Страница 3 из 6
Мы приехали в ресторан, Олег заказал земляничное вино, горели свечи, из колонок лилась романтическая музыка. Мне стало тошно и страшно. Я вспомнила, как пять лет назад, когда мы только познакомились, Олег взял у отца машину и отвез меня в зимний лес. Мы играли в снежки, целовались, пили дешевое вино из бумажных пакетов, и он казался мне самым любимым человеком. Что же случилось с нами? Почему все ушло?
Зазвонил телефон. Олег как-то дернулся, глянул на номер и отклонил вызов.
– Не хочу, чтобы нам мешали, – он отвел глаза.
Я знала, я все знала. Уже давно. Я просто не хотела этому верить…
– Олег, зачем это все, а?
Он недоуменно посмотрел на меня:
– Что ты имеешь в виду?
– Как ее зовут? Кажется, Леной?
Он обреченно закрыл глаза.
– Я не люблю ее. Правда. Бес попутал, прости, пожалуйста, прости…
Я улыбнулась, мне вдруг стало так легко:
– Но ведь ты и меня не любишь! Олег, милый, родной, давай, хотя бы раз в жизни будем честными друг с другом…
Он заговорил. Он говорил, что я – лучшее, что было в его жизни, но что-то сломалось, потухло между нами, мы будто стали братом и сестрой, а необходимость создавать видимость любви уже не рождала в нас ничего, кроме глухого раздражения… Он говорил, я молчала, улыбалась и соглашалась с ним.
Пятнадцатого февраля мы отменили свадьбу. Подруги жалели меня, называя Олега бабником. Родители во всем обвиняли меня, считая, что я не смогла создать фундамент для прочных отношений и проклиная мое легкомыслие.
Постепенно бури поутихли, родители и друзья смирились с тем, что теперь мы с Олегом просто друзья.
В город пришла весна, улицы запестрели разноцветными зонтиками, солнышко все настойчиво стало пробиваться сквозь тучи. Мне позвонила мама и позвала в гости, она напомнила, что к нам приезжают дальние родственники и мне просто необходимо присутствовать при столь знаменательном мероприятии. Я была даже рада отвлечься от грустных мыслей.
Дверь мне открыл папа, он подмигнул и сказал, что все уже собрались и ждут моей истории о сорванной свадьбе. Я вздохнула и прошла в дом. Когда я раздевалась в прихожей, мне на мгновение показалось, что на комоде лежит золотистое перо. Я подошла поближе и увидела мамин золотой браслет.
– Сашенька! Ты где? Иди, я тебя кое с кем познакомлю…– крикнула мама из гостиной.
Я зашла в комнату и застыла на пороге. За столом сидел мой новогодний спутник.
– Привет! – улыбнулся Сашка. – Так вот почему мама взяла с меня обещание заехать к ее крестнице…
– Познакомься, – сказала мама, – это сын твоей крестной, он какое-то время жил заграницей, вот, вернулся и наконец-то нашел время заехать к нам…
У меня все поплыло перед глазами, я пошатнулась. Саша успел подхватить меня на руки.
– Ты? Это, в самом деле, ты? – тихо спросила я, глядя в его черные глаза.
– Вы разве знакомы? – удивилась мама.
Саша улыбнулся:
– Мы встретили этот год вместе, а значит, вместе его и проведем… А может быть, и всю жизнь…
Вдруг в комнате с громким стуком захлопнулась форточка, мы обернулись.
– Странно, – задумчиво сказал отец, – мы вроде бы не открывали окно…
Я увидела на подоконнике белое перо и тихо прошептала: «Спасибо!»
Сашка улыбнулся и покрепче прижал меня к себе…
Синоптик
Я делаю погоду. Иногда мне хочется дождь, и в нашем городе идет дождь. Я покупаю новые босоножки, – и асфальт становится сухим от жары.
Муж говорит, что я синоптик.
Но это неправда. На самом деле я – метеоролог, которого все зовут синоптиком.
По вечерам мне иногда звонит сослуживец Коля. Он говорит, что у него дождь. Я говорю, что нет.
На следующий день в городе солнечная погода с кратковременными дождями.
С одной стороны, – это хорошо, когда можно не брать с собой зонтик. С другой, – скучно. Я никогда не попадаю под теплый летний дождик или в мокрые сугробы.
Я из породы тех людей, которых не спасает даже мобильная связь. Мы одиноки, хотя нам есть, с кем поговорить.
Коля похож на меня. Чтобы не было скучно, он никогда не берет с собой зонтик и все-таки иногда попадает под ливни. Но это – обман. Это – не неожиданность.
Мой муж носит зонтик всегда. Может, не доверяет мне, но говорит, что так ему спокойнее. У него «Samsung» и он всегда на связи.
Я не знаю, зачем и почему вышла за него замуж. Наверное, потому что так хотелось окружающим. Они думали, мое время пришло и часики скоро оттикают свое. Ницше говорил, что самый отчаянный страх человека – боязнь одиночества. Страх остаться вне общества, не получив его одобрения. Страх, порожденный стадным инстинктом.
Я – трусиха. Я вышла замуж, хотя не любила его. Не люблю и сейчас. Чем больше живу рядом с ним, тем больше убеждаюсь в этом. И продолжаю жить. Наверное, с ним и умру, и нас похоронят в соседних могилах, запечатав при этом землю. Мертвецы не должны беспокоить живых. Даже если они мертвы еще при жизни.
Я никогда не знала любви. И если честно, мне кажется, что ее не существует. Почему, – объяснить не могу и себе. Не пошлым же: «Ее придумали сами люди» ?.. Мне просто кажется… Это мое мнение. С ним можно не соглашаться.
Чего можно ожидать от синоптика, живущего с нелюбимым мужем?
Я ему даже не изменяла. Самое страшное, – не из принципа, нет. Не считала нужным. Мне никогда даже не хотелось.
Я не умею говорить хорошо или плохо. Я не философ.
Я живу, перетекая изо дня в день.
Я боюсь осуждения.
Я невозможно скучаю…
Но все, что я умею – делать погоду. Большего я не хочу, потому что не знаю, где оно и как сделать, чтобы оно не наскучило.
Я делаю погоду. Хочу – дождь, хочу – снег. Или переменная облачность.
И простите меня за гололед. Просто сейчас мне хочется падать…
Жизнь
"И когда закончится война, тогда и прекратится род человеческий и без того, в общем-то, на *** здесь не нужный. Пусть останутся разрушенные остовы Нью-Йорка, гниющие русские деревни, щебень китайской стены, изнывающие от тоски девки и кочевые отряды безжалостных воинов… И когда все завершится, восстановится утраченная справедливость и явится что-то новое, лишенное "экономического фундамента", что-то совершенно новое, не человеческое уже."
А. Ханжин
Не бойся того, что твоя жизнь кончится; бойся того, что она никогда не начнётся.
Грейс Хансен.
Ночью мне приснился Че… Он курил кубинскую сигару, улыбался так, что казалось, он все понимает. Казалось, он хочет сказать мне: "Зачем, bella? Что ты делаешь со своей жизнью?"
А мне становилось стыдно перед Команданте, я опускала глаза, нервно кусая губы, не зная, что сказать ему в свое оправдание.
"Понимаете, Эрнесто, Вам светило солнце Кубы, под ногами был теплый песок, море и небо звало Вас в путь… Моя же страна похожа на обломки утонувшего корабля. В ней не осталось огня и стремления, в ней больше нет идеалов, все вытоптано, выбито, выжжено, как каленым железом. А я слишком слаба, чтобы вдохнуть жизнь в серое, холодное небо. Мне уже никто не верит. Все, что я могу, это складывать строчки кружевами. Я не такая, как Вы, моя сила и страсть ушла в сны, в холодное равнодушие и пошлость. Я сама подменила свои идеалы фальшивками, я сама выбрасывала из себя все хорошее, чтобы пропитаться дрянью. Я оказалась слишком трусливой, чтобы пойти против всех с отрядом из восьмидесяти бойцов. Я смирилась. И мне уже не уготован на небесах свой остров, где любовь обжигает, как пламя, а дружба пропахла порохом. Я не заслужила пить жизнь жадно, как текилу. Я превратилась в лед, и даже солнце Кубы не растопит мои холода. Простите меня, Команданте, я не оправдала Ваших надежд… Я даже не смогла оправдать своих".
Клубы дыма, разноцветные в бликах огней, суши, роллы, текила, виски… Ароматы Versace, девочки плачут. Или не плачут. Каждая, пафосно втянув в себя кусок никотина, стряхивает пепел наманикюренными пальчиками, слизывая с пухлых силиконовых губ дорогие блески от Chanel.