Шерсть и снег

— Сдается, что все останется по-прежнему…

— А может, нет?

Педро принадлежал к числу скептиков. Ему надоела эта тема, и он завел речь о другом. Размечтался, как научится ходить на лыжах и когда-нибудь примет участие в состязаниях.

Дойдя до площади, рабочие разошлись в разные стороны. Орасио расстался с Педро и вошел в мануфактурный магазин. Начал выбирать платок, долго не мог решить, на каком остановиться. Стал торговаться. Во время обеденного перерыва Педро одолжил ему двадцать эскудо, да у него еще было восемь своих. Наконец он купил платок поскромнее, с большими цветами. Когда приказчик заворачивал покупку, Орасио представилась Идалина с платком на голове, еще более красивая, чем всегда…

Пройдя через центр, Орасио вышел на дорогу в горы. В лесу он зажег фонарь. Миновал Пикото, затем Бейжамес…

Орасио шагал, обдумывая свой замысел. С тех пор как он решил овладеть Идалиной, в его воображении все время возникала эта соблазнительная картина. «Конечно, Идалина будет рада платку — это ведь первый подарок после моего возвращения с военной службы, — размышлял он. — Я не стану выказывать недоверия, наоборот, буду говорить, что благодарен за то, что она отвадила этого парня из Гоувейи… Нет, так не годится: Идалина может подумать, что оказала мне милость. Скажу иначе: как ты могла изменить своему чувству? Как ты позволила этому негодяю даже заговорить с тобой? Если толком разобраться, это оскорбительно и для тебя. Ему нужно было только удовлетворить свою похоть. Он решил, что бедная девушка охотно бросится ему на шею. А вернувшись в Гоувейю, этот подлец посмеялся бы над тобой. Но я бы проучил его…»

Орасио подумал, что Идалине будет приятно услышать такие речи, и это ободрило его. Если понадобится, он скажет еще и другое: «Мы можем пожениться раньше, чем я предполагал. Дела на фабрике идут хорошо: хозяева собираются повысить заработную плату, я вскоре должен стать прядильщиком. Тогда мы наконец заживем вместе, только придется отложить постройку домика». Так он будет говорить с невестой, и это должно дать результаты. Самое трудное в том, как овладеть ею! Летом всегда можно найти какое-нибудь укромное местечко поблизости от поселка. До ухода на военную службу у него было много возможностей, но он не хотел их использовать. Ему всегда удавалось держать себя в руках, хотя его и одолевало неистовое желание. Теперь же, когда он наконец решился, стоит зима, вокруг все занесено снегом — где же им встретиться? Договориться с Идалиной заранее он не может — она бы не согласилась, тем более что у него появился соперник. Надо сделать так, чтобы все получилось будто случайно. Он обнимет ее — мягкая и податливая, с полузакрытыми глазами, она крепко прижмется губами к его губам… вот тут-то он и должен воспользоваться ее слабостью. Но как все это устроить? Можно увидеться в доме ее тетки — Мадалены, но там это будет не так просто…

Часы на колокольне Санта-Мария пробили одиннадцать, когда уставший Орасио наконец добрался до Мантейгаса. Ему повстречался шедший с подвыпившими приятелями Серафим Касадор и остановил его:

— Эй, послушай! Завтра возвращаешься?

— Конечно.

— Я пойду с тобой… Только выберемся пораньше… Часов в пять…

— В пять рано…

— Тогда в шесть…

У Серафима в Борральейре жил женатый сын. Серафим иногда наведывался к нему. Он предпочитал совершать этот переход вместе с Орасио — тогда путь казался короче. Орасио тоже было приятнее идти вдвоем. Но сейчас ему хотелось избавиться от Серафима: тот был не в меру разговорчив и весел от выпитого вина…

— До свидания! Я очень тороплюсь. Завтра поговорим. В половине седьмого я зайду за тобой.

Орасио направился к дому Идалины. «Вряд ли она ожидает меня, как в прошлые субботы. Ведь сегодня холодно и, кроме того, я запоздал из-за этого проклятого снега», — подумал он. Однако невеста, как и прежде, встретила его у входа.

Идалина стояла, прислонясь к косяку двери, и улыбалась. Он радостно поздоровался. Они обменялись несколькими короткими фразами. Из дома по временам доносился гнусавый голос сеньоры Жануарии и крики детей. Орасио не чувствовал холода. Он был рядом с Идалиной, и это делало его счастливым.

— Завтра в два у тети Мадалены… — прошептал он.

Идалина утвердительно кивнула головой…

Поужинав, Орасио попросил мать нагреть утром воды — он решил помыться.

Дом сеньоры Мадалены, «дом вдовы», как его называли в отличие от дома другой Мадалены, жившей подальше, был двухэтажный. Внизу помещался крольчатник, там же хранились корни вереска, которыми зимой топили очаг; всюду на стенах висела паутина. В верхнем этаже были две комнаты и кухня. Дом был старый, почерневший, но его очень красила широкая терраса, уставленная ящичками с гвоздикой и гардениями.

В этом доме у Орасио и Идалины было первое свидание. Тогда родители Идалины еще не знали или делали вид, что не знают об их любви. Когда о ней стало известно всем, молодые люди продолжали по воскресеньям встречаться в «доме вдовы» — здесь они чувствовали себя свободнее, чем у Идалины. Сеньора Мадалена покровительствовала влюбленным, но старалась не оставлять их в доме одних. Идалина и Орасио любили проводить долгие часы на террасе, где тетушка, обычно занятая на кухне, появлялась не так уж часто. Когда сеньора Мадалена уходила из дому, она поручала присматривать за ними своей дочери Арминде. Но Арминда старалась не мешать молодой паре: она либо выходила во двор и там хлопотала по хозяйству, либо сидела в своей комнате. И заглядывала на террасу, лишь когда слышала приближающиеся шаги матери. Арминда всегда мило, правда, чуть иронически улыбалась — можно было подумать, что такое пособничество доставляет ей удовольствие…

Сейчас они сидели на кухне. Сеньора Мадалена мыла кастрюли и тарелки — по воскресеньям она делала это с особой тщательностью. Закончив уборку, с медлительностью человека, у которого впереди много свободного времени, тетя Мадалена подошла к племяннице.

— Знаешь… у Аны родился мальчик… Красивый бутуз!

Ана была ее старшая дочь, она вышла замуж несколько лет назад.

— Уже родился? И вы мне ничего не сказали! — обиделась Идалина.

— Вы, как только пришли, сразу же принялись перешептываться… Когда же мне было сказать?.. Она родила сегодня утром. За мной прислали на рассвете. Арминда и сейчас там…

Они немного поговорили об этом, а затем тетя Мадалена все так же неторопливо направилась в свою комнату и уселась у окна с клубком шерсти и парой спиц на коленях — она вязала распашонку для новорожденного. За окном на пустынной улице мелькали редкие прохожие. У нее разболелась голова, клонило ко сну — ведь ее разбудили на заре. В доме было тихо, только слышался шепот Орасио и Идалины. Тетя Мадалена могла их увидеть через открытую дверь, вытянув шею, но ей не хотелось менять положения… Влюбленные не были на нее за это в обиде…

Орасио заранее наслаждался, представляя себе, как обрадуется Идалина подарку.

— Сними платок и закрой глаза… — попросил он.

— Зачем?

— Сними… Ну, сними!

— Вот еще! Зачем?

С улыбкой поглядывая на него, Идалина все же начала стаскивать платок. Орасио нетерпеливым движением помог ей.

— Теперь закрой глаза…

— А вот не закрою!

— Закрой! У меня для тебя сюрприз…

Продолжая улыбаться. Идалина подчинилась. Она услышала шелест разворачиваемой бумаги, почувствовала, как Орасио что-то набрасывает ей на волосы; шелковистая материя коснулась ее шеи…

— Ну как? — спросил Орасио.

Идалина открыла глаза и увидела край нового платка.

— Какой красивый! Какой красивый! Где ты его купил? — Вдруг, прежде чем он ответил, она нахмурилась: — Нельзя дарить платок… Это к расставанию, к разлуке…

Он встревожился:

— Да, да… Я слышал об этом… А вот не вспомнил… Но, кажется, эта примета относится только к носовым платкам?

— Ко всем…

Орасио быстрым движением снял платок у нее с головы:

— Как меня угораздило забыть об этом?.. Мог купить тебе что-нибудь другое…