Страница 41 из 42
Дети ведь все фантазируют, а взрослым это разрешается очень редко.
Даже художникам нельзя этого делать.
Днем, когда никого нет ни в зале, ни на сцене, он садился на пол посреди сцены и, освещенный дежурной лампой, воображал.
В каком-то ослепительном костюме, на который нельзя смотреть — глазам больно, — он один среди фантастических декораций, блещущих цветом и светом, он делает невероятные вещи, он создает комбинации цвета и света, то исчезая, то появляясь, летая по воздуху, наполненному странными звуками и существами.
Черная пропасть притихла, она поражена и напугана, она не шевелится и не кашляет.
А после тишины гром аплодисментов, но каких!..
Он вскакивает с пола и пробует создать воображаемое... Он пытается взлететь...
Но фантазия не осуществляется.
Летом приехал на гастроли чревовещатель.
Две подводы привезли к театру десять ящиков с замками, обитых железными полосами. Ящики были окрашены черной краской, и трафаретом были написаны французские надписи: фамилия чревовещателя и номер ящика.
Это так взволновало мальчика!
Это было так таинственно и странно.
Это так не похоже на обычную жизнь театра.
Ящики поставили с осторожностью в занятых уборных. Цветистые замки и печати еще больше зажгли любопытство.
Он пытался проникнуть туда, в ставшие загадочными помещения, но это не
удалось.
Когда со сцены всех убрали и он, сидя в оркестре, увидел этого одинокого человека среди говорящих кукол, он был поражен на всю жизнь.
Вот это человек, и вот это искусство!
Но самое сильное впечатление осталось все же то, что воображалось, и черные ящики с белыми непонятными буквами запечатлелись на всю жизнь.
Он стал юношей и встретился с художником; теперь это кинорежиссер т. Светозаров.
Светозаров жил уроками и учился в Казанской художественной школе. Жил он в проходном коридоре, комнаты его отец сдавал, и вот в этом коридоре они мечтали быть художниками. И сколько они говорили здесь об искусстве.
Светозаров зажег в нем любовь ко всему цветастому, яркому.
И тогда он сделался художником, наряду с ослепительно яркими красками он любил черное и белое.
В 1917 году пришла революция.
Он со всем жаром ко всему новому окунулся в нее с головой.
А к тому же он знал, за кого революция и против кого.
***
Как один из эпизодов в этом плане: в детстве он заболел горлом, ему грозил туберкулез, отец из последних сил отправил его на дачу к знакомой старушке, которая снимала дачу, а дочь ее была шансонетка.
Напротив дачи был забор, и там жил собственник пивного завода.
Он увидел двух мальчиков и чудесную девочку, начал подходить к забору, и знакомство началось... выломали доску, и он приходил к ним играть.
У них была масса игрушек, их учили французскому языку, их катали на лошадях и давали много вкусного.
В один день вдруг забор был забит и никого не было близко около забора. Он страдал и мучился, думая, что он сделал такое плохое.
На другой день подошла девочка и сказала, быстро удаляясь:
— Нам запрещено водиться с тобой...
А мальчики, подойдя, издали бросили камни.
Тогда началась каменная война на заднем дворе. Он устроил крепость и оттуда метал камни.
А ночью прокрадывался к их крепости и разрушал ее.
Так из ряда таких случаев он знал, кто он и кто они.
На дворе, в городе, были мальчики и богатые и бедные. Богатых звали Колей, а бедных — «Шурка бутафорский» или «швейцаров Васька».
***
Итак, пришла революция. Он принялся организовывать Союз художников, творческие группы, выставки. В 1919 году пошел работать в Наркомпрос в отдел изобразительных искусств.
Устраивал музей живописной культуры.
Преподавал композицию в Высших художественно-технических мастерских, организовал металлообрабатывающий факультет бытовых вещей, оборудования, арматуры.
Работал до поздней ночи и не замечал ни холода, ни голода.
Он был полон идей и замыслов.
Он был счастлив от возможностей и перспектив.
Он буквально летал по воздуху.
Но... время менялось.
***
Он пошел в производство: в рекламу, в театр, в кино и т. д.
Его театральные постановки наряду с радугой цветов имели черное и белое. Он ставил с удовольствием вещи, где было будущее или фантастическое. И наряду с радугой цветов там было черное и алюминий. Таковы постановки «Клопа» в театре Мейерхольда, «Инги» в Театре Революции, «Шестая мира» в Мюзик- холле и другие вещи.
Кинодекорации интересовали его, так как там все для белого и черного. И сам киноаппарат — это алюминий и черные кассеты.
Он начал с фотомонтажа, впервые вводя его в СССР.
Вот где с реальным материалом можно делать много экспериментов.
В Москве появился планетарий.
Это огромный фантастический аппарат. Он — осуществленная фантазия. Из черного металла и стекла.
С формами, не похожими ни на одно живое существо.
Как его назвали, «Марсианин».
Это существо привело его в волнение, как некогда чревовещатель.
Это заставило еще искать и искать фантастическую реальность.
Или в реальном фантазию.
И показывать мир, который еще не научились видеть в новых ракурсах, точках и формах.
...Он пришел к Фотографии.
Черная «лейка» с никелем и стеклом с любовью заработала в его руках. Вот он покажет этот мир.
Мир привычный и обыденный — с новых точек.
Вот он покажет и людей, и стройку социализма более усиленно и возвышенно.
Вот он будет агитировать фотографией.
За все новое, молодое и оригинальное.
Но тут... полет кончился.
На сцене опять дежурная лампа.
В зале пусто и темно.
Ни полета...
Ни аплодисментов...
Критика обрушилась со всей силой.
За формализм, за ракурсы и т. д.
Он стал опять одиноким ребенком.
Он стал вредным и опасным.
Ему подражают, но от него отказываются.
Друзья боятся даже к нему приходить.
И он решил уйти...
Со сцены фотографии, разочарованный и усталый.
***
Ну а разве не нужны стране социализма
чревовещатели,
фокусники? жонглеры?
Ковры, фейерверки, планетарии, цветы, калейдоскопы?
Устало он готовился к выставке «Мастера советского фотоискусства.
Буквально не знал, что давать на выставку.
Опять будут ругать и ругать.
Несколько раз задумывался: стоит ли участвовать?
Но потом решился.
И вдруг успех!
Совершилось.
Гром аплодисментов.
Он поднялся и полетел...
Опять открылись невероятные возможности творчества.
Зал заполнен до отказа.
Черная пропасть — это все знакомые и близкие люди.
Они требуют: полетов!
Они требуют от мальчика экспериментов и фантастики.
Всего того, о чем он только мечтал...
1939 г
Содержание
Вступление 5
Часть I. Творческое кредо
Характер и личность 14
От живописи — к фотографии 20
Что такое ракурс? 37
Фото-ЛЕФ 38
Часть II. Практика
Премьеры ракурса: от аплодисментов до свиста 70
Родченко и Баухауз.
Зарубежные фотовыставки 77
Фотография и дизайн 127
Город в кадре 132
«Революционный фоторепортер» 145
Часть III. Среди коллег
«Группа «Октябрь» 150
Выставка «Мастера советского фотоискусства» 168
Замершее время 181
Заключительный ракурс 193
Документы и статьи А. Родченко
Автобиография (около 1939 г.) 196
Крупная безграмотность или мелкая гадость (открытое письмо) 203
Пути современной фотографии 205
Записная книжка ЛЕФа 209
Предостережение! 210
Программа фотосекции объединения «Октябрь» 211
Родченко о социальном значении фотографии 213
Перестройка художника 216
Черное и белое 218
Лаврентьев А. Н.
Л13 Ракурсы Родченко. – М.: Искусство, 1992. - 222 с.: ил.