Пропавшие души

В голове у меня начинают крутиться шестеренки. Значит, это с ним говорила по телефону Софи. Она назвала его Итаном, если память мне не изменяет.

– Софи права, вы должны были позвонить, как только Митча перевели из операционной! – Слова слетают с языка прежде, чем успеваю подумать. Но доктор Томас тихо смеется, а значит, все не так плохо.

– Я главный врач отделения комбустиологии, а не справочная и не простой медбрат, – отсмеявшись, говорит он серьезно.

– Хорошо.

– Хорошо? – повторяет доктор Томас, озадаченно приподняв брови.

– Я передам ваши слова Софи, простой медсестре, – сухо говорю я, подозревая, что для него это важно. Важнее, чем он готов признать.

Выражение его лица подтверждает мою догадку.

– Откуда вы знаете Софи? – прищурившись, интересуется он. – Как, вы сказали, вас зовут?

– Я не говорила. – Я еще не переоделась в рабочую форму, и под защитным комбинезоном на мне старые джинсы и выцветшая желтая рубашка, на ногах – любимые туфли. Ему не узнать, что я работаю здесь. – Мне пора. Позаботьтесь о нем.

Поколебавшись, направляюсь к выходу.

– Вы не хотите спросить, как у него дела?

Резко останавливаюсь, но не оборачиваюсь. Смотрю прямо перед собой и сжимаю руки в кулаки.

– Разве вы не за этим сюда пришли?

Мои ноги не двигаются. Я не могу уйти. Ощущение, будто застряла в болоте. Перед глазами залитое кровью лицо Митча, в ушах звучат отчаянный голос Лоры и грохот динамиков из отделения неотложной помощи. Я вспоминаю об умершем Джордже, раненых Нэше, Лише и Йене.

Я превращаюсь в бомбу замедленного действия.

Задыхаясь, смотрю в потолок, а потом делаю глубокий вдох и опускаю голову. Да, мне хочется спросить: как у него дела? он в порядке? худшее позади? как прошла операция? насколько сильно повреждены ткани? сколько процентов кожи придется пересадить? о нем хорошо позаботились? быстро оказали помощь? Но не могу выдавить ни слова, только пытаюсь убедить себя, что все в порядке. Что происходящее – кошмарный сон, который затянулся.

– У него обширные ожоги второй степени, но раны заживают хорошо. Если хотите узнать больше, вам придется представиться. – Последние слова звучат твердо. А ведь доктор Томас вообще не должен был раскрывать мне информацию о состоянии Митча! Понятия не имею, почему он это сделал…

Ожоги второй степени. Значит, мое предположение оказалось верным. Меня бросает в жар, и внутренности словно завязываются в узел.

– Ему что-нибудь передать? – спрашивает доктор Томас, и я моргаю.

Полный сочувствия голос, вопрос… Этого еще не хватало!

– Нет необходимости, – выдавливаю я, пытаясь сохранить хотя бы частицу достоинства, но, сделав несколько шагов, перехожу на бег и мчусь к лифту, мечтая оказаться подальше отсюда.

Подальше, подальше, подальше.

Кнопка загорается. Только когда закрываются двери, я снова могу нормально дышать. Я с такой силой сжимаю поручень, что у меня белеют костяшки пальцев. Лифт едет с третьего этажа на первый, откуда я пройду в главное здание.

Митч в порядке. Его перевели из операционной. Самое худшее позади. Больше не придется ходить в соседний корпус и стоять посреди отделения комбустиологии, гипнотизируя взглядом дверь в палату Митча.

Такие ожоги, как у него, обычно заживают за три-пять недель. Конечно, останутся шрамы, но было бы хуже, если…

– Возьми себя в руки, Сьерра, – произношу самую бесполезную фразу всех времен и народов, радуясь, что нахожусь в лифте одна. – Ты врач. Человек пострадал, ты оказала ему помощь, на этом все. Ты сделала свою работу. В отделении неотложки ты и не такое видела, поэтому возьми себя в руки.

Дзинь!

Выйдя из лифта, спешу в главный корпус, чтобы не опоздать к началу смены. У меня потеют руки, а сердце колотится так, словно я пробежала марафон.

Захожу в раздевалку. Коллеги, готовясь к дежурству, переодеваются и разговаривают.

Встав перед своим шкафчиком, делаю глубокий вдох, чтобы справиться с подкатывающей к горлу тошнотой и отогнать мысли о Митче, о взрыве.

Вот и все.

– Вот и все, – повторяю и вздрагиваю, когда кто-то рядом неожиданно спрашивает:

– Что все? Твоя смена? А я думала, мы сегодня дежурим вместе.

– Черт, Мэйси! Ты меня напугала!

Взглянув на нее, вынуждена признать, что в отличие от меня она выглядит неплохо – несмотря на отсутствие макияжа, о чем говорят многочисленные веснушки на ее лице. Ярко-красные очки, розоватые щеки, волосы собраны в небрежный пучок. Цвет ее волос всегда напоминал мне черный кофе, в который капнули немного молока.

– Извини, я не хотела. – Она поднимает руку, в которой держит потрепанную книгу. Похоже на детектив или триллер, но названия разобрать не могу. – Я читала и теперь готовлюсь к смене. Хотела поздороваться и спросить, как дела. Ты выглядела немного рассеянной и… – Она пожимает плечами. – Последние дни были тяжелыми.

– Да, знаю. – Пока мы разговариваем, я надеваю тунику. Халат остается в шкафчике – сегодня обойдусь без него. Понятия не имею, почему Лора так любит халаты… Меня они раздражают, я ношу их только во время обходов, чтобы произвести хорошее впечатление на главврача.

– Лора сегодня работает? – спрашиваю, потому что не успела посмотреть расписание.

– Думаю, нет. Кажется, она взяла еще один выходной и выйдет только завтра. Говорят, доктор Брукс чувствует себя намного лучше, а доктора Райса вообще выписали.

– Йена выписали? – переспрашиваю удивленно и, убрав пейджер в карман, запираю шкафчик.

Мэйси кивает:

– Да. Но это еще не все: он уже вернулся к работе.

У меня вырывается смешок. Йен спятил. Судя по всему, он не только вырвался из плена демонической медсестры Тори и выписал себя сам, но и решил пойти дальше. Кто бы мог подумать, что это возможно.

– Что у него было? Легкая черепно-мозговая травма, синяки и ушибы? Не прошло и четырех дней! Он должен отдыхать. Я думала, его освободили от обязанностей?

Вот же сукин сын. Наверное, я так бешусь из-за того, что Йену разрешили выписаться и вернуться к работе, в то время как меня почти заставили взять дополнительный выходной, чтобы прийти в себя.

– О ком речь? – интересуется Зина, присоединяясь к нам.

– О Йене, – отвечаю и пересказываю то, что узнала от Мэйси.

– Я не удивлена, – посмеиваясь, говорит Зина. – Рада, что все пострадавшие идут на поправку.

«Похоже, Зина снова в норме», – думаю я, наблюдая за ней. Может, спросить, как она справляется? Но расскажет ли она правду?

– И еще кое-что, – взволнованно продолжает Мэйси, вырывая меня из размышлений. – Митч, наверное, уже пришел в сознание. Через несколько недель ожоги затянутся настолько, что можно будет снять бинты и выписать его.

При упоминании Митча у меня перехватывает дыхание. Не хочу думать – ни о нем, ни о его ранах, которые медленно превращаются в шрамы.

– Отлично, – отвечаю отрывисто, завершая разговор. – Быстрее, Мэйси, а то опоздаешь. Я пойду. Скоро увидимся.

Не дожидаясь ответа, отворачиваюсь от Мэйси с Зиной и, пройдя мимо занятых своими делами коллег, выхожу из комнаты и спешу в отделение.

Сегодня смена Изабеллы Дейнс, которую мы все называем Беллой. Я вижу ее за стойкой в приемной кардиохирургии.

– Привет, Сьерра. Хочешь кофе? – спрашивает она, окидывая меня обеспокоенным взглядом.

– Нет, спасибо. Можешь глянуть, не появились ли новые распоряжения? У меня был выходной, и я не в курсе событий.

– Конечно, подожди минутку.

– Привет, малышка! – раздается веселый голос, и рядом появляется Грант. Он смотрит на меня даже пристальнее, чем Белла. Это раздражает.

– Ты пытаешься прорентгенить меня взглядом или что?

– Возможно. Чтобы решить, стоит ли спрашивать, как у тебя дела.

– Побереги силы, – бормочу, прислонившись к стойке.

Белла углубляется в поиски. Понятия не имею, что она ищет. Вся необходимая информация должна быть у нее в компьютере.

– Хорошо, тогда сменим тему. Ты уже слышала, что скоро здесь появится свежее мясо?