Страница 14 из 15
— Христофор Викентьич, а поручите лучше это дело мне, — сказал Брагинский, которому страшно интересно было взглянуть на вампиршу, тем более, что альтернативой было — просидеть весь день в архиве, а быть может — и не один. — Я с дамами очень хорошо общий язык нахожу. Останетесь довольны.
Сидевший на противоположном краю эльф смерил выскочку высокомерным взглядом.
— Сидите в архиве, господин письмоводитель, — усмехнулся он. — Ваш опыт по нахождению общего языка с вашей правой рукой здесь будет совершенно бесполезен.
От подобного заявления Герман чуть не вывалился из пролетки, так как привстал на сиденье и хотел уже было доходчиво объяснить поручику, куда он сейчас засунет его уши после того, как отрежет, но тут сидевший между спорщиками Трезорцев громко рявкнул:
— Цыц! Рождествин, еще одна реплика в подобном стиле, и вы у меня поедете охранять железную дорогу за Полярный круг, ясно вам? Распустил вас его высокородие. Извинитесь немедленно!
— Приношу извинения, господин письмоводитель, — произнес эльф кислым тоном. — Был неправ.
— Ладно, а что касается вас, Брагинский, то учтите, что приказы не обсуждаются. Я принял решение, потому что имел для этого основания. Что за манера спорить? Здесь вам не университет со всякими этими диспутами. Здесь государственная служба. А язык, или что вы там еще находите с дамами, это, пожалуйста, в неслужебное время. Не разочаровывайте меня.
До Германа вдруг дошло, что собакоголовый ротмистр чувствует себя очень неуверенно в новой должности, и оттого-то, должно быть, на всех и кидается.
— Так, а еще что-то интересного в бумагах нашли, Рождествин?
— Самое интересное — вот, — произнес эльф и протянул ему лист бумаги.
Герман, наклонившись, увидел на листе надпись: «12 маскарад предупредить».
— И что это значит? — Трезорцев хмыкнул.
— Пока не установлено. Однако ясно, что надпись сделана за считанные минуты до смерти. Похоже, покойному это было важно. Опять же, слово какое перспективное: предупредить. Кого-то хотел князь предупредить, но не успел… И как-то это связано с маскарадом. По словам прислуги, маскарады покойник проводил не раз. Может быть, на ближайшем из них кого-то предупредить хотел, не привлекая внимания.
— Хм… это важное… — ротмистр потер длинную собачью переносицу. — Еще что-нибудь?
— Договоры, счета, долговые расписки, — проговорил эльф. — Похоже, дела у его светлости шли так себе. Должен он был всем вокруг, кстати, баронессе фон Аворакш в том числе. Кстати, сойдет за мотив.
— Хреновый мотив, — рыкнул Трезорцев. — Должников не убивают, из них долги выбивают. Но проверить эту баронессу все равно стоит. Чего это она шпионила за покойным?
— Например, покойный не хотел долг отдавать, — Рождествин пожал плечами. — А наследники, как она думает, будут посговорчивее.
— Бывает, конечно, и такое, — проговорил задумчиво, Трезорцев. — Вот вы ей и займитесь, вас учить не надо. А вы, Брагинский, разъясните мне этого Пудовского. Чует мое сердце, что с ним дело может быть тоже нечисто.
— Я спросить хотел, — начал Герман. — А чего он так расстроился, что без хозяина остался, ну, лакей этот? Подумаешь, будет теперь мещанин, даже лучше.
— Вы, Брагинский, опиум когда-нибудь курили? — спросил эльф с видом утонченного знатока.
— Бог миловал, — ответил Герман неприязненно. Он обращался, собственно, к Трезорцеву, а от поручика снисходительных лекций не ждал.
— Так вот, если б курили, а потом бы бросили, то знали бы — приблизительно, конечно — что испытывает крепостной, оставшийся без барина, — наставительно произнес Рождествин с тем же снобским выражением. — Им очень приятно чувствовать узы, а еще приятнее делается, когда господин черпает силу. Тут у них просто… не знаю, как описать. Если вы когда-нибудь получали наслаждение с опытнейшей по этой части женщиной, то все равно не знаете, насколько это приятно, но можете хотя бы в общих чертах…
— Вы так говорите, словно сами были крепостным.
— А может быть, и был? — эльф усмехнулся. — Не крепостным, конечно, в Эльгароне нет крепостных…
— А есть рабы, — жестко прибавил Герман.
— Положим, рабы, — спокойно согласился Рождествин. — Не все ли равно, каким словом это называть, если суть одна и та же? В общем, эльфы живут уже тысячи лет в тех обстоятельствах, в которых человечество пребывает всего пару веков. Так что да, мы разбираемся в том, как и что здесь устроено. А устроено чрезвычайно мудро. Простое рабство плохо своей односторонностью. Раб только дает, господин только берет, ничего не давая взамен. Это вызывает чрезвычайное напряжение, которое рано или поздно прорывается, и в итоге господин с удивлением обнаруживает себя насаженным на вилы. Если же рабское положение приносит рабу больше удовольствия, чем свобода, то такое положение вещей может продолжаться тысячи лет. Что мы и наблюдаем на примере моего прекрасного Эльгарона.
— Если он столь прекрасен, что же вы его покинули?
— Я вам как-нибудь расскажу. Это целая история, — эльф усмехнулся, но выглядел при этом отчего-то уязвленным. Разговор на этом прекратился, и дальше до самой Москвы молчали.