Найди

– Ты не можешь обвинять меня в том, в чём у тебя нет должных знаний.

– Я вполне могу обвинять тебя в том, в чём я достаточно убедилась!

Он нервно и громко дышит. Его грудь резко вздымается. Возможно, я провоцирую его. Кто знает, на что способен человек, который живёт внутри преступной организации? Что остановит его от очередного убийства? Может, он передумает меня спасать?

– Если бы я был так ужасен, как ты обо мне думаешь, ты бы не сидела сейчас здесь, – цедит он сквозь зубы. – Я бы выполнил свой долг. Но во мне не нашлось силы даже на то, чтобы коснуться тебя. Использовать твоё тело оказалось мне не под силу. А я ведь был так уверен в себе, мой отец возложил на меня такое важное поручение, но… я предал свою семью.

У меня, наверное, по его расчётам, должно было дрогнуть сердце. Наверняка, именно этого он и ожидал, когда решил поведать мне эту душещипательную историю.

Но я не хочу вестись.

Он меня не тронул… Поцелуи были, но он не сотворил с моим бессознательным телом ничего большего. Хоть какое-то успокоение всё-таки в душе поселилось.

– Говори, что хочешь, Гай… – тем не менее произношу я. – Но так или иначе, ты поступил отвратительно. – А потом, стискивая зубы, я почти выплёвываю: – Ты сам отвратительный. Целиком и полностью.

Он отпрянул словно от огня. В глазах вспыхивает нечто такое, что я ещё ни разу в них не видела. Может быть, это страх, отчаяние, желание услышать ровно противоположные слова из моих уст. Из уст девушки, которая казалась ему бесхребетной. Ведь, наверное, поэтому он так уверен был в том, что я его сходу прощу.

Но боль, которую он принёс за собой в мою жизнь, так легко не забудется. Сердце, которое он разбил вдребезги, так скоро не восстановится. Так что он должен помучаться также, как и я в своё время. И пусть это прозвучит жестоко, он заплатит за раны, нанесённые мне.

Гай отходит от меня. Больше не собирается давить на жалость. По крайней мере, так мне кажется.

– Думай, как хочешь, Каталина. Я не стану унижаться перед тобой. Я никогда ни перед кем не унижаюсь.

И с этими словами жестокий и уверенный в себе Гай Харкнесс покидает дом вслед за друзьями, а я остаюсь сидеть и думать: друзья ли они все мне или самые страшные враги, и что я могу сделать, чтобы сохранить себе жизнь…

Глава 41

В лесу перед домиком миссис Майер

собрались друзья…

Гаю едва хватает воздуха. И хоть снаружи он всегда кажется таким собранным и спокойным, в душе разгорается целый пожар.

Я определённо собираюсь снести что-нибудь нахрен, думает он про себя. Выместить злость, иначе просто взорвусь.

Обычно в такие моменты ему помогает холодный душ или ванна, полная ледяной воды. Так отец приучал его к потере всех чувств разом. Ведь мало на что отвлекаешься, когда всё тело коченеет, и единственное, о чём проносятся в голове мысли, так это о том, как бы не умереть в этой чёртовой воде.

Однако злится Гай Харкнесс вовсе не на Каталину. Нет, он попросту не может на неё злиться, ведь она по сути права. Назвав его отвратительным, девушка лишь констатировала факт, ничего больше. Уху Гая её слова не казались оскорблением, он слыхал о себе информацию и похуже.

Его злила собственная беспомощность. А разве возможна беспомощность, когда ты принц криминального мира всей Северной Америки? Один из главных принцев.

– Ты уверен, что это место надёжно? – слышится голос Лэнса, едва протискивающийся сквозь громкие мысли в голове.

Лэнсу Вэлдону двадцать шесть лет. Самый старший из парней, он всегда выступал их советчиком, самым рассудительным и умным. Человеком, которому можно доверить свои проблемы и получить помощь. Нейт с Зайдом иногда достают его шуточной кличкой «Мудрец».

Гай прочищает горло, прежде чем ответить:

– Пока что.

– И что потом?

Он переводит взгляд зелёных глаз в сторону Нейта с Зайдом, которые в сторонке горячо обсуждают последние новости в мире гоночных машин. Зайд Парсá всегда был истинным фанатом гонок. Отчасти из-за этого он ещё в пятнадцать начал угонять тачки и весьма успешно, пока не натолкнулся на Могильных карт, которым захотелось прибрать такого талантливого молодого человека к рукам.

– Хэй, вы! – прикрикивает Гай, привлекая внимание друзей. – Зайдите в дом. Следите за Каталиной, пока меня рядом нет.

– Ладно, – хоть и цокнув, но сходу соглашается Нейт и бежит в двери, широко распахивая её.

Зайд с бутылкой пива в одной руке и зажжённой сигаретой в другой, исчезает за дверью вслед за ним.

– Пока есть хоть малейший шанс оставаться незамеченными, я им воспользуюсь, – продолжает Гай, сжимая кулаки до побеления костяшек. Его раненая забинтованная ладонь всё ещё побаливает, хотя уже и прошло два месяца: должно быть, лезвие вошло достаточно глубоко, когда он обрызгивал собственной кровью простыни.

– А что ты будешь делать, когда Вистан придёт за ней? – В глазах Лэнса зажигается волнение. Он всегда волновался за ребят как за младших братьев. – Ты ведь знаешь своего отца. Знаешь, что рано или поздно он найдёт её.

Гай уже злится. Ему всё кажется, что Лэнс попросту на него давит. А ведь он не просил его встревать в это дело. Ответственность теперь словно душит за горло, снова напоминая о том, что его собственные ошибки могут вылиться другу большими неприятностями.

Лэнс когда-то подрабатывал наёмным убийцей, но ещё два года назад отошёл от дел, когда связал жизнь с Софи. Он обещал жене полностью измениться, создать настоящую семью, завести ребёнка… Но увидев однажды переменяющееся лицо Гая, его повадки и действия, совершенно отличавшиеся от тех, с которыми он был знаком раньше, Лэнс всё понял. Название всем этим переменам – любовь. А ведь он на своём примере знает, как сильно любовь способна менять человека, вплоть до неузнаваемости.

– Ты всё ещё можешь развернуться, Лэнс. – У Гая сжимаются зубы, глаза блестят от попыток говорить серьёзно. – Можешь уйти прямо сейчас. Пока ещё не поздно.

Друг отрицательно качает головой.

– Нет, парень. Разве можно отвернуться от семьи? Разве так бы ты поступил, если бы дело касалось меня? Или любого из нас… – Рука Лэнса ложится на плечо Гая, карие глаза полны доброты. – Ты однажды помог мне встать на ноги и теперь я всегда буду прикрывать тебе спину. Чтобы ни случилось.

Если бы Гай Харкнесс не был Кровавым принцем, он бы обязательно сейчас улыбнулся. Искренне, добродушно и широко. Если бы отец не вдалбливал в его голову с самого детства: «Настоящие мужчины не показывают эмоций, они не плачут и не кажутся сопливыми романтиками. Никогда не показывают улыбок, счастья и радости. Настоящие мужчины всегда холодны», то на его красивом лице сейчас заиграл бы самый настоящий блеск, который бывает, когда человек искренне счастлив.

Но, разумеется, таких глупостей он себе позволить не может. Он и без того достаточно натворил.

– Спасибо, – звучит лишь с его уст.

Совсем близко раздаётся удар и глухой рык, похожий на звериный. Оба парня поворачивают головы, встречая недовольного и почти свирепого Уэйна.

– И всё это ради какой-то девчонки? – Он огибает лестницу, едва ли не выпускает пар из ушей. – Твою мать, Гай! Ты, кажется, не до конца сознаёшь, на какое дерьмо ты согласился!

Гай вздыхает:

– Никто не сознаёт всю серьёзность ситуации лучше, чем я сам, Уэйн, так что твои слова сейчас крайне неуместны.

– Ты просто рехнулся! Из-за этой сучки ты просто потерял свои мозги!

Повторять дважды не приходится: Гай реагирует моментально. Его руки зацепились за края куртки Уэйна и впечатали друга к деревянной стене домика. Прибавь он чуть больше сил, вполне мог бы разбить ему череп.

Удивительно, на что способна любовь. Даже самых близких друзей ей подвластно настроить друг против друга.