год выдалась суровой, и вожди даже не помышляли о набегах на соседей, потому что пытались уберечь своих людей от стужи, а малышка пришла босой и в одной тонкой рубашке, словно ледяной ветер не причинял ей никакого вреда. На подходах к селению девочке преградили путь два суровых, продрогших до костей воина. Она прикоснулась к каждому из них, каждому заглянула в глаза, и мужчины почувствовали, что холод сразу отступил. «Я принесла тепло», – только и сказала она, и воины без лишних вопросов пропустили её дальше.
Малышка шла узкой тропой между хижинами, прикасалась маленькой ладошкой к стенам, и все, кто находился за этими стенами, сразу же согревались. Обойдя все хижины, она подошла к дому вождя, который с крыльца наблюдал за происходящим и сурово хмурился.
– Я принесла тепло, Кадан, – повторила девочка, бесстрашно глядя ему в глаза.
– И что ты хочешь взамен? – недоверчиво уточнил вождь.
– Остаться.
Суровый вождь не только позволил девочке остаться, но и перед всеми людьми клана назвал её дочерью. Она не сказала своего имени, поэтому её нарекли Фадия – огненная. Пламя повиновалось малышке с покорностью прирученного зверя, и поэтому её побаивались, но все знали, что колдуны не могут использовать магию против людей, поскольку это противоречит законам природы.