Страница 52 из 102
Берия, возглавлявший ведомство госбезопасности и тесно сотрудничавший на протяжении всей войны с военными, был в это время на высоте, хотя некоторые объясняли это интриганством. О Берии вообще трудно получить ясное представление, так как его дискредитация в 1953 году сделала его удобным козлом отпущения, а воспоминания как гражданских, так и военных о его деятельности во время войны носят почти сплошь негативный характер. Обязанности Берии во время войны были огромны. Помимо внутренней безопасности, внешней разведки, депортаций, ГУЛАГа и нескольких сотен тысяч пограничных войск НКВД, он контролировал эвакуацию оборонной промышленности, снабжение рабочей силой и передвижение войск и техники на фронт. В ГКО он курировал оборонное производство, в частности, вооружения и боеприпасы. Расширение сферы его обязанностей, часто описываемое как стремление к созданию империи и любовь к интригам, также предполагает и необычайную степень его компетентности. Более того, он не всегда хотел новых обязанностей: когда Сталин, недовольный работой железных дорог под руководством Кагановича, пытался передать их ему, он отказался. «Четко мыслящий, хладнокровный и рациональный» — таким видел его Сталин, сообщает близкий наблюдатель. В контекст сталинского стиля руководства, хорош он был или плох, Берия вписывался идеально[500].
Авторитет Маленкова в глазах Сталина в начале войны был несколько поколеблен, но уже в 1943 году Маленков сумел вернуть доверие к себе. В его отношениях со Ждановым всегда присутствовало соперничество, и продвижение двух ждановских протеже (Вознесенского и Щербакова), должно быть, усложнило его положение. Микоян, который не особенно любил Маленкова, признал, что его контакты с местными партийными руководителями сильно помогли авиационному производству во время войны[501]. Жданов, полноправный член Политбюро с 1939 года, не находился в Москве и не был членом ГКО, так что большую часть войны не участвовал в руководстве страной. Можно было бы ожидать, что довольно жалкое поведение Жданова в Ленинграде в начале войны скажется на его карьере, и осенью 1941 года Сталин действительно устроил ему хорошую взбучку, но, похоже, во время следующего краткого визита в столицу в июне 1942 года он был прощен, как минимум наполовину. По словам Микояна, Сталин знал слабости Жданова (Микоян называл пьянство и трусость), но прощал его[502].
У Хрущева был впечатляющий военный опыт, ему пришлось заниматься установлением советской власти и государственных институтов на недавно приобретенной Западной Украине в 1939 году и их восстановлением на Украине, в старой и новой ее части, после отступления немцев в 1944 году. Похоже, он взялся за дело энергично и эффективно. С момента падения Киева в середине сентября 1941 года до его освобождения и восстановления в качестве столицы Украины 21 ноября 1943 года Хрущев был на фронтах либо в дороге, а его семья была эвакуирована в Куйбышев. Как и Жданов, он был полноправным членом Политбюро (с 1939 года), но не членом ГКО. У него было серьезное столкновение со Сталиным по поводу катастрофического провала контрнаступления под Харьковом весной 1942 года, когда почти полмиллиона солдат погибло или было захвачено в плен, но его не понизили в должности, и впоследствии его авторитет был восстановлен. Яков Чадаев, чья должность управляющего делами Совнаркома давала ему возможность наблюдать руководителей вблизи, говорил, что Сталин мирился с довольно упрощенным подходом Хрущева к проблемам, потому что тот был одним из немногих членов команды пролетарского происхождения, но это мнение было высказано уже после падения Хрущева в 1964 году, и, вероятно, оно излишне негативное[503]. В качестве управляющего Украиной Сталину не нужен был просто «образцовый рабочий»; он, очевидно, ценил способность Хрущева добиваться цели, проявлять инициативу и приспосабливаться к новым ситуациям. В отличие от некоторых других гражданских лиц, которые совершали поездки по фронтам, Хрущеву там, кажется, действительно были рады[504]. Оценивая его вклад в конце 1960-х годов (после ухода Хрущева из власти, то есть когда его уже можно было критиковать), маршал Александр Василевский дал положительную оценку его действиям во время войны: «Хрущев был человеком энергичным, смелым, постоянно бывал в войсках, никогда не засиживался в штабах и на командных пунктах, стремился видеться и разговаривать с людьми, и, надо сказать, люди его любили»[505].
Каганович был из числа старых членов команды, чей авторитет резко упал во время войны. Он был назначен ответственным за эвакуацию промышленности из западных областей страны сразу после нападения Германии, 24 июня 1941 года, но через три недели его сместили, поскольку он не справился. То же самое произошло с железными дорогами. По общему признанию, это очень сложный объект для любого управленца, учитывая огромные требования, предъявляемые к железным дорогам во время войны. Каганович всегда очень гордился своими достижениями в управлении железными дорогами, чей бюджет он так яростно защищал в 1930-х годах («Люди будут требовать от меня: „Дай, дай!“ — но я не уступлю»): в 1990 году он хвастался, что эксплуатация железных дорог, наряду с армией, были двумя чудесами войны. Будучи наркомом путей сообщения в первый год войны, он «работал по восемнадцать часов в сутки, ругаясь и угрожая всем и не щадя никого, в том числе и себя». Но к весне 1942 года основные железнодорожные линии были забиты поездами с солдатами и грузами и оказались почти парализованы, а Каганович ничего не мог сделать, «кроме истерики», по крайне критическому замечанию человека, который сменил его на этом посту. Каганович был уволен постановлением ГКО от 25 марта 1942 года, в котором отмечалось, что он, «несмотря на его удовлетворительную работу в НКПС в мирное время, не сумел справиться с работой в условиях военной обстановки»[506]. Что именно работало в мирное время, но не работало во время войны, неясно: некоторые наблюдатели говорят о его старой привычке кричать, ругаться и даже бить подчиненных, в то время как другие ссылаются на его нежелание слушать советы специалистов, а третьи — на «бюрократический стиль, который не подходил к новым обстоятельствам». Несмотря на то что он снова возглавил железные дороги в 1943–1944 годах, его политическое положение так и не восстановилось[507]. По словам одного историка, к концу 1942 года он был «вне политической игры»; после первых двух лет войны он редко бывал в сталинском кабинете[508].
Ворошилов также вышел из политической игры к концу 1942 года, хотя в народе он был по-прежнему популярен — его популярность возросла благодаря празднованию его шестидесятилетия в феврале 1941 года. По мнению адмирала Кузнецова, после больших чисток он был деморализован и неспособен справиться с ситуацией. Его руководство Наркоматом обороны во время финской войны и неспособность в качестве командующего Северо-Западным фронтом предотвратить блокаду Ленинграда были подвергнуты критике в резолюции Политбюро от і апреля 1942 года, после чего он был направлен на «оборонную работу в тылу». Затем, хотя он оставался членом Политбюро и еще несколько лет состоял в ГКО, его коллеги просто хотели от него избавиться; по мнению одного историка, он потерял «моральное право даже высказывать свое мнение» на их собраниях. Правда, у него все еще был свободный доступ к Сталину и они продолжали называть друг друга на «ты» (кроме Ворошилова, из членов команды со Сталиным оставались на «ты» только Молотов и Микоян). Но после того как Ворошилова в 1944 году уволили из ГКО, его визиты к Сталину стали значительно реже, и, как утверждает Микоян, его больше не приглашали даже на заседания Политбюро, хотя формально он все еще там состоял[509].
500
Чуев, Сто сорок бесед, с. 436; Knight, Beria, р. 112–113,118; Куманев, Говорят сталинские наркомы, с. 339–341; Рядом со Сталиным, с. 432 (цитата Я. Е. Чадаева).
501
Жуков, Тайны Кремля, с. 246; А. И. Микоян, Так было, с. 586.
502
Волынец, Жданов, с. 351–352> А. И. Микоян, Так было, с. 562.
503
Куманев, Говорят сталинские наркомы, с. 509–510.
504
N. Khrushchev, Khrushchev Remembers, р. 182–189; Taubman, Khrushchev, p. 152–154, 167, 171.
505
Симонов, Глазами, с. 470–471.
506
Постановление ГКО от 25 марта 1942 г. об освобождении Кагановича Л. М. от обязанностей наркома путей сообщения и о назначении на эту должность Хрулева А.В. (РГАСПИ. Ф. 644. Оп. 2. Д. 43- Л. 142–144, опубликовано: http://sovdoc.rusarchives.ru/#showunit<fcid=372oi8. — Прим, науч. ред.).
507
Overy, Russia's War, р. 170; Куманев, Говорят сталинские наркомы, с. 88, 117–118,138, 233 (цитата А. В. Хрулева), с. 584–585, 501–503; Чуев, Так говорил Каганович, с. 52; Volkogonov, Stalin: Triumph and Tragedy, p. 419 (цитата И. В. Ковалева).
508
Юрий Жуков, Сталин: тайны власти (Москва: Вагриус, 2005), с. 127.
509
Khlevniuk, Master, р. 222; Жуков, Сталин, с. 148–149; А. И. Микоян, Так было, с. 463; Яковлев, Цель жизни, с. 490.