Измена. Его правда

– Так будет лучше для нас обоих, – отвечаю я.

– Нет… Для меня точно не будет лучше. Для меня будет гораздо хуже. Мне станет просто ужасно! За что ты меня увольняешь? Разве я плохо делала свою работу? Почему ты смешиваешь личное и рабочее? Это ведь совершенно разные сферы жизни… Ну хочешь, я буду работать удалённо? Я буду делать все переводы дома и ты меня не увидишь. И я ни разу не намекну о своём существовании…

– Забери у Эллы конверт. Я ей оставил для тебя.

– И себе ты не сделаешь лучше. Тебе станет только больнее. Ведь ты… ведь теперь

мы с тобой…

– И скажи ей, чтобы зашла ко мне, – перебиваю я.

Она замолкает и какое-то время сидит, не произнося больше ни слова, глядя мимо меня. Потом так же молча встаёт и медленно идёт к двери. Там она останавливается и, обернувшись, бросает на меня жалкий затравленный взгляд, как дворняга, в которую бросили камнем. Глянув на меня напоследок и опустив плечи, она выходит.

Через минуту появляется Элла. Она тоже выглядит расстроенно. Спелись уже, понятно.

– Элла, – говорю я уставшим голосом. – Нам нужен новый переводчик.

Неделя, прошедшая со дня рождения, похожа на ад. Я не нахожу себе места, не могу успокоиться, и ни на чём сосредоточиться. Единственное, что меня как-то держит, это работа. Я пашу с утра до ночи, чтобы придя в гостиницу, сил было только на то, чтобы упасть в постель и провалиться в сон.

Но с этим тоже не так всё просто. Я по нескольку часов ворочаюсь и не могу уснуть.

Голова разрывается от навязчивых мыслей, сердце запекается от постоянной ноющей боли.

Гостиничный номер, маленький, как келья давит, постоянно напоминая о том, что я сотворил. Я всё время думаю только об этом…

Марина со мной не разговаривает. Она не берёт трубку и не отвечает на сообщения.

Её мать разговаривает, но тоном «а я же предупреждала, что он подонок». Холодная, презрительная, надменная. Это я про тёщу… Ну, да хрен с ней.

Понимая, что в ближайшее время нужно будет делать платежи, я перевожу Марине деньги. Пока сотню. А там посмотрим, как будет получаться.

Купить её прощение не выйдет, я её знаю, не тот она человек. Да я и не покупаю, просто хочу чтобы она жила спокойно… Ну, насколько это возможно… Чтобы Анютка ни в чём не нуждалась.

И с квартирой… Даже если она будет настаивать на разводе… Естественно, она будет. Она, по сути, уже настаивает. В общем, если будет настаивать, квартиру оставлю ей.

Да и вообще, ни за какое имущество я биться не собираюсь. Может, я и подонок, но не настолько…

Вчера я получил сообщение от Марины, что могу приехать и забрать свои вещи.

Разумеется, когда ни её, ни дочки не будет дома.

Видеть она меня не может. Я бы тоже, наверное, не мог… А может, и мог бы… Потому что годы любви нельзя просто так вырвать из сердца. Но, как выясняется, Марина вырвала. И очень даже легко.

А вообще-то мужчина полигамен по своей природе, в нём заложен инстинкт, согласно которому он должен оплодотворить как можно больше самок. Нет, это я не к тому что так и надо, а к вопросу о способности прощать…

Впрочем, какое уж тут прощение…

Я еду домой за вещами. Захожу и сердце сжимается от тоски. Неужели я больше

никогда сюда не войду? Неужели это последний раз.

Она сказала, чтобы я оставил ключи в прихожей…

Я прохожу по комнатам, вдыхая родной запах, и ловлю себя на мысли, что хочу остаться. Хочу дождаться её прихода, если нужно умолять, ползать на коленях, чтобы она только…

Глупые мысли. От этого только хуже будет. Разозлится, разорётся и всё, уже пути назад не будет…

В голове проносятся картинки тех дней, когда мы были счастливы. Да, я был здесь очень счастлив со своей женой и дочерью. Интересно, а если у неё спросить?

Наверное скажет, что счастьем здесь и не пахло…

Ладно, она написала, что подготовила два чемодана и коробку. Чемоданы я нахожу сразу, а вот коробку… В кладовке и в гардеробной множество коробок. Но это всё не то, там везде вещи Марины. А где мои? Я понять не могу, это же не иголка, а большая коробка…

Отчаявшись, набираю её номер. Как и следовало ожидать, нет ответа. Пишу сообщение. Тишина. Ну, естественно. Сейчас в её жизни безраздельно царят Дроздовы, Скворцовы и прочие пернатые. Не я, это уж точно.

Обойдя все комнаты ещё раз, ничего не нахожу.

Со мной, конечно, бывает, что я ищу то, что стоит видном месте и не могу найти, но я же не совсем идиот. Нет коробки. Все комнаты на десять раз обошёл.

В конце концов, я решаюсь на отчаянный шаг и делаю звонок на экстренный номер.

Жду, затаив дыхание и… И она отвечает.

– Алло…

Голос напряжённый, настороженный и недоверчивый.

– Марина, не бросай трубку. Я сейчас дома. Пожалуйста, не могу найти коробку.

– Ты издеваешься?

Чувствую, что она еле сдерживается, чтобы не взорваться.

– Нет, правда, ты позвонил по экстренной линии, чтобы узнать, где коробка? Ты, конечно, кретин, но не настолько же, чтобы не увидеть, то что стоит на самом видном месте. Коробка в прихожей, в метре от чемоданов! Специально, чтобы ты не ходил по комнатам, а забрал свои поганые вещи и навсегда свалил из моей жизни.

Два чемодана, коробка и всё, будто тебя никогда не было. Повесь ключи на крючок и выметайся из моей жизни. Считай, что меня больше нет и сам ты тоже умер. Не звони, не пиши, не используй эту линию. Я ставлю твой номер в чёрный список. Пропади ты пропадом, Яр!

Я не успеваю и слова вымолвить, как она отрубает телефон. Да, я конечно кретин, но не настолько же, чтобы со мной разговаривать вот так. В конце концов, я не могу просто взять и исчезнуть. Я отец твоего ребёнка, между прочем.

Понимаю, что не имею права, но меня гнев охватывает. Нельзя делать вид, что меня нет. Я есть! Вот он я. И поговорить со мной тебе придётся.

Я шагаю на кухню и направляюсь к холодильнику. Срываю, прижатый магнитиком листок с расписанием и смотрю, где она находится в настоящий момент. Так, не у Дроздова. Ага. В языковой школе. Отлично.

Выскакиваю в прихожую. Нет здесь никакой коробки! А нет… вот она у комода. Блин, как я не заметил! Неважно. Даже хорошо, что не заметил. Я выношу чемоданы и злополучную коробку из квартиры, а ключ… Ключ кладу себе в карман. Пока это и моя квартира тоже! Вызываю лифт, быстро перетаскиваю всё в машину и лечу в её школу.

Я очень тороплюсь, и я взбешён. Я жму на газ и мчусь быстрее ветра, нарушая все мыслимые правила, и даже один раз проскакиваю на красный свет.

Мест на парковке перед школой как всегда нет. Плевать! Подождёте! Бросаю машину, запирая несколько крутых тачек, и влетаю в вестибюль.

И оказываюсь там как раз вовремя, потому что в этот самый момент на лестнице появляется Марина.

Она идёт в окружении нескольких коллег и учеников. Они вьются вокруг неё, как атомы вокруг ядра.

Расталкивая всех встречных, я бросаюсь навстречу к своей жене. Заметив меня, она останавливается и у неё брови ползут на лоб.

– Что случилось? – говорит она одними губами.

– Только то, – заявляю я, – что тебе, всё-таки, придётся со мной поговорить! Немедленно!

Глава 28. Марина. Острые шипы надежды

Погружаюсь в Анюту, быт, работу, сборы в садик, и мысли о порушенной семейной жизни откладываются в дальний ящик. Так глубоко, что уже к середине недели мне начинает казаться, будто мы всегда жили вдвоем, нашей маленькой семьей.

Вечера становятся более свободными, и я не сразу понимаю, почему. Мне как будто просто нечего делать. Завтракаем йогуртами, фруктами и творожком, обедаем на своих “работах”, ужинаем омлетом или гречкой с паровыми котлетками. Последние покупаю в кулинарии у дома. Остается только разогреть.

Яр ненавидел такую еду. Ему нужны были стейки, отбивные, паста с соусом, наваристые борщи, плов, лагман и прочие “сложные” блюда, над которыми приходилось простаивать часами.

Я люблю готовить, но если выбирать между “надо” и “можно обойтись чем-то легким”, я за второй вариант.