Страница 40 из 53
— За деньги и я б тебя держала, — говорит она. — За деньги и чужого держать можно, не то что своего.
— Она меня скоро заберет, — повторяет Юлька, — мне на этот год в школу идти.
— И пойдешь… — Бабка Шура думает о чем-то своем. — Все нынче идут. Все ходят, учатся, а ума нет.
Потом они пьют чай, заваренный липовым цветом. Юлькины щеки становятся пунцовыми. Она весело поглядывает на бабку и вдруг прыскает чаем от внезапно подступившего смеха.
— Бабка Шура, а Колька говорит, что ты монашкой была.
Бабка с размаху стукает кулачком по столу. Юлька пугается.
— Это не Колька, — говорит она, — это твоя старуха тебя учит.
— Нет, Колька. — Юлька отстаивает справедливость. — Это он, а не бабушка. Бабушка про тебя плохих слов не говорит.
Бабка Шура молчит, кладет перед Юлькой новый кусок сахару и подливает чаю.
— Плохие слова, которые бранные, — объясняет она, — а «монашка» — божье слово. Твой Колька порченый, ты его поменьше слушай.
Потом они выходят во двор. Бабка Шура склоняется над грядкой и ловит в шершавых листьях крепенькие, в пупырышках огурцы. Кидает их Юльке в подол. Потом идет к другой грядке и выдергивает несколько молодых морковок.
— Иди, иди с богом, — говорит она девочке, — иди, пока светло.
У дикой груши на скамейке в одиночестве сидит Колька.
— Юлька, — кричит он ей, — где ты шляешься? Беги скорей домой!
Юлька замирает, сердце ее начинает стучать, вот-вот выскочит. Она крепче зажимает концы платья в кулаках и бежит через поляну к дому. Колька несется за ней.
— Ты чего несешь?! — кричит он ей вслед, но Юлька не слышит.
Она врывается в дом и смотрит по сторонам.
— Ты что, скаженная, что так влетела? — поворачивает к ней голову бабушка.
Юлька разжимает кулаки, огурцы и морковки падают к ногам. Юлька, переступая через них, идет к столу.
— Вот я тебе задам, — говорит бабушка, подбирая огурцы и морковку, — целый день неведомо где брындаешь. Так хорошие девочки не живут.
Голос у бабушки обычный, но Юлька все чего-то ждет. Ждет, что бабушка улыбнется: «А теперь угадай, кто к нам приехал». Юлька крикнет: «Мама!» И из-за старого черного шкафа выйдет мама. Юлька подходит к шкафу, смотрит и даже становится в простенок между окном и шкафом.
— Ты что прячешься? — спрашивает бабушка. — Все жилы я на себе сегодня порвала — не могла дозваться.
— Я у бабки Шуры была.
Бабушка охает, садится на табуретку и всем своим видом показывает, что Юлька лишила ее последних сил.
— Ты что, погибели моей хочешь? — спрашивает она.
Юлька молчит.
— Ты что, хочешь, чтобы она тебя в секту затянула?
Юлька не знает, что такое секта, но на всякий случай говорит:
— Не тянет она меня в секту. Чаю давала. А потом огурцов нарвала.
— Что ж ты так бежала с этими огурцами? Напугала она тебя, видно?
Юлька думает, что бы сказать, и говорит, как было.
— Колька под грушей сидел, говорит: «Беги домой скорей». Я и побежала. Думала, мама приехала.
Бабушка качает головой и смотрит на внучку.
— Скучаешь по маме?
— Мне осенью в школу идти, — говорит Юлька, — она мне форму купит с передником.
— Купит, купит… — соглашается бабушка. — И портфель купит, и ботики. Осенью дождь льет, грязно бывает, а ты ботики обуешь — и в школу.
— Я на пятерки буду учиться, — говорит Юлька, потом понижает голос и шепчет осуждающе: — А у Кольки двойки.
Бабушка толчет в чугунке картошку, заправляет маслом, и потом они ее едят с кислым молоком и огурцами, которые принесла Юлька. Потом Юлька моет ноги в старом алюминиевом тазу и лезет на высокую кровать, на которой спит она, по бабушкиному выражению, как царица. Бабушка спит рядом на низенькой раскладушке, которую мама привезла вместе с Юлькой.
Под утро Юльке снится сон. Девчонка в красной куртке ведет ее за руку в кино. Они садятся в первый ряд, но на экране какие-то темные пятна, ничего не разобрать. «Рамку!» — кричит вместе со всеми Юлька, она знает, что в кино должны показывать маму, но на экране ничего не видно. Вдруг девчонка в красной куртке хватает ее за плечо и говорит: «Бежим! Сейчас всех будут затягивать в секту». Юлька бежит, но ноги не слушаются, как будто это не ноги, а чулки, наполненные песком. Юлька видит, что девчонка в красной куртке уже далеко, ее не догнать, и начинает плакать. Бабушка будит ее:
— Ты что, Юлечка? Глотни водички, — дает ей кружку бабушка, — повернись на другой бочок.
Юлька пьет воду, поворачивается и снова засыпает.
* * *
Она никогда бы первая не подошла к девчонке в красной куртке, но та сама ее позвала.
— Девочка! — обрадованно крикнула она. — Ты зачем там прячешься в кустах?
Юлька выпрямилась, но шага вперед не сделала.
— Иди сюда! Ты мне очень нужна.
Юлька ладошками пригладила волосы и пошла к трем дубам.
— Слушай! — Девочка в красной куртке улыбалась и смотрела на нее сияющими глазами. — Если б ты знала, как ты мне нужна.
Юлька тоже улыбнулась ей.
— Я тебя нарисую. Иди к той стене. И стой там. Там, где ромашки.
Юлька пошла к стене и стала. Девчонка взялась за кисть.
— Тебе там скучно? — крикнула она ей. — Потерпи, пожалуйста.
Юлька хотела ей крикнуть, что не скучно, только кто-то по ногам ползает, но постеснялась.
Потом они сидели на траве под тремя дубами и разговаривали. Девчонка сказала, что зовут ее Ниной и что учится она в художественной школе.
— В девятый перешла. А ты еще в школу не ходишь?
— Пойду этой осенью.
— А разве здесь школа есть?
— Есть, Колька в ней учится. А я в другом городе в школу пойду, где мама живет.
— Здесь очень красиво, — сказала Нина, — ты хоть соображаешь, как здесь красиво?!
Юлька кивнула.
— Хочешь, я и завтра приеду?
— Приезжай, — сказала Юлька, — я тебе сколько хочешь могу у стены стоять.
Теперь Нина приезжала почти каждый день. Юлька встречала ее у автобусной остановки, и они вместе шли к трем дубам. Нина закончила картину, на которой у длинной, с зубцами стены голубел треугольник платья и неясным розовым пятнышком вырисовывалось Юлькино лицо. Теперь она рисовала Юльку вблизи. Делала наброски в альбоме. Юлька сидела перед ней на пеньке, зажав ладошки в коленях и наклонив голову к плечу. Когда сидеть ей надоедало, она вскакивала и подбегала к Нине, становилась рядом с ней и рассматривала рисунок.
— Нарисуй кудри, — просила она, — нарисуй кудри мне и бантик. Мы раскрасим и пошлем маме.
* * *
С утра идет дождь. Ночью была гроза, а сейчас просто идет дождь. Бабушка ушла, и Юлька сидит у окна и смотрит на поляну. Колька тоже сидит дома. Он уже набегался под дождем, пока мать не поймала его и за ухо не отвела домой. Когда она его вела, Юлька высунулась из окна и крикнула:
— Так и надо! Так и надо!
Потом Юлька увидела Нину. Она бежала через поляну под разноцветным зонтиком, придерживая на боку сумку. Юлька бросилась на крыльцо.
— Не закрывай зонтик. Это твой?
Нина положила раскрытый зонтик в коридоре, чтобы с него стекала вода, и стала ругать Юльку:
— Зонтик ей понравился! А что я, как коза, прискакала по лужам — это ее не удивляет.
— Удивляет, — соглашается с ней Юлька, — а где твои краски? — Она видит, что Нина ругается просто так, и ей становится весело.
— Я к тебе приехала, — говорит Нина. — Ты это способна оценить?
— Да! — кричит ей Юлька. — Давай пойдем бегать под дождем. Бабушка с тобой все разрешает.
Они обе смеются, потом Нина серьезно говорит:
— А я, знаешь, почему приехала? Я ведь тебе обещала письмо маме написать. Помнишь?
— Помню. А хочешь, я тебе карточку мамину покажу?
Нина задумывается, потом говорит:
— Покажи.
Юлька ищет за зеркалом ключ от шкафа, находит его. Нина смотрит на нее с сомнением:
— Давай лучше бабушку дождемся.