Все моря мира

Больше он на палубу не поднимался. Он не знал наверняка, что произошло с четырьмя его телохранителями, но был совершенно уверен, что те мертвы или гребут на галере, которая захватила корабль. За них не заплатили бы выкупа.

Ему приносили кишащую личинками еду и чашку кислого эля дважды в день. Он заставлял себя есть, выуживая личинки. Никто с ним не разговаривал. Он понятия не имел, куда они плывут. Бумаги у него отобрали, и ему нечем было писать. Он испражнялся в ведро при необходимости; утром ведро выносили, а потом оно стояло в каюте и воняло, весь день и всю ночь. Окно было слишком маленьким, чтобы пленник мог избавляться от собственных отходов. Он попытался, но ветер отбросил их обратно, на него. Было бы ложью сказать, что ему это нравилось.

Несколько дней после падения с лестницы у ибн Русада болела голова. Плечо и спина мучили его дольше. Вероятно, на лбу останется шрам, решил дипломат, ощупывая рану. Он больше не испытывал воодушевления. Некоторое время он был зол, потом стал чувствовать постоянный страх.

Однажды ночью разыгрался шторм. Курафи несколько раз стошнило в ведро, а также рядом с ним, к сожалению. Его посещали тревожные мысли, которые ему хотелось записать.

Вопреки ожиданиям, ему в конце концов представилась возможность это сделать, так сложилась его жизнь.

Тем весенним утром, находясь в своем палаццо в маленьком прибрежном городе Сореника на юго-западе Батиары, где жила с прошлой осени, донна Раина Видал, часто называемая Королевой киндатов, чувствовала себя не в ладах со всем миром и с собственным телом.

Это происходило довольно часто: головные боли в определенные дни месяца или перед их началом заставляли ее страдать и вызывали плохое настроение, сопровождавшееся мелочным желанием убить всех, кто слишком громко разговаривал поблизости от нее. Потом это стремление проходило, за исключением, возможно, тех случаев, когда дело касалось ее невестки. Тамир, все еще живущая вместе с ней, как и в течение многих лет, очевидно, была для нее наказанием за какие-то грехи, которых донна Раина не могла назвать или вспомнить.

Она считала, что прожила в основном благочестивую жизнь.

Стоял приятный весенний день, однако сейчас она не способна была радоваться ему в полной мере. Те, кто ей служил, научились узнавать (и предвидеть) такое настроение, и в доме стояла полная тишина. Тамир, которая не умела вести себя тихо и у которой имелось много (как она полагала) поводов для жалоб, ушла куда-то утром. Благословение, истинное благословение. И, возможно, также слабое доказательство наличия у невестки инстинкта самосохранения.

Они обе потеряли мужей. Мужа Раины, некогда самого известного коммерсанта-киндата в Эсперанье (а потом и в мире за ее пределами, после того как его вынудили уехать), заживо сожгли через десять лет после изгнания.

Эллиас все время возвращался туда, вопреки ее желанию (но какое значение имеют желания молодой жены?). Обычно он плавал на одном из их кораблей – у них было шесть кораблей, а потом больше, – предварительно подкупив чиновников. Он хотел руководить постепенной распродажей их семейной собственности в Эсперанье и выводом последних активов (насколько это возможно) из страны.

Во время последнего плавания он подкупил не тех людей, или один из них решил, что может получить прибыль быстрее, и выдал его. Они так и не узнали, кто это сделал. Это до сих пор не давало ей уснуть по ночам. Предупрежденные священнослужители схватили Эллиаса Видала. И сожгли его на главной площади Картады перед святилищем, когда он не согласился принять веру Джада.

Ей было двадцать три года, когда она овдовела. Они жили в Астардене на севере, где их познакомили и поженили. Она родилась в Эсперанье, но у нее не сохранилось воспоминаний о ней. Многие киндаты переселились в этот низко лежащий город на холодном море. Их переселение нередко оплачивал Эллиас, а потом – ее управляющие, когда она взяла на себя эту задачу. Она издалека организовывала места, где люди могли останавливаться без риска во время долгого, опасного путешествия, а зачастую и находила для этого средства.

Они оба твердо решили сделать все, что в их силах, чтобы помочь своим единоверцам уехать туда, где можно жить так свободно, как только позволяет этот мир. Киндатов в основном охотно принимали на севере. Не все правительства, или монархи, или купеческие гильдии были настолько верующими или покорными священнослужителям, чтобы отказаться от преимуществ, которые сулило их присутствие. Их так же охотно принимали в Ашариасе, теперь, когда пал Сарантий. Она уже начала думать об этом.

В Астардене бойко шла торговля самоцветами и бриллиантами, а также золотом; все это добывали к югу от Маджрити и доставляли на север на судах по Срединному морю и вдоль побережья Эспераньи. Эту торговлю держали в своих руках главным образом киндаты. Именно благодаря ей по большей части, муж Раины и его старший брат продолжали увеличивать семейный капитал после изгнания, до того как начали заниматься другими делами (многими другими делами).

За то, чтобы им разрешали сохранять собственную веру и строить молельные дома, они платили большие деньги. И взятки, конечно. Взятки никогда не кончались. Иногда Раине казалось, что миром движет подкуп. За исключением тех случаев, когда он не срабатывает и хорошего человека сжигают заживо.

Муж Тамир, старший из братьев, умер в Астардене. Умер естественной смертью, через два года после Эллиаса. У него к тому времени уже была подагра, и больное сердце, и пронизывающие его до самых костей тревожные мысли, определяющие его жизнь. Он не имел такого влияния, как брат. Все главные решения принимал Эллиас. А потом его молодая вдова, у которой обнаружились исключительные способности к ведению дел и которая не уступала мужу в решимости вывезти своих единоверцев из Эспераньи или из любых других мест, где они находились, в лучшие места, так как они лишились своей родины. Своего дома.

Раина чувствовала, что так она отдает ему дань памяти. В большей мере, чем молитвами и свечами.

Конечно, если верить, что возможно найти эти лучшие места. Астарден со временем стал проблемой, так как король и королева Эспераньи начали угрожать северным городам войной. У Эспераньи была армия и большой флот. Она могла начать войну, пусть даже король Фериереса Эмери яростно сопротивлялся ее экспансии, а корсары Маджрити отвлекали на себя часть ее кораблей на юге.

Эсперанья потребовала – и не слишком вежливо, – чтобы богатый город каналов перестал давать приют и возможность заработать на жизнь еретикам-киндатам. Это вызвало в Астардене внушающий тревогу раскол, которому способствовало мнение некоторых купцов, что нет особого смысла оставлять большую часть прибыльной торговли драгоценностями и золотом в руках киндатов.

Они увидели возможность это изменить. Страдания одних часто оборачиваются прибылью для других. Так устроен этот мир.

Раина приняла решение уехать. С двумя маленькими сыновьями, со всем своим хозяйством и движимым имуществом. Тамир поехала с ней. Конечно.

Лучше опередить неприятности, чем позволить им догнать тебя и извести. В итоге конечным пунктом их назначения вполне мог стать Ашариас, но этого решения она пока не приняла. Она отправила туда двоюродного брата, чтобы он открыл торговое агентство на дальнем конце пролива, в той части Золотого города, где позволено было жить джадитам и киндатам. И чтобы он начал раздавать взятки нужным людям.

О многом предстояло подумать в связи с этим. Сейчас она вела переговоры. Визирь Гурчу был киндатом. Халиф предложил свободу вероисповедания в своем городе людям, которых называют странниками (конечно, в обмен на уплату налога). Сарантий опустел. Он хотел снова наполнить его людьми, блеском.

Возможно, они действительно отправятся туда. В тот весенний день Раина размышляла (ее головная боль уже слегка утихла), сможет ли она каким-то образом переселиться в Ашариас без невестки или потерять ее в море. В результате прискорбного несчастного случая.