Страница 63 из 100
Внутри РПЦ всегда происходила фракционная борьба, часто сопровождавшаяся обвинениями противников в просоветских симпатиях, в шпионаже на Советы или наоборот – в излишне воинственном антикоммунизме. Эти взаимные обвинения проистекали из воспоминаний о поведении сторон в прошлые годы в Европе и Китае, а также из новых ссор, начавшихся уже в Австралии. Конфликты осложнялись еще и тем, что прихожане и духовные лица имели возможность переходить под крыло других православных властей. РПЦЗ в Австралии враждовала с Константинопольской православной церковью (Вселенским патриархатом) с 1945 года, когда последняя официально признала Московский патриархат, а в середине 1950-х эту вражду только обострила история вокруг священника Игоря Сусемиля (Зуземиля)[635].
Священник Игорь Сусемиль приехал из Германии в 1949 году и создал свой приход в Мельбурне. Родился он в 1919 году и воспитывался в Берлине среде высшего общества Германии (но ходил в русскую гимназию), учился на медицинском факультете в Берлине, был призван на службу в вермахт. Был рукоположен Русской православной церковью заграницей, служил священником в лагере ди-пи в Констанце, хотя получение им статуса перемещенного лица вызывает сомнения, так как он давно жил в Германии и вовсе не был беженцем. В энтээсовских кругах его подозревали (по не вполне понятным причинам) в излишней близости к представителям СССР. Во время плавания на борту парохода «Скаугум» некоторые православные пассажиры были потрясены, когда «на виду у 1 700 пассажиров он ходил по пароходу в одних купальных трусах». В Австралии произошел скандал из-за его вероятной любовной связи с женой одного из прихожан. Кончилось дело тем, что РПЦЗ лишила Сусемиля духовного сана, после чего он перешел в греческую юрисдикцию Вселенского патриарха и увел за собой часть своей паствы (после неудачной попытки примкнуть к Антиохийской церкви). Впоследствии он вернулся в Германию, где получил приход уже от Московского патриархата. В 1955 году вслед за ним в лоно греческой епархии Константинопольского патриархата переметнулся отец Иоанн Березовский, едва не вызвав раскол в Свято-Николаевском приходе в Аделаиде[636].
Другим осложняющим фактором стал приток русских из Китая с их особенными общинными традициями. Архиепископ Феодор (Рафальский) отличался миролюбием по отношению к священникам из Китая, но его преемник, архиепископ Савва (Раевский) – русский, до войны живший в Сербии, – вознамерился непременно вернуть их в «общий строй». Поставив перед собой такую цель, он явно надеялся привести епархию к новой устойчивости, и шаги в эту сторону стали характерными чертами его пребывания в должности в конце 1950-х[637]. Тем не менее иммигранты из Европы – и священники, и миряне – упорно подозревали русских священников из Китая в связях с Московским патриархатом и даже в недостаточно жестком отношении к коммунизму, невзирая на то, что в прошлом те сами часто подвергались преследованию со стороны китайского коммунистического правительства. Хуже того, священники, служившие на тех территориях Китая, которые в 1945 году оказались оккупированы советскими войсками, были вынуждены выйти из РПЦЗ и официально перейти в Московский патриархат, в юрисдикции которого и были рукоположены новые священники.
Первый casus belli произошел в Австралии в 1953 году, когда из Китая приехал назначенный настоятелем церкви Святого Владимира в Сиднее отец Николай Голубев – один из тех священников, которые уступили давлению СССР и признали над собой власть Московского патриархата. Его встретили обвинениями в том, что он предал Русскую православную церковь заграницей. После жарких споров был достигнут компромисс. Священникам, изначально рукоположенным РПЦЗ, но продолжавшим служить после перехода под власть Московского патриархата, предлагали принести покаяние. В эту категорию попадали священники вроде Николая Голубева и Ростислава Гана (приехавшего в 1953 году и очень любимого китайскими русскими за его работу в Тяньцзине, Хайларе и Харбине). А вот священники, изначально рукоположенные в Московском патриархате, могли снять с себя скверну лишь публичным отречением и периодом покаяния. Однако даже после достижения этого компромисса под внешне спокойной поверхностью продолжало бурлить взаимное недовольство. На архиепископа Феодора, принявшего покаяние Голубева, воинственные антикоммунисты смотрели косо просто за попытки его защитить[638].
До Второй мировой войны в Брисбене существовала русская скаутская организация, а в Сиднее в 1939 году была основана еще одна, названная в честь великой княжны Анастасии Николаевны. Но когда началась война, австралийские власти стали с подозрением относиться к русским организациям, представлявшим, по их мнению, потенциальную угрозу для страны, и объединение сиднейских скаутов было официально ликвидировано[639].
Движение русских скаутов возродилось уже после войны с прибытием перемещенных лиц из Германии, особенно многочисленных групп ди-пи из лагерей Мёнхегоф и Фишбек, а также китайских русских, в частности, группы, приехавшей в Австралию через Тубабао. Среди бывших мёнхегофцев были Халафовы, впервые вступившие в отряды скаутов в довоенной Югославии; Николай Доннер, еще один ди-пи из югославской диаспоры, и Ромил Жуков, после войны возглавлявший организацию русских скаутов в Германии, а позже ставший лидером движения русских скаутов в Мельбурне и написавший много воспитательно-методических брошюр для скаутов, в том числе «Россия – не СССР, русские – не коммунисты»[640]. В 1949 году в Брисбен приехала многочисленная группа скаутов (мальчиков и девочек) из лагеря ди-пи Фишбек под началом Леонида Артемьева[641]. Активист-антикоммунист Анатолий Коновец, через скаутов в Китае завербованный в ряды НТС, приехал в Австралию с Тубабао; ходила история о том, как он, будучи новоприбывшим иммигрантом, в Батерстском центре для мигрантов совершил символическое действие: повел группу скаутов в поход в Голубые горы и водрузил на вершине русский флаг[642].
Почти вся скаутская группа с Тубабао (а изначально из Шанхая) под началом скаутмастера Михаила Плеханова обосновалась в Сиднее, а сам Плеханов возглавлял Национальную организацию русских скаутов (НОРС) вплоть до своего отъезда в США в 1958 году. В Сиднее НОРС поддерживала тесные связи и с Православной церковью (первый скаутский отряд был назван в честь Святого Александра Невского), и с Русским домом (находившимся сначала на Джордж-стрит, а позже в Стратфилде). После отъезда Плеханова стали более заметны связи организации с антикоммунистическим движением: преемником Плеханова был основатель и председатель Ассоциации стран железного занавеса (позже – Австралийская ассоциация скаутов в изгнании)[643].
В Мельбурне самым заметным деятелем русского скаутского движения был Ромил Жуков из европейской группы ди-пи. Международная организация, в которую входили скауты Жукова, носила другое название – Организация российских юных разведчиков (ОРЮР). Она была основана в 1945 году в Мюнхене, отколовшись от основной организации, НОРС, «потому что в то время в Европе союзники во всех зонах очень косо смотрели на любое объединение, называющееся национальным». Центром ОРЮР был лагерь Мёнхегоф, и в 1947 году лидеры скаутов провели там съезд. Хотя у двух движений был один и тот же девиз («Будь готов! – Всегда готов! За Россию!») и их трудно было различить – настолько они были похожи по целям и по духу, – они все равно существовали по раздельности и в международных масштабах, в том числе в Австралии, до тех пор, пока в 1979 году не произошло объединение; но даже после этого сиднейская и парижская ветви НОРС отказались сливаться. В Австралии главное различие между отрядами сводилось к вопросу о том, откуда приехали самые заметные в том или ином городе деятели движения – из Европы или из Китая. Сидней стал «китайской» территорией, если говорить о скаутах (за исключением Коновца, связанного с ОРЮР), а Мельбурн, Брисбен и Аделаида (где создали свой отряд Николай и Андрей Доннеры) принадлежали «европейцам»[644]. Когда Алекс Ильин примкнул к скаутам в Мельбурне, белые русские из числа европейских ди-пи прозвали его и его товарищей, китайских русских, «розовиками»[645].
635
Michael Alex Protopopov. Op. cit. P. 214.
636
Г. И. Каневская. «Мы еще мечтаем о России…» C. 126–128; Michael Alex Protopopov. Op. cit. Pp. 137–140, 146–149, 153.
637
Michael Alex Protopopov. Op. cit. Pp. 136, 192–197, 202 (цитата), 408–409 (биография Раевского).
638
Ibid. Pp. 129, 150–151.
639
Г. И. Каневская. «Мы еще мечтаем о России…» C. 213.
640
Р. Полчанинов. Ирина Владимировна Халафова. 90 лет со дня рождения // Австралиада. 1998. № 18. С. 15–16; Наталия Жуковская. Николай Николаевич Доннер // Австралиада. 2011. № 68. С. 36–37; Г. И. Каневская. «Мы еще мечтаем о России…» C. 213–214; Р. Полчанинов. Ромил Гаврилович Жуков // Австралиада. 1999. № 20. С. 26–27.
641
Л. Артемьев. Первые шаги скаутизма-разведчества в Австралии // Австралиада. 1998. № 15. С. 24–25; Леонид Феодосьевич Артемьев. Автобиография // Австралиада. 2001. № 29. С. 22–24.
642
Russians in Strathfield… Р. 69. Эту историю часто повторяют, но сам Коновец уверял, что это всего лишь миф: на самом деле, когда отряд дошел до вершины, Коновец попросил юных скаутов торжественно повязать свои бойскаутские галстуки (Единение. 2009. 18 февраля).
643
Ibid.
644
История русских в Австралии… Т. IV. С. 126 (цитата); Г. И. Каневская. «Мы еще мечтаем о России…» С. 213–214. Николай Гороховников, русский из Латвии, основал отколовшуюся скаутскую группу («Дружба») в Карлтоне (в южном Сиднее): Anatole Konovets. Op. cit. Pp. 60, 102; Г. M. Скорняков. Николай Алексеевич Гороховников // Австралиада. 2002. № 31. С. 25.
645
Интервью с Алексом Ильиным в Мельбурне, 8 июля 2018 г.