Страница 97 из 299
Обескураженный таким отпором Иван, чуть отошел от Зины.
- Так! Успокаиваемся оба! И потом… тихо и спокойно… идем ко мне домой! – Зиночка хихикнула, увидев ошеломленное лицо Ивана.
«М-да-я-я… пришла пора знакомиться с родителями? Как-то… неожиданно. Мы же вроде бы с ней разговаривали, что не претендуем на серьезность отношений. И что теперь?».
- Ой, Косов! Ты меня когда-нибудь до смерти со смеху доведешь, со своей такой физиономией! У тебя же на лице написано, как ты не хочешь встречаться с моими родителями! Ах ты, подлец! Ах ты, гнусный развратник! – она, уже не скрываясь, смеялась, прикрывая рот ладошкой.
- Ладно… сейчас успокоюсь. Вот… сейчас, сейчас… скажу… Так, Иван! Я приглашаю тебя к себе домой, потому что…, - «ну к чему эти театральные паузы»? – потому что у меня родители уехали! Вот! Представляешь – они вернуться только послезавтра, к вечеру! Ну как тебе?
Ему было – «очень даже – как!». Он обнял ее и закружил по площадке. А потом аккуратно поставил на ноги и поцеловал – очень нежно!
- Ах! Ну все, Ваня, идем! Или ты думаешь, что я тоже… не человек что ли я? – горячим шёпотом поделилась Зиночка.
Они поднялись на второй этаж, где девушка открыла дверь ключом, и они зашли в темную квартиру. Здесь они снова не удержались и принялись бешено целоваться. Правда все же понемногу смещаясь куда-то в темноту квартиры, оставляя на полу частями одежду и обувь.
Пытаясь отдышаться, но уже не сопротивляясь все более наглым посягательствам рук парня, Зиночка простонала:
- Ваня! Может все-таки… разденемся как-то спокойнее… дай хоть свет включить. Ведь сейчас упадем куда-нибудь и побьемся. О-о-о-о-х-х-х… да… вот так, хороший мой.
Это «хороший» добрался руками… куда надо!
«Протанцевав» таким образом до какого-то дверного проема, они ввалились в такое же темное помещение, и Иван, нащупав ногами ковер на полу, довольно бесцеремонно опустил на него подругу.
- А-а-а-а-х-х… да… так… хорошо-то как! – Зиночка сама «заходилась» в желании. Некоторое время они… молчали. Потом девушка начала постанывать… все громче и громче.
- В-а-а-а-н-я! В меня… можно сегодня. Да, хороший мой! Только… поглубже… о-о-о-х… еще! Еще!
Когда она «взорвалась», он чуть сбавил темп… А потом… потом резко ускорился, и – да! Да!!!
Потом они чуть отдохнули.
- Иван! Может… уже… выйдешь из меня, и встанешь? Нужно собрать одежду… и хотелось бы… все-таки… в спальню перейти…
- Что-то ты, красавица, быстро успокоилась? – Иван начал снова двигаться… по чуть-чуть, но… ускоряясь.
- Ну что же ты делаешь… ну как тебя о чем-то просить… если ты все по-своему делаешь… а-а-а-х… ну… что же ты? Еще… еще… быстрее!
Иван, набрав темп, немного подумал, потом приподнял ножки девушки, и перекинул их на свои руки. Одну… другую…
- Ой! А вот так… уже… чересчур глубоко… потише, родной мой…
А через некоторое время:
- Вот сейчас… сейчас уже можно… да… да. Глубже и сильнее, а-а-а-х…
Так, спустя немного времени, лодыжки Зины оказались на плечах Косова. Девушка уже зажимала себе рот руками и только глухо стонала.
Потом… потом они снова отдыхали, лежа рядом на ковре. Он, лежа чуть сбоку, целовал и покусывал открывшийся в процессе сосок такой классной грудки, а рукой… рукой он поглаживал у нее между ножек.
Шёпотом:
- Все-таки… Ваня. Надо встать и перейти в спальню. И одежду… собрать тоже надо. И… вообще-то я ванну хотела принять. Ты, Ванечка, дикарь… орангутанг какой-то. Набросился на меня! Ты, если не заметил… я сегодня почти трезвая, вот! Не хочу, чтобы как в тот раз… все в тумане было! Вроде и хорошо… а утром почти ничего и не помню. Все какими-то кусками… Вон Кира спрашивает, а я ей только – все было ах как! А как это «ах как!» и сама толком не помню… Ой! Чего это я языком-то… Ой!
«Мдя-я-я… выходит… интересуется кое-кто… как тогда было! Ну… подруги же ж… но вот… неожиданно, да! Хотя… может… и нет ничего неожиданного?».
Он приподнялся на руках и поцеловал девушку в губы.
- Хочешь запомнить? Ну-у-у… ладно. Я… постараюсь.
- Ваня! Ты не слушай, что я тут мелю, а? И… Кире… не говори, что я проболталась, а?
- Хорошая моя! Красавица! Ну как ты считаешь – при каких таких обстоятельствах я могу Кире рассказать, что ты проболталась?
Она задумалась, засмеялась.
- Нет… при каких обстоятельствах… я представить могу. Только… вряд ли они, такие обстоятельства возникнут. Хотя-я-я-я…
Но что «хотя» Зиночка не пояснила. Она довольно сильно оттолкнула его от себя, и поднялась на ноги.
- Вставай, развратитель невинных дев! Приберем одежду, чаю попьем… что ли. А потом… потом – я в ванну.
«Ага… невинная дева. Тут кто кого еще соблазнил. Приводит мужика в квартиру, когда родителей нет. Оба – подшофе, а в результате – развратитель – он! Нормальная женская логика, чё!».
Когда загорелся свет, Иван прикрыл глаза рукой, полежал и поднялся.
«Ну – ты же хотел с Зиночкой остаться в квартире денька на два? Вот! Не два денька, но – немногим меньше. И да… нужно показать девушке весь багаж… знаний и умений. Чтобы ей было, что вспомнить, и чем… поделиться с подругой, ага!».
Он перехватил Зину, когда она пыталась надеть какой-то длиннющий халат.
- Краса моя ненаглядная! У меня к тебе просьба… Большая-большая! Вот, что хочешь за ее исполнение сделаю!
Она немного стеснялась своего… вида. На ней был только бюстгалтер, пояс и чулки. Но – когда вот так, с просьбой обращаются, да еще и обещают сделать «все, что хочешь!», какая женщина останется незаинтересованной? Зина только прижалась к нему, не давая рассмотреть себя… с ног до головы. А мордашка ее была крайне заинтригована!
- Хорошая моя! А давай ты – вот так и будешь ходить, а? И свет мы совсем гасить не будем… Ну – можно вон торшер оставить, или настольную лампу?
Она чуть зарумянилась щечками.
- Ты… совсем бессовестный, да? Ну как мне так ходить-то? Это же… стыдно. Перед парнем так разгуливать.
- Ты же медик? Помнишь – ты сама говорила, что медики… они более циничны и бесстыжи.
- Ну… не до такой же степени. Да! Я же ванну хотела принять! Все равно снимать придется! – ишь как обрадовалась, выход-то нашелся!
- А зачем тебе сейчас в ванну? В ванну можно и потом, чуть погодя. А хочешь – вместе ванну примем?
- Как вместе? – вот тут она удивилась! – как же… вдвоем там… мыться? Это же не мытье будет, а…
И девушка еще больше покраснела.
- Эх, Зиночка! Вот нет в тебе того романтизма, нет! А представь – я бы тебе и спинку потер, и ножки вымыл…
Она, похоже, живо представляла, как бы это было. И щечки совсем красные, как две помидорки, и глазки – блестят-блестят! Девушка даже закашлялась, от картины, представшей в ее воображении.
- Знаешь… я подумаю. А вдруг и соглашусь! Интересно же… Только потом. А сейчас я одна. Понял? Одна. А ты пока… вон на кухне что-нибудь пошеруди. Ну там… чай. Бутерброды какие-нибудь.
Прихватив все-таки халат, девушка ушла в одну из дверей. И защелка с той стороны щелкнула! У-у-у-у… консерватор! Или… консерваторка? Как там будет это слово женского рода?
Иван прошел по квартире, любопытствуя. Ну что? Тоже – очень такая… «некислая» квартира. Попроще, конечно, чем у Каухеров, но все равно… Три комнаты, поменьше площадью, чем у родителей Киры. Неплохая кухня, довольно просторный коридор. И что заметил Иван – мебель здесь все же получше, чем у Каухеров. И со вкусом подобрана. Ну да – там же все казенное, скорее всего. А здесь люди под себя обстановку подбирали.
Зашел на кухню. Посмотрел по шкафам, из чего тут бутерброды делать? Ага… под окном – встроенный холодильный шкаф. Так… что тут у нас? Ага… вот мясо есть, какие-то свертки, но сильно уж смерзшиеся, так просто не достанешь. Пошарился еще по шкафам. Мда… Зиночка, похоже, хозяйка-то… та еще. Полбатона копченой колбасы, да кусок изрядно подсохшего сыра. Полбуханки изрядно черствого хлеба.
В шкафах еще обнаружился бумажный мешок с картофелем; мука – тоже в бумажном мешке, поменьше размерами. Бутыль с постным маслом…