Страница 4 из 13
– Лети прочь и предупреди ведьму о моем визите.
Низкий грубый голос сопровождается испуганным соколиным криком, а спустя пару мгновений с бордовых парусов под ноги пирата приземлились выпавшие коричневые перья. Мужчина насмешливо хмыкнул и наступил на них носком кожаного сапога.
– Трусливая птица. – Из провала капюшона лицо не разглядеть, но смельчакам обычно хватает поймать злой алый взгляд и уяснить, что связываться с этим человеком лучше не стоит.
Мужчина в плаще прошёл и встал за штурвал, собираясь лично повести корабль – своё детище – через опасные скалистые участки, чтобы наконец добраться до искомого затерянного острова.
Перепуганный сокол, достигнув ветхой с виду лачуги, скрытой в горном ряде и меж дремучих лесов, с разлету прошмыгнул в распахнутое окошко, плюхнулся на любимую жердочку и принялся крикливо жаловаться на своего обидчика хозяйке.
Седовласая женщина, облаченная в застиранное платье, заляпанное зельем, помешивала деревянной продолговатой ложкой мутное зелёное варево в котелке над горящим очагом. Множество висящих на морщинистой шее различных амулетов и оберегов, бусины, заплетённые в волосах, мерно покачивались и позвякивали в такт древнему песнопению, что лилось из уст пророчицы.
– Знаю, знаю, мой хороший. Он невежа и грубиян, – успокаивала старица любимца в перерывах между строчками. – Таким неотёсанным Его сделала тяжёлая судьба. Ты уж прости.
Сокол ещё поворчал для порядка, но вскоре успокоился и даже задремал на облюбованном месте, а женщина продолжила свое занятие. Закончила ритуал к заходу солнца и присела ожидать гостя. С последним лучом в дверь громко постучали.
– Заходи, коль пожаловал. Чего теперь топчешься на пороге?
Тяжёлая дверь избы отворилась, в проём, согнувшись в три погибели, протиснулась внушительная фигура. Выпрямиться в полный рост мужчине не позволял низкий потолок, пришлось усесться на жёсткую лавку.
Чёрные глаза с алым отблеском светились из-под неизменного капюшона, пират никогда не снимал покрова головы. О нём ходят разные слухи, люди судачат о безобразности его лица и гнусном жестоком характере. Он разграбил и потопил множество судов.
Пират медленно обшарил взглядом внутреннее убранство домишка, на глаза попался дубовый стол, заваленный всеми возможными склянками, свитками, травами и побрякушками; в одном из углов прямо под потолком висело вырезанное из дерева лико Триединого, на пристенных полках курились благовония и тлели свечи.
Старуха обнаружилась на трехногом табурете возле большого котла. За её спиной на увешанной черепками и сухими ягодами коряге гордо хохлился и недобро глазел в ответ сокол.
– Здравой будь, ведунья.
– И тебе не хворать. Зачем явился, дьявол морей?
Серые подслеповатые глаза старицы уставились на пришлого выжидающе, с прищуром. Женщина сложила руки под грудью и ногу на ногу завела. Пират замер, на мгновение ему почудилось, что перед ним сейчас не старуха, а молодая красавица сидит… смоляные косы до пояса, щеки красны, губы словно роза майская.
И взгляд такой проницательный, будто в самую душу нырнула и все тайны из глубин наизнанку вывернула.
Гость тряхнул головой, изгоняя морок. Никто не знал истинный возраст пророчицы, но поговаривали, у неё за плечами уже несколько веков числилось. Отыскать её в лабиринте Мёртвых вод удавалось редким счастливчикам, и то только тем, кого она сама захотела видеть.
– Ты и так всё наперед знаешь, – ощетинился. Жутко он не любил, когда против него колдовство пряли. – Вон кости с рунами на ковре раскинуты.
Женщина довольно хихикнула. Вспорхнула с табурета, словно снова юна, и кинулась к столу. Прихватила травок молотых да распылила перед носом позднего гостя.
– Наблюдательный. Знаю, знаю, за ответами приплыл в такую даль далёкую, – запричитала, кружась перед опасным моряком в замысловатом танце.
От чадящих на полках свечей и травяных сборов у мужчины вело голову, он сжал в кулаках ткань дорожного плаща, чтобы окончательно не потеряться. А старица намеренно погружала в транс, что-то шептала на неизвестном наречии.
– То, что ищешь ты давно, спрятано под носом… Поможет увидеть дева, что юна, кровью с тобою связана случайно, но нерушимо… Колдовство снимет она, если сможет коснуться сердцем сердца…
Плохо разборчивая речь ведуньи не хотела укладываться в спутанном сознании, как пират ни старался. Следил за чудным действом, а видел иное: остров, утёс и девушку на пристани, в белоснежном платье, потом образ сменился на парящую в ночных небесах сову. Картинка смазалась, и теперь он видел себя, держащего ту же девицу на руках, а из её груди торчала золотая рукоять кинжала.
Его кинжала…
– Хватит! Ты что мне за видения шлёшь?! – Пират вскочил с лавки, забыв про свой высокий рост, и бухнулся макушкой о низкий потолок, грязно ругнулся.
А старица спокойно ответила, продолжая помахивать тлеющим пучком трав:
– Всего лишь то, зачем ты ко мне пришел. В видениях отыщешь ты ответы.
– Нет, это просто бред! Я несколько недель плыл к тебе за советом! – возмущённо шипел, потирая ушибленное место.
– Все так сначала говорят, – парировала женщина, становясь напротив. – Тебе решать, принять ли грядущую судьбу.
– Это всё?
– Да, странник. Тебе пора в путь.
Мужчина оправил плащ. Выудил на свет мешочек с дарами и бросил на пол, прошептав: «За работу». Развернулся к двери, но прежде, чем оказался на улице, в спину хлестнули слова:
– Путь к деве укажет звезда. Смотри не проворонь, когда пролетит мимо тебя.
Дверь со скрипом затворилась. Пират зашагал размашистым шагом от избы к бухте под мелодичный стрекот светлячков, он злился на ведьму, уже догадавшись, о какой деве шла речь. В голове ещё долго гудел прощальный надтреснутый шепот ведьмы:
– И помни, дьявол морей: каждый сам кузнец своей судьбы…
***
Эриника после разговора с отцом была сама не своя. Ночью сон не пришёл, и она не могла найти себе места, бродила из угла в угол по дому, благо не трогал никто. Даже дражайшая мачеха с сестрицей носа не высовывали.
Единственной, с кем Ника могла бы поделиться печалями и мыслями, была Дианна, но она приболела на днях. Беспокоить старушку лишний раз не хотелось, но Ника всё же направилась за советом к прабабушке на рассвете.
Дианна недавно проснулась и полусидела в постели, слуги заботливо подоткнули ей под спину подушки и укрыли ноги теплым одеялом. Сегодня на улице стояла холодная погода. Преддверие осени, ветер рвал и метал, озорно срывал листья с крон и кружил в танце по двору, а затем укладывал причудливыми узорами на черепичную крышу поместья. Один полужёлтый листик прилип к окну, и женщина наблюдала за ним сквозь стекло.
– Ба! – громко шепнула Ника, замерев на пороге, привлекая к себе внимание. Дианна вздрогнула и повернула голову на звук, и на её губах тут же засияла радостная улыбка.
– Моя милая, ты пришла в такой ранний час, чтобы проведать умирающую старушку?
Нику покоробила совесть, стало стыдно, что пришла тут со своими проблемами, когда пра нездоровится.
– Ты что такое говоришь?! Тебе ещё жить и жить, ба!
Ника прошла, села на край кровати, наклонилась и обняла Дианну за пояс. А женщина погладила правнучку по макушке и грустно ответила:
– Не-ет, Ника, мое время подходит к концу. Посмотри на лист на стекле. – Дождалась, пока девушка найдет взглядом искомое. – Моя жизнь увядает, как и этот лист, она давно растеряла краски. Я чувствую, скоро моя душа покинет телесную оболочку и пустится в завлекательное путешествие, чтобы потом, возможно, когда-нибудь переродиться.
– Бабушка…
На глаза наворачивались слёзы, Ника крепче стиснула руки за спиной пра. Дианна всё детство была для неё теплым лучиком света в одинокой тьме.
– Не печалься, дитя моё. Таков круговорот всех живых существ. – Пожилая женщина легонько отстранила внучку от себя, заглянула во влажную зелень глаз. – Лучше расскажи, что у тебя приключилось?