Митчелл. Личное дело

Священник немного расслабился.

– Зря вспылил, – негромко сказал он, потирая пальцами переносицу. – Я просто за тебя переживаю.

Должен ли я говорить, как приятно мне это слышать? Не думаю. На моём лице и так всё большими буквами написано. Может быть, не так явно, как хотелось бы, но точно написано.

Эйден побыл у меня ещё около двух часов. Всё рассказывал, как дела дома и немного о своих прихожанах. Разговоров о церкви, о Боге мне действительно очень не хватало. Пусть я был в невменяемом состоянии, но я заметил их отсутствие.

Когда же Эйден собирался уходить, я попросил его принести мне одежду. Священник отнёсся к такой просьбе с недоверием, но пообещал выполнить. Всё ещё боится, что я сбегу из больницы раньше, чем меня отпустят врачи.

Конечно же, сбегу! Что мне здесь делать? Я чувствую себя вполне здоровым. Немного уставшим, но тем не менее здоровым. В больнице лежат те, кто чувствует себя неважно, а я не из них. Так что самое время вернуться к работе. Тем более, когда ещё выпадет шанс расследовать дело, которое завели из-за тебя самого?

Ближе к ночи сил прибавилось. Теперь не могу уснуть. Ни с выключенным светом, ни с принятой таблеткой успокоительного. Голову занимают смазанные картинки, которые я видел во сне. У меня есть ощущение, что они имеют значение. Возможно, они и есть ответ на вопрос: где я провёл те три дня, пока меня искали друзья. Только вот разобрать бы эти цветные пятна на понятные изображения…

В час ночи в коридорах больницы погас свет. Меня пришла проведать одна из медсестёр. От её предложения принять ещё одну таблетку успокоительного я, конечно же, наотрез отказался.

Под рукой ни одной бумажки. Ни телефона, ни блокнота, ни ручки. Как выяснилось позже, детектив Дормер любезно распорядился, чтобы медперсонал ни при каких не выдавал мне пишущие принадлежности, чтобы я не напрягал свою «больную голову и ослабленный организм» работой.

Ничего! Я ему это припомню! Ещё как припомню!

Но всё-таки я уснул. Когда за окном забрезжил оранжевый рассвет, я повернулся на бок, понаблюдать за поднимающимся солнцем. Думаю о чашке горячего кофе, которую выпью сразу же, как покину стены больницы. О крепкой, тлеющей сигарете с сизым дымом в моей руке. Буду пить кофе и курить, дожидаясь автобуса.

Первым делом поеду увидеть Эйдена. Я уверен, что он даже подозревать не будет, что я сбегу из больницы. Вряд ли на его лице будет большая радость, когда он случайно узнает меня среди прихожан, но ругаться на меня он всё-таки не станет. Не при людях, не в церкви, по крайней мере. А я буду улыбаться и делать вид, будто вижу его впервые и вообще случайно попал на службу.

Под такие приятные мысли я и задремал. Чётко помню момент, когда сладкая дремота, сквозь которую я слышал тихие голоса медсестёр и их усталые шаркающие шаги по коридору, сменилась крепким сном. Через него я не слышал уже ничего. Даже пикающих приборов над ухом.

Я проснулся в десятом часу утра. По привычке потянулся и понял, что боль в груди уменьшилась в разы. Почти не чувствуется, а значит мне точно пора возвращаться к работе. На стуле у кровати оставлен большой пакет с запиской. На бумажке всего одна фраза: «Не заставляй меня пожалеть об этом».

Улыбка сама собой появилась на моём лице. Я оделся и почувствовал себя ещё лучше. В кармане куртки Эйден оставил мне немного денег. Ровно столько, сколько понадобится, чтобы купить маленький стакан кофе и добраться до дома. Не больше.

Спустя пару минут я стоял на улице и с наслаждением вдыхал затуманенный выхлопными газами городской воздух полной грудью. Что может быть лучше? Сколько раз за свою жизнь слышал, что свежий воздух, далёких от больших городов поселений, намного полезнее и вдыхается приятнее, столько же я с этим мнением не соглашаюсь. От свежего воздуха мне тяжело дышать.

Ещё бы сигарету и немного кофе, так я вообще буду чувствовать себя как никогда отлично.

До полицейского участка от больницы идти около получаса. Я прикинул расстояние со всеми остановками на передышку – сердце всё ещё даёт о себе знать, когда я иду своим привычным шагом. Мне понадобиться час, не меньше. Я поднял голову к небу, чтобы убедиться, что в отведённое время не попаду под дождь или снег.

Небо затянуто тяжёлыми тучами, но погода в последнее время как непредсказуема, что ни в чём нельзя быть уверенным. Казалось бы, декабрь! На прошлой неделе, кажется, во вторник, всё утро лил дождь. Я вышел из дома и, пока добрался до места, а это минут пятнадцать, вместо дождя на голову стали сыпаться хлопья снега. Вода под ногами превратилась в лёд, а тротуары соответственно стали настоящим катком.

И всё же я решил идти наведаться в участок.

Дорога заняла ровно сорок минут. Останавливался я не так часто, как предполагал. Наверное, поэтому добрался быстрее, чем рассчитывал. Я отсутствовал в реальности целую неделю и, в это время мою голову посещали странные мысли – будто всё вокруг за такой незначительный промежуток времени поменялось до неузнаваемости. Но в участке всё по-прежнему. Та же выбеленная перед морозами лестница, знакомые лица, автомобильные номера и Мэтт, который с хмурым видом смачно затягивается бесчисленной сигаретой за сегодня.

Старого друга я заметил издалека, а он меня, похоже, нет. Я подошёл ближе, даже успел подняться на пару ступенек по главной лестнице, но Мэтт до сих пор не обратил на меня никакого внимания. Это как будто бы обидно. Да, «как будто бы», потому что на самом деле мне не обидно. Наверное, должно быть, но нет.

Мэтт затушил сигарету, опять докурив до самого фильтра. Он развернулся на каблуках поношенных ботинок и направился в участок.

Я не выдержал и развёл руками от удивления:

– Ты меня игнорируешь?! – воскликнул я как можно громче.

Мэттью подпрыгнул от неожиданности и вжал голову в плечи. Только потом он обернулся, одарив меня недовольным взглядом. Правда, блестящие глаза всё-таки выдают настоящие эмоции моего друга – он рад меня видеть.

– Какого чёрта ты здесь делаешь, Митч?! – Дормер решительно двинулся на меня практически с кулаками. – Ты должен быть в больнице! Лечиться!

– Я здоров, – гордо ответил я. – Здоров как бык. Да на мне пахать можно!

– Митч, ты издеваешься?! – не унимался полицейский. – Как ты вообще из больницы вышел? Я же все твои вещи забрал на экспертизу! – Мэтт хмуро глядел на меня, а потом всё-так догадался. Он закрыл глаза ладонью и тяжело выдохнул. – Надо было и посетителей к тебе не пускать.

– Тогда бы Эйден тебя убил, – улыбнулся я, представляя, как Мэтту пришлось бы бороться с Фростом. – Слушай, а сигареты не найдётся?

– Тебе нельзя.

– Да брось, Мэтти! – я похлопал его по плечу, притягивая к себе. – Ты всё время так говоришь! А потом всё равно даёшь закурить.

Дормер пробормотал что-то неразборчивое и чуть ли не швырнул в меня полупустую пачку с зажигалкой. Я сразу же закурил, и жизнь показалась мне ещё лучше. Я прислонился к холодной и влажной стене, слегка запрокинув голову. Дым согревает. Не замечал этого раньше.

Мэтт стоит напротив, наблюдая за мной из-под нахмуренных бровей.

– Ты мне жизнь спас, – блаженно выдохнул я и нехотя растёр дымящийся фильтр сигареты о жестяную банку-пепельницу. – Ты настоящий друг, Мэтт.

– Я просто тебе потакаю, – без особой радости отозвался Дормер, дёрнув дверь на себя. – Я! Детектив полиции не могу отказать какому-то частнику! Какой позор!

– Мы вообще-то напарники! – возразил я, следуя за ним в участок. – И друзья!

– Мы были напарниками, Митч, – вдруг он остановился и развернулся ко мне, тыча в меня указательным пальцем. – А это дело, Митчелл, только моё. Ты в нём – жертва, – чётко выговорил Дормер. – Жертва, слышишь? Ты здесь не детектив, а пострадавший. И я хочу… – вдохновенно продолжал мой друг, не опуская руку. – Я хочу, чтобы ты сидел дома, отдыхал, пока я занимаюсь расследованием, ясно? И если я позвоню и попрошу тебя явиться на допрос, ты сразу же приедешь, – он наконец выдохся. – И не будешь пытаться сам найти похитителей.