Страница 78 из 100
С 1948 по 1950 год в страну въехало больше всего ди-пи по программе массового переселения: это время начала холодной войны в Австралии и в остальном западном мире, когда и в политических кругах, и в народе усилился страх перед коммунизмом. Прежде всего боялись нежелательных настроений среди собственного населения, но затрагивало все это и сферу иммиграции. Русские переселенцы были не единственными и даже не главными объектами подозрений. Тревогу вызывали и мигранты из Средиземноморья – и это понятно, поскольку в Италии и Греции коммунисты были весьма мощной политической силой[805]. Были коммунисты и среди британцев, иммигрировавших в Австралию, и некоторые считали, что не следует пускать их в страну, или потом нужно отказывать им в натурализации[806]. У одного из этих британских иммигрантов имелись связи с русскими. После войны, находясь в качестве британского солдата на службе в Германии, Сэм Нельсон познакомился с девушкой Марией и женился на ней. Мария, ди-пи и медсестра, имела многонациональное наследие, типичное для выходцев из СССР: русскоязычная эстонка, она родилась в Советском Закавказье, в Баку. После переселения в Австралию Нельсон вступил в Компартию Австралии, но это привело к конфликтам с родственниками, которые ранее выступили организаторами его приезда, и он вернулся в Британию. Оказавшись там, Сэм и его жена решили уехать в Советский Союз. Мария подала заявление на репатриацию и получила разрешение вернуться на родину вместе с двумя детьми. Неизвестно, позволили ли Сэму приехать вместе с семьей: советская власть, стремившаяся завлечь в СССР бывших граждан, как правило, весьма прохладно относилась к их супругам-иностранцам, обретенным где-то за рубежом, даже если те были коммунистами[807].
В отличие от перемещенных лиц, мигрантов из средиземноморских стран и из Британии не подвергали систематическим политическим проверкам; и о существовании таких проверок часто сообщалось для того, чтобы унять в австралийском обществе страхи перед русскими и восточноевропейскими иммигрантами. Тем не менее эти страхи не исчезали, особенно среди австралийских спецслужбистов, которые помнили, что русские в Австралии еще до войны питали симпатию к социализму и к СССР. В придачу, как только ди-пи стали прибывать по морю, на этих людей посыпались обвинения в коммунизме и нацизме со стороны других пассажиров, плывших с ними на кораблях[808].
Первыми жертвами стали русские, в особенности русские евреи, приехавшие в 1946 году из Шанхая, и в их числе – Исаак Фицер, на которого донес судовой казначей парохода «Неллор». А в ноябре 1948 года из Европы прибыло панамское судно «Дерна», среди его 545 пассажиров было некоторое количество евреев, на которых оказалось написано множество доносов. На Сэма Фишмана, молодого польского еврея, щеголявшего в гимнастерке и задиравшего пассажиров-прибалтов, которых он считал пособниками нацистов, донесли как на коммуниста сразу двое попутчиков – эстонец Вернер Пууранд, бывший капитан, и представитель IRO на борту корабля, полковник Огден Хершо. Когда пароход пришел в порт Фримантл, на борт взошли два полицейских вместе с сотрудниками иммиграционной службы и несколько часов продержали пассажиров в ожидании, не давая высадиться. Разумеется, мигрантов эта проволочка очень встревожила. Молодая полька, косвенно вовлеченная в эту историю, боялась, что ее будущее омрачит темное пятно, тем более что по судну распространялись слухи о том, что австралийские спецслужбы «беспощадны… если уж начнут охотиться на жертву, так не отстанут»[809].
Газетчики, встречавшие пароход с иммигрантами в порту, сразу же ухватились за эту историю, и вскоре публикации в прессе стали разбирать в парламенте. Преподобный Генри (Джо) Галлетт, представитель Либеральной партии из Хенти, задал министру иммиграции вопрос о сообщениях, что «во время плавания молодые евреи устраивали митинги, распевали советские песни и предпринимали систематические попытки познакомить мигрантов с коммунистическим учением». Колуэлл отреагировал на вопрос весьма резко: он решительно отрицал, что на борту корабля происходило что-либо неподобающее, и не упустил возможность нанести противнику ответный удар, отметив, что у одного из обличителей, подполковника Хершо, «сомнительная репутация» – «похоже, он из фашиствующих типов»[810]. (Что любопытно, Колуэлл не стал выдвигать аналогичное обвинение против эстонца Пууранда, хотя вполне мог бы это сделать, учитывая прошлое Пууранда, но Колуэлл столь же болезненно относился к любым намекам на то, что его любимые мигранты-прибалты – бывшие нацистские пособники, как и к огульным обвинениям ди-пи в связях с коммунистами.)
Похожую тревогу били в прессе и в парламенте из-за сообщений о том, что пассажиры на борту «Фейрси», прибывшего в Австралию в середине 1952 года, выражали во время плавания «несомненные симпатии к коммунизму», и это наводило на мысль, что в отношении этих людей «политическая проверка была не такой тщательной, как следовало бы». В отличие от пассажиров «Дерны», прибывавших с правом на высадку (проезд пассажиров-евреев оплачивала американская еврейская благотворительная организация Общество помощи еврейским иммигрантам), на борту «Фейрси» находились участники программы массового переселения из лагерей перемещенных лиц, то есть за их переезд отвечали IRO и правительство стран Содружества[811]. В 1950 году министерство иммиграции получало анонимные письма, в которых утверждалось, что среди пассажиров «Скаугума» находятся «150–200 евреев с фальшивыми бумагами и документами и заявленными профессиями. Это коммунисты – преступники и шпионы». Проведенное расследование показало, что эти утверждения «не были беспочвенными», поскольку среди пассажиров действительно были пятьдесят три мигранта из Венгрии, которые, хотя и были отнесены к католикам, протестантам, православным или даже мусульманам, вероятно, на самом деле были евреями (вопрос о том, были ли они к тому же коммунистами, явно не изучался)[812]. В сентябре 1951 года, когда из Китая на борту «Чан Тэ» прибыли Кощевские, на берег уже поступило донесение о коммунистических взглядах Наташи, на борт парохода сразу же взошли сотрудники иммиграционной и таможенной служб и учинили в каюте Кощевских обыск. Ничего обличительного найдено не было. Тогда с Кощевскими провели продолжительную беседу на борту, затем отвели для дальнейших расспросов в министерство иммиграции и, наконец, выдали им разрешение на высадку[813].
Если суда становились центрами изготовления политических доносов, то и с мигрантскими лагерями дело обстояло не лучше. Там тоже нередко вспыхивали конфликты на национальной и религиозной почве, и – как это случалось и на пароходах – евреев чаще всего обвиняли в приверженности коммунизму, а прибалтов – в пособничестве нацистам. Некоторые из этих обвинений были идеологически мотивированными, в других же случаях люди просто сводили личные счеты. Один член НТС в лагере Бонегилла объявил коммунистами других мигрантов, проживавших в том же лагере[814]. Один поляк, католический священник, живший в центре для мигрантов в Батерсте, уличил другого мигранта в том, что тот является евреем, хотя и выдает себя за католика, а также в распространении просоветской пропаганды[815]. Мигрант-украинец, «рьяный антикоммунист, на грани фанатизма», пытавшийся сформировать в лагере Батерст группу власовцев, обличил другого ди-пи, тоже выходца из СССР, в просоветских настроениях и в продаже контрабандного спиртного. В беседе с австралийскими властями объект его обличений, приехавший в Австралию под видом поляка под вымышленным именем, поведал сложную, запутанную историю своей жизни, полной злоключений. Этот человек признал, что, как и большинство советских детей, состоял когда-то в советских молодежных организациях (пионерской и комсомольской), однако заявил, что уже не является коммунистом и даже «хочет участвовать в новой войне, на этот раз против красных». Сотрудник, проводивший с ним беседу, передал его слова следующим образом: «признает, что являлся коммунистом с восьмилетнего возраста»[816].
805
См., например, вопрос Лэнга о коммунистах среди мальтийских иммигрантов, CPD, no. 22, 2 June 1949. Р. 438. Итальянцы были объектом подозрения для ASIO из-за сильных позиций Компартии Италии, но в действительности в 1950-е гг. мало кто из них вступал в ряды Компартии Австралии: Gianfranco Cresciani. No Country for Revolutionaries… Р. 16–24.
806
В 1952 г. Совещание стран Содружества по иммиграции обсуждал этот вопрос и пришел к заключению, что само по себе членство в коммунистической партии еще не является основанием для исключения, хотя в отдельных случаях ASIO и может поднимать этот вопрос заново. Семнадцатое заседание, Аделаида, 5–6 июня 1952 г.: Discussion of British Subjects from UK Reported to be Security Risks, NAA: A2169 1952. Однако Спрай выступил против предоставления им «привилегии натурализации», и кабинет министров поддержал его мнение. David Horner. Op. cit. P. 271 (благодарю Жюстин Гринвуд за указание на этот источник).
807
ГА РФ. Ф. 9526. Оп. 6s. Д. 674. Л. 202–208, интервью (10 апреля 1950 г.) с репатрианткой Марией Карловной Нельсон, которая просит о том, чтобы ее мужу срочно выдали въездную визу. О нежелании советских властей впускать в страну вместе репатриантами их супругов-иностранцев см.: Sheila Fitzpatrick. The Motherland Calls… Рp. 341–343.
808
Об обвинениях среди ди-пи см.: Ruth Balint. Destination Elsewhere… (глава 2); об обвинениях в принадлежности к коммунистам, предъявлявшихся приехавшим после войны русским иммигрантам, см. Sheila Fitzpatrick, Justine Greenwood. Anti-Communism… Рр. 58–60.
809
NAA: A8911 87, донесение от 4 октября 1946 г., подписанное: Ф. В. Б. Стюарт, дознаватель (Фицер); Diane Armstrong. Op. cit. Pp. 204–207. О дальнейшем взаимодействии Пууранда с ASIO см. ниже.
810
CPD, no. 46, 10 November 1948. Рp. 2742–43. Колуэлл также заметил, что «если бы он [Хершо] проделал здесь, на берегу, кое-что из того, чем занимался на борту, его бы упекли за решетку на порядочный срок». Очевидно, он намекал на то, что Хершо соблазнил несовершеннолетнюю пассажирку (см. Diane Armstrong. Op. cit. P. 338).
811
AN: AJ/43/619, Mass Resettlement: Australia 1948–1950.
812
NAA: A6122 368: Докладная записка ответственного сотрудника в Перте о расследовании в отношении пассажиров «Скаугума», якобы являвшихся евреями и коммунистами, 28 сентября 1950 г. (его курсив).
813
The Sun, 21 September 1951. Р. 3 (благодарю Жюстин Гринвуд за указание на этот источник).
814
Об обвинениях со стороны члена НТС Олега Перекрестова см. ниже.
815
NAA: A6122, 368: Дж. M. Нинан, дознаватель, заместителю директора, Сидней, 2 июня 1949 г. В этом донесении есть и неожиданная дополнительная нотка: осведомитель назвался «близким личным другом премьер-министра [Чифли]».
816
NAA: A6122, 368, Andrij Cindra, донесение от 17 февраля 1949 г.