Devil Never Cries

Он кричал. Каким образом Вергилий не порвал голосовые связки в тот день, Лили не понимала, но его крик был полон боли, словно его резали и разрывали на кусочки, соединяя вновь. Холодные компрессы на голову уже не помогали, чтобы Лили не делала, у неё не получалось ослабить его крики или хотя бы их облегчить. Дать ему лекарства становилось всё тяжелее, а усыпить заклинанием не получалось, она проверяла ещё на второй день. Организм просто противится этому. И если Вергилий кричал, то Лили плакала. Что должно было случиться в его жизни, что вызывает ТАКУЮ боль?! Слушать было невыносимо, но и оставить его она не могла. Стиснув зубы, Лили продолжала свои попытки помочь ему, и лишь к концу третьего дня ей это удалось. Последнее, что она услышала, прежде чем Вергилий провалился в глубокий сон, это его хриплый крик:

≪Не трогайте её! ≫

Из всего, что Лили уже знала, она ещё тогда поняла, в конце он видел смерть своей матери. И то, что её убили. И это было ужасно. Она представила, что было бы, узнай, что мама, папа и Туни погибли, и девушку затрясло только от этой мысли. А он лично всё это видел.

Как Лили говорила ранее — Вергилий силён, но уже не плане силы физической или магической. Насколько сильным нужно быть, чтобы окончательно не свихнуться после такого? Выдержала бы она, случись с ней подобное?

Мама у Вергилия была красивой женщиной, Лили видела её на фотографии, что выпала из внутреннего кармана его плаща. И по фотографии было видно, что её тщательно оберегают, ведь это наверняка последнее, что напоминает ему о прошлом. Это всё, что у него есть в этом мире. Кстати о мире…

— Вергилий, — медленно произнесла Лили, всё ещё находясь под эмоциями от воспоминаний тех тяжёлых четырёх дней, — ты сказал, что здесь твоего отца почти не знают, но он известен в других мирах. Значит ли это…что ты…

— Не из этого мира? — от его голоса Лили вздрогнула. Холодный, безразличный, острый. Почти такой же, как при первой встречи. — Да. Я так и не разобрался до конца, каким образом это произошло, но в тот момент, когда демоны почти нагнали меня, я смог найти в себе каплю былого могущества и переместиться. Очнулся в окрестностях Лондона, став моложе, чем был.

— А откуда дом?

На лице Вергилия появилась ухмылка, но она была такой же, как и его голос — холодной, безжизненной.

— От Пожирателя, что решил поглумиться над беззащитным мной. Эти идиоты решили, что будет хорошей идеей использовать Аваду на том, кто является сыном сильнейшего демона, за что и поплатился, вместе со своими дружками.

Лили едва не задрожала от того, каким голосом он это сказал. Так обыденно, словно на прогулку вышел. Хотя, разум сейчас ухватился за другое.

— Моложе? То есть, ты был старше, перед тем, как появился здесь? — едва заметный кивок от Вергилия. — И насколько?

— Достаточно, чтобы без проблем делать то, что не можешь делать сейчас ты.

Теперь кивнула Лили. Это частично объясняло, почему он казался взрослее сверстников. Ужасная жизнь у него была.

— А была ли эта жизнь? — резко спросил Вергилий, на что девушка тряхнула головой. Она что, сказала это вслух? — С восьми лет я жил в Аду, в восемнадцать я сразился с братом в церкви, едва не убив его, а в девятнадцать чуть не уничтожил мир, желая получить больше силы. Семь лет я провёл в проклятых доспехах, что терзали меня, и еще три в чёртовой, проклятой всеми Демонами и Богами, Башне, что по капле высасывала из меня МОЮ СИЛУ! Я не жил вообще, я всю жизнь провёл в чёртовых поисках силы, я сражался и желал смерти собственному брату, но даже став сильным, я проиграл этому идиоту с шилом в заднем проходе!

Сильный удар кулаком по крыше оставил на ней глубокую трещину, но Лили смотрела не на это. Рука Вергилия была нечеловеческой, едва заметно светясь изнутри приятным синим светом. Сам Вергилий этого, кажется, не заметил.

— Я позволил своим амбициям сбить меня с пути. Я позволил самому себе медленно сходить с ума только из-за того, что Данте оказался сильнее, приняв наследие нашего отца, когда я, живя с этим большую части жизни, проиграл ему! Я всю жизнь отрицал то, что являюсь наполовину человеком, и в итоге оказался не лучше их! Я…забыл свою мать, что пожертвовала жизнью, чтобы спасти нас с Данте, и хоть перед глазами стоял образ отца… Я НЕНАВИДЕЛ ЕГО!

Казалось, будто Вергилий выговаривает то, что сидело в глубине его души. То, о чём он запрещал думать даже себе. Он быстро дышал, стиснув зубы и с трудом сдерживая свою ярость, тьма которой уже почти полностью поглотила его разум, когда Лили, повинуясь своей интуиции, протянула руку вперёд, и коснулась его изменённой руки. Ладонь этой руки словно была покрыта мелкой чешуёй, а с обратной стороны была гладкой. Пальцы оканчивались острыми когтями, но даже несмотря на это, рука была тёплой. В голове что-то щёлкнуло — она вспомнила день, когда чуть не умерла, и в последнее мгновение на великана запрыгнула какая-то фигура. И именно такими были руки этой фигуры.

— Почему…ты его ненавидел? — тихо спросила Лили, осторожно поглаживая пальцами странную, но не пугающую её руку Вергилия.

— Потому что он исчез. Пропал без вести, оставив нас одних, и лишь потом мы узнали, что его поймали демоны, — ярость медленно отступала, возвращая ясность разума и успокаивая дыхание. — Все те годы я шёл за образом отца, но не того, кем он стал, а того, кем был. Образ демона, которого боялся весь демонический мир, которого боялся сам правитель Подземного мира. Я ненавидел отца, спасшего людишек и ставшего слабаком, но уважал того самого Спарду, что держал всех в страхе своей силой. На которого боялись не то, чтобы напасть, но даже посмотреть косо. Но, чёрт возьми, надо было мне попасть сюда, в этот мир, и познакомиться с тобой.

Эванс, оторвав взгляд от руки (но не перестав водить по ней пальцами), посмотрела на Вергилия. Тот уже казался более спокойным, чем минуту назад, но всё также не открывал глаза. Слизеринец, явно почувствовав взгляд, чуть усмехнулся.

— Ты раздражала меня только так, Лили. Следила за мной, обвиняла во всех смертных грехах, совала свой любопытный нос во все дела. Делала то, чего я не понимал или не хотел понимать. Но смотря на тебя в тот день, когда мы были в баре Роберта, я отчётливо понял, почему мой отец сделал то, что сделал. Из-за чего он отдал свою силу, пусть это и привело к такому исходу.

Приняв сидячее положение, он потянулся пальцами второй руки к шее (первую руку он, что удивительно, не пытался даже забрать назад), и вытащил за цепочку амулет, что находился под майкой, рассматривая его несколько минут. Лили не торопила, хотя ей было интересно узнать, ответ.

— Несмотря на то, что отец пропал всего за несколько месяцев до нападения, мама всегда говорила только хорошее о нём. Она всегда была верна ему, и беспокоилась, когда он возвращался домой с ранами. Знаешь, — он негромко рассмеялся, вспомнив что-то, — в гневе моя мама чем-то была похожа на тебя, сегодня я в этом убедился окончательно. Мою маму в гневе боялся даже Тёмный Принц, хоть тот и не признается в этом никогда в жизни. Когда ты обрабатывала рану от осколков в баре Роберта… — полудемон помотал головой, не закончив предложение. — Мой отец пожертвовал своей силой ради людей, потому что мама была человеком. Он защитил их, чтобы защитить её, хотя мог и обратить маму в демона. Но он понимал, что мама ни за что не пошла бы на это, и полюбил её такой, какой она была. Хрупкой, но сильной. Спокойной, но опасной. Он полюбил девушку, обычного человека, внутри которой горел настоящий огонь, сравнимый с Адским, если кто-то посмеет ей угрожать. Демоны считают людей низшими существами, так считал и я, пока не понял всё это. Не все люди ничтожны, слабы или мелочны. Они заслуживают того, чтобы жить, во всяком случае, часть из них. Есть те, кто по определению уже не человек. Этот Амулет — половина от Истинного Амулета. В моём мире он был частью ключа, что мог открыть дверь в мир демонов. Мама подарила нам его с Данте, едва нам исполнилось восемь. Каждому по половине. Чтобы мы никогда не забывали, что сделал наш отец, чтобы мы не забывали, что оба являемся людьми, пока у нас есть душа. Хотя этот пункт, явно обошёл меня стороной.