Время для жизни

«А вот это… ага! Точно нам пригодится! Она же просила… ну как… показать ей «мастер-класс». Надо соответствовать!».

Так… лук… какие-то крупы… пакетики с самыми простыми приправами – лаврушка там, черный перец, соль. Ага… чай, и неплохой похоже.

Ну ладно… что там? Бутерброды? Значит – бутерброды!

К тому времени, как он соорудил тарелку с бутербродами, и вскипятил воду в чайнике, заварил чай, вылезла из ванной и хозяйка квартиры. Она была в таком длиннющем бесформенном халате, да еще и голова замотана в полотенце, на манер тюрбана. Очень милый вид у нее был! Иван подошел, обнял ее и наклонившись к шее, сильно втянул воздух. Пахло теплом, уютом и… девушкой. Чистым девичьим телом! И он опять потерял голову.

К бутербродам они перешли… нескоро. Зато – обследовали Зиночкину спальню и ее кровать. Кровать была – вовсе не узенькой девичьей кроваткой, а вполне себе… супружеским ложем. Полуторка, как минимум!

Отдыхая после приступа… интереса к чистому девичьему телу, они валялись на взбитом белье. Причем Зиночка – уткнувшись головой в подушки, и вообще не «заморачиваясь», что она – полностью голая, лежит раскинув ножки и чуть оттопырив попку.

Девушка приподняла голову, и, глядя на него мутными, но блестящими глазами, произнесла:

- Косов! Я не могу понять – где изысканность, где тонкий душевный трепет, где безумные ласки? Пока я вижу… и чувствую… только сплошное, ничем не прикрытое насилие. Грубое, какое-то дикарское… насилие.

- Тебе плохо, душа моя? Или… больно? – Иван протянул руку и погладил ее по спине, от шеи и до попы.

Девушка вздрогнула, но не отстранилась.

- Плохо? Или больно? Н-н-нет… и не плохо, и не больно. Было очень хорошо… И мне… хочется еще!

Они оставили гореть настольную лампу на столе. И девушка сейчас абсолютно не стеснялась своей наготы. Она была красива!

- Так… давай несколько изменим… наше общение, краса моя ненаглядная! Ложись вот так… да, на спинку, поудобнее! Вот… дай-ка мне вторую подушку… так, вот так мы ее положим, тебе под попу… и вот так, - Иван сполз по кровати вниз, к ногам девушки, - нет-нет-нет… вот ножки как раз сдвигать не нужно. Не нужно… их, как раз-таки, чуть приподнять нужно! И вот еще что – закрой глаза и не подглядывай!

Последняя фраза Ивана была – явной провокацией! Ну как же? Закрыть глаза и не подглядывать? Ага-ага!

Как она металась по кровати и стонала! Как стискивала ноги и подергивала попой! Мда… и правда – развратник! Чему девушку учит… где же она еще такого найдет? С кем такое почувствует?

Поэтому, когда она отдышалась, он так… намеком… предложил ей… поменяться ролями. К его удивлению, особых возражений не последовало! И даже глаза ему закрывать не предложили. Правда вот исполнение… хромало! Поэтому, поняв, что… разрядится у него не получится, он потянул ее к себе и усадил сверху.

К бутербродам они вернулись… ближе к утру. Попивая чай на кухне, сидя на стуле в том самом халате, Иван глядел на девушку напротив. Она, держа кружку в руке, забыв о чае, чуть улыбаясь, глядела в темное окно.

- Ну что ты, радость моя? Не жалеешь, что не пьяна, как в тот раз?

Она тихо засмеялась, покачала головой:

- Нет, не жалею. Все… очень ярко и здорово! Только… у меня чуть-чуть болит уже… там. Наверное… надо поспать?

- Вот еще… глупости говоришь! Сама потом будешь жалеть о бездарно потерянном времени. А что чуть болит… мы немного по-другому попробуем!

И они попробовали.

- Ну… как?

- Знаешь… я не могу сказать, что я… в восторге. Но… было интересно попробовать. Слышать-то я слышала, а вот самой… не доводилось. Но… такого блаженства… как если по-другому… точно не было.

Потом они принимали ванну… вместе. Для этого ему пришлось опять раскочегаривать колонку. Он, как и обещал, «потер ей спинку». На что она стонала, и закусывала губки. Потом – помыл ей ножки, во время чего она довольно мурлыкала. А потом… ему пришлось нести ее в кровать на руках, ибо Зиночка банально вырубилась, прямо в ванной.

Проснулся он, когда в окнах только начинало синеть. Девушка спала, отвернувшись к стенке, сташив с него все одеяло, и подмяв под себя обе подушки.

«Ну это даже не штамп! Это обыденность, такое вот поведение в кровати! Ага… надо что-то сообразить насчет «пожрать»!

Когда она, через пару часов, вылезла на кухню, замотавшись в одеяло, сонная, теплая и очень милая, он предложил ей:

- Яичница с колбасой? Тосты с вареньем? Яйца пашот? Кофе или чай? А борщ будет к обеду!

- Это что сейчас было? Ты что мне сейчас предлагал? Это что – все есть? И ты… это сам приготовил? Не верю… так не бывает! Вот только попробуй сказать, что этого ничего нет! Я тебя самого съем, за такие обманы!

Но все что он перечислил – было. Поизгаляться пришлось, конечно. Но он – справился. Ну какой пятидесятилетний мужик не сумеет это все приготовить. Сложнее всего пришлось с яйцами пашот. Но – мастерство не пропьешь!

Глядя, как Зина все это лопает, он с улыбкой спросил:

- Ну что? Нравится?

С полным ртом, а потому не очень внятно, она ответила:

- Знаешь, Косов… Я выхожу за тебя замуж! Ты – сочиняешь отличные песни, и скоро станешь знаменитым поэтом-песенником. Будешь зарабатывать очень неплохие деньги. Мы переедем в Москву, и будем жить… ну, где там все наши знаменитости живут? Я не знаю… Потом ты – бесподобен в постели… я раньше и предположить не могла, что мне будет… так хорошо! И ты – так готовишь! Ну и на морду ты… не так что уж и очень страшен!

Он был… несколько удивлен таким спичем! А девушка продолжила:

- Ага! Испугался! Я тебе еще не все сказала! Я, конечно, буду тебе изменять. Ну а как иначе? Все богемные люди, даже в социалистической стране, так живут! Успокойся! Ты мне тоже будешь изменять! Тут ничего не поделать, поэтому я – не против! Потом… потом ты меня откормишь! Я буду толстой-толстой! Меня перестанут замечать другие мужчины. И вот тут, Ваня, наступит для тебя самое страшное – тебе придется со мной спать! Или я… буду водить домой молоденьких курсантов… или бойцов из воинских частей. Они – всегда голодные… И на пожрать, и на женское тело! И я стану тебя постоянно пилить… за всяких там… певичек… или прочих… балерин! Вот такое счастье, Ваня, нас с тобой ждет! Ага! Боишься? Вот то-то же! Бойся!

Допив чай, она сказала:

- Ой… какое пузико у меня образовалось… даже самой страшно! Иван! Я сейчас в ванну. Утреннее омовение и прочий туалет. Потом… потом, Ванечка, мы с тобой немного выпьем… и повторим все, что делали ночью. Для закрепления урока… так сказать. А может ты и еще что-нибудь вспомнишь? Давай, вспоминай, пока я в ванной. И еще… там в спальне родителей, в трильяже, у мамы… разные крема стоят. Тащи их все к нам в спальню… Буду смотреть и пробовать… все же натер ты мне немного… изверг!

Уже по пути домой, вымотанный до предела за прошедшие двое суток, Иван подумал:

«Ну вот, сбылась твоя мечта – двое суток с Зиночкой, почти не вылезая из постели. Понравилось? Или… разочарован?».

И сам себе ответил:

«Да не в коем разе! Все было… замечательно! Жаль повторить это… не получится. Слишком уж много обстоятельств вместе сложилось! А может… получится? Мы же не умерли, так почему же – нет?».

Они так и не спали толком все это время. Засыпали на час-полтора, потом, стоило кому-нибудь завозится и тот, кто просыпался, будил второго ласками. Вставали, ели, пили чай, принимали ванну. И снова неслись в койку.

«Все-таки как здорово быть молодым! Когда и с… потенцией все на уровне, и с выносливостью – тоже все нормально! И знания прошлой жизни… и в сексе, и просто в общении… знание женщин… даже – вот опыт и навыки в приготовлении пищи! И то – есть!».

Иван сейчас ни о чем не жалел! Ни о том, что попал сюда. Ни о том, что познакомился со всеми этими людьми. А как жалеть о знакомстве с такими женщинами?! А будущее… страшное такое? А – пусть это и будет платой за вот это время! Время, где ему так здорово!

«Аминь! Мля!».

Глава 12

Зима в Сибири, она такая… зима. Или ясные дни, и тогда мороз от двадцати и до… хрен знает сколькИ! Ну… градусов до тридцати с небольшим. Это пока было. А дальше – посмотрим. А если потеплело, скажем градусов до пятнадцати, а то и десяти? Тогда – снегопады, а то и метели - обильные, которые в два-три дня могут подвалить снежка этак сантиметров до пятидесяти-семидесяти.