Страница 49 из 100
После того как Австралии так успешно выкрутили руки, в марте 1949 года она отправила на Тубабао отборочную комиссию, которую возглавлял Б. К. Лори, представитель министерства иммиграции. Комиссия получила четкие указания: набирать одиноких мужчин моложе 45 лет (позже возрастной порог подняли до 50 лет), одиноких женщин моложе 35 лет и бездетные супружеские пары не старше 45 лет при условии, что они согласятся работать порознь. Избранники должны были принадлежать к европейской расе, евреи не приветствовались. («Ввиду того, что эвакуированным евреям предоставляет убежище Израиль, – докладывал Лори, – евреи не подлежали отбору, за исключением тех случаев, когда они с высокой степенью вероятности могли бы принести особую пользу экономике Австралии».) Как и мигранты, прибывавшие в Австралию в рамках европейской программы массового переселения, прошедшие отбор шанхайские беженцы с Тубабао должны были отработать два года там, куда их пошлет правительство Австралии, в качестве неквалифицированной рабочей силы[489].
Первые впечатления, которые произвела на Лори русская группа, оказались неблагоприятными. Он был осведомлен о том, что за несколько лет до 1949 года в министерстве иммиграции и в австралийском консульстве в Шанхае о русских шанхайцах высказывались весьма нелестно, считая их людьми аморальными и политически неблагонадежными, и потому глядел на Бологова, вожака русской группы, с большой подозрительностью, отмечал у многих русских отсутствие интереса к физическому труду. Лори также беспокоило враждебное отношение казаков к Британской империи (из-за того что Британия сыграла заметную роль в насильственной репатриации казаков, сражавшихся в годы Второй мировой войны на стороне немцев), а следовательно, и к Австралии. Но, проведя на острове несколько месяцев, Лори постепенно менял свое мнение в лучшую сторону. Он не заметил в лагере «распространенной аморальности», доложил он в июне, и «хотя в группе определенно имелись отдельные нежелательные элементы, они составляли лишь малую долю от общего числа, и остальные члены сообщества лагеря относились к этим элементам с презрением». Кроме того, в пользу русских говорили их твердые антикоммунистические взгляды и крепкая (православная) вера, а еще тот факт, что молодежь из Шанхая хорошо владела английским языком[490].
На скептицизм Лори русские отвечали полной взаимностью. Для русских Австралия была почти совершенно неизвестной страной: они знали лишь то, что она очень далеко, что там скорее всего жарко, а еще что там живут в основном кенгуру. Почти все они хотели эмигрировать в Америку. Но США распахнули свои двери лишь в 1950 году, уже после того, как многие махнули рукой на бесплодные мечты и подали заявки на переселение в Австралию – практически единственную страну, куда могли законно перебраться беженцы, оказавшиеся на Тубабао. (Среди других стран, присылавших вербовщиков, были, по воспоминаниям одного австралийского иммигранта, Парагвай, Суринам, Сан-Доминго (Доминиканская Республика) и Франция – но только для переселения на Мадагаскар.) Чаще всего Австралия становилась просто выбором по умолчанию. Понькины изначально хотели уехать в Северную Америку, но в итоге выбрали Австралию просто потому, что оттуда первой приехала отборочная комиссия. Подросток Лукас Амбросайтис, брошенный своей матерью-одиночкой и еще не достигший возраста, с которого можно было репатриироваться в СССР или самостоятельно переселиться куда-либо под эгидой IRO, оказался на Тубабао после того, как кто-то в IRO додумался объединить его с бездетной русской парой (47-летним поэтом Павлом Сухатиным и его женой), которые считались бы слишком пожилыми для переселения в случае, если бы при них не было близкого родственника помоложе. Наталья Татаринова (урожденная Сейфуллина) очутилась на Тубабао, а потом в Австралии в силу ряда случайностей. Как и все ее друзья в Шанхае, она хотела получить визу в Америку, но из этого ничего не вышло. Наталья вышла замуж очень рано (после развода родителей), и она уже собралась уехать вместе с семьей мужа в Аргентину, как вдруг осознала, что тогда ей придется жить там вместе со свекровью, – и передумала. В итоге она развелась с мужем и эвакуировалась на Тубабао вместе с бабушкой и трехлетним сыном Павлом. Решение ехать в Австралию она приняла уже на Тубабао в последний момент, пропустив до этого два шанса подать заявление. Бабушку ей пришлось оставить, потому что для Австралии та была слишком старой (а в Нью-Йорке нашелся дядюшка, готовый оплатить проезд бабушки в Америку, и там она поступила в женский монастырь)[491].
Поначалу беженцы были не в восторге от австралийской отборочной комиссии. Как заметил местный представитель IRO, отчасти это объяснялось тем, что ни один из «четырех прекрасных и добросердечных членов комиссии» ранее не имел дела с беженцами и ничего не знал ни о Китае, ни о русских. По острову начали ходить мрачные слухи о двухлетнем трудовом контракте и о том, что работать придется бесплатно. К тому же пошла молва, что готовится поправка к американскому закону о перемещенных лицах, после принятия которой будет разрешен въезд в США белым русским; большинство беженцев – в том числе имевшие статус «весьма желанных кандидатов» – решили никуда не двигаться и дожидаться этой благоприятной перемены[492]. Однако конгресс США мешкал[493], и Бологов получил от Александры Толстой из Толстовского фонда настоятельный совет для русских на Тубабао «ни в коем случае не отвергать предложение о переселении в Австралию». Она указывала на то, что в Австралии прекрасный климат, местное население готово оказать «достойный прием беженцам», а экономика страны развивается небывалыми темпами, и «в последние несколько дней приходит информация, согласно которой перемещенные лица [из Европы], перебравшиеся туда, уже стали землевладельцами». Ее слова о том, что Австралия – «земля изобилия», подкрепляло и другое письмо, полученное Бологовым от одного шанхайского русского, иммигрировавшего в Австралию: тот сообщал, что через полгода после приезда уже купил себе автомобиль[494].
Родственники Гэри Нэша обратились за визами США, но, томясь в ожидании ответа, постепенно теряли терпение. Наконец, они передумали ехать в Америку после того, как внимательно прочитали газету The Sydney Morning Herald, которую дали им в австралийской отборочной комиссии. Позже они рассказывали об этом так:
Мы были поражены, когда увидели, сколько объявлений о работе помещено в разделе «Требуются». Сравнив предлагаемый уровень заработной платы и стоимость машин и домов в разделе «Продается», мы подсчитали, сколько денег мы сможем заработать и через какое время сможем купить машину и дом. Сделанные выводы нас очень обрадовали, а английский мы знали. Так Австралия внезапно стала для нас весьма желанным пунктом назначения[495].
Для австралийской комиссии большую трудность представляла проверка политической благонадежности кандидатов. По всей видимости, в отношении тех, кто приплыл на Тубабао на пароходе из Шанхая (а таких было подавляющее большинство), никакие предварительные проверки не производились, а вот тех, кто прилетел позже самолетом через Манилу, – должна была подвергнуть проверке филиппинская разведка, чтобы «отсеять агентов коммунистов»[496]. Прибыв на Тубабао, австралийцы были вынуждены полагаться на шанхайские досье, но после того как Шанхай в конце мая захватили коммунисты, эти архивы сделались недоступны, и австралийцы волей-неволей «согласились… опираться при проверке благонадежности на записи, сделанные в лагере»[497]. Таким образом, жизненный путь русских до их приезда на Тубабао, по сути, остался для австралийских чиновников закрытой книгой, поскольку они не имели никакой возможности проверить те сведения, которые сообщали им сами русские.
489
NAA: A2169 1949, Report by B. K. Lawrey, 29 July 1949, and Admission of White Russians and Others Evacuated from Shanghai, Commonwealth Immigration Advisory Council, July 1949. Лори прибыл в Манилу 5 марта 1949 г., а в Гиван – 9 марта. Другими членами первоначальной комиссии были Дж. Б. Кемп из министерства иммиграции, доктор Ф. У. К. Понсфорд из министерства здравоохранения и лейтенант Л. Б. Роджерс, сотрудник службы безопасности армии, которому предстояло отвечать за проверку благонадежности.
490
NAA: A445, 235/3/7, письмо Лори в министерство иммиграции, 13 апреля 1949 г.; NAA: A2169 1949, Report by B. K. Lawrey, 29 July 1949.
491
E. Ширинская. Тубабао // Австралиада. 2000. № 22. С. 34; Лидия Ястребова. Лука и Тамара Амброс // Там же. 2002. № 33. С. 32–35; Воспоминания Натальи Леонидовны Татариновой… С. 16–26. Юрий Понькин. Путь отца. Сидней, 1997. С. 169–170.
492
AN: AJ/43/1076, папка 8, донесение сотрудника IRO, отвечавшего за переселение, Эрика Богена, от 14 апреля 1949 г.
493
Принятая в апреле 1950 г. поправка к закону о перемещенных лицах позволила въехать 4000 беженцев из Китая, и в сентябре 1950 г. на Тубабао приехала отборочная комиссия из США: Н. В. Моравский. Указ. соч. С. 32–23.
494
AN: AJ/43/580: письмо A. Толстой Г. К. Бологову, 3 июня 1949 г., и E. Bogen. Report on Resettlement Activity from May 1st to June 20th, 21 June 1949. О покупке мигрантами участков земли см. главу 6.
495
Гэри Нэш. Указ. соч.
496
AN: AJ/43/580: вырезка из Shanghai Evening Post, 22 февраля 1949 г. (русских просили назвать имена родственников, репатриировавшихся из Китая в Советский Союз).
497
AN: AJ/43/580: Боген – Якобсену, IRO, Женева, 25 октября 1949 г. Подробнее об этом: Sheila Fitzpatrick. Russians in the Jungle… Pp. 707–708.