Шоу Подбор

Тошнота подкатила также неожиданно, как и головокружение.

Оттолкнув удивленного Роберта, я подскочила на ноги и бросилась прочь из помещения, где воспоминания о неудачливом женихе проснулись с новой силой.

Голова звенела, но я неслась прочь, не заметив, что одна из балеток соскользнула с ноги. Впрочем, через пару шагов и вторая осталась на мягком ковре в коридоре. Волосы прилипали к губам, а в голове, как тогда в лесу, билась единственная разумная мысль, заставляющая бежать, не обращая внимания на срывающиеся дыхание, боль в боку и оклики за спиной.

Вперед. Вперед. Ступенька. Еще одна. А теперь прыжок, позволяющий перемахнуть разом через три. И снова лестничный пролет.

Говорят, что от страха не убежать. Но никто, впрочем, не запрещал мне попробовать сделать это. Глупо, конечно, надеяться, что на первом этаже резиденции мне неожиданно станет легче. Страз исчезнет, а я устало выдохну, осознавая, что смогла скрыться. Никуда причина моей паники не испарится. По крайней мере до тех пор, пока я не избавлюсь от нее сама.

Сбежав по лестнице в холл резиденции, я оглянулась на бежавшего следом Роберта. Наверное, именно поэтому и не заметила человека, стоящего впереди. Столкновение женской порывистости и мужской мускулатуры вышло неожиданным и потому особенно болезненным. Сильно ударившись головой о чье-то плечо, я поскользнулась на мраморном полу и попыталась поймать равновесие, взмахнув руками.

Рухнув вниз и ударившись коленями о пол, я неожиданно сильно возненавидела Арчибальдов. Стоят тут всякие президенты на пути, честным гражданам мешают необдуманные поступки совершать.

Колени в кровь, кожа на ладонях содрана — зато не заплакала. Да и вообще, складывается ощущение, что все слезы я выплакала, горя в священном огне дикого племени.

— Мисс Оплфорд, с вами все в порядке? — раздался словно в другой жизни голос Габриэля Арчибальда.

Из-за мутной пелены перед глазами я слышала президента словно через стекло. Тело пробивал озноб, окружающая обстановка казалось смазанной и замедленной, а пульс же отбивал чечетку где-то в районе шеи. Дышать становилось все труднее. Подняться сейчас на ноги означало бы рухнуть снова, но гарантий удачного приземления не было. Я замерла, боясь сделать шаг или совершить что-то непоправимое.

Здравствуй, родимая паническая атака!

Я помню, когда это произошло в первый раз. Тогда я подумала, что умираю. Мне повезло, что рядом оказался учитель французского, который вызвал доктора, прижал к себе и молча держал до тех пор, пока паника не отпустила. Приступ длился всего несколько минут, которые, впрочем, показались мне несколькими часами.

Паническая атака была спровоцирована приближающимся массовым мероприятием, посвященному удачной сделке. В тот вечер я никуда не пошла, забившись в темный угол гардеробной рядом с зимними шарфами…

Мне было страшно и одиноко. Я не понимала, что со мной происходит, опасна ли я для общества, что вообще значит ужасающий тогда диагноз «паническое расстройство». Никто не потрудился объяснить подростку, что она не сошла с ума, а просто устала, напугана и нуждается в высококвалифицированной помощи профессионала.

Я сидела в том шкафу и умирала от неизвестности, боясь даже представить свое будущее теперь, когда я «невменяема». Кто бы объяснил мне тогда, что панические атаки среди обличенных властью родов — обычное дело, не вызывающее даже удивления.

— Этель? — позвал кто-то обеспокоенно.

Приходя в себя и с трудом поймав равновесие, я осторожно поднялась на ноги. Откровенно расплывающиеся пространство раздражало.

Кто бы знал, как сильно мне надоело быть слабой.

Колени дрожали, я пыталась выровнять дыхание и взять под контроль происходящее. С каждым медленным и глубоким вздохом становилось легче. Унялось бешенное сердцебиение, смазанная картинка окружающего мира выровнялась, противное покалывание в кончиках пальцев исчезло. Я расслабленно выдохнула, открывая глаза и встречаясь с тремя парами напряженных взглядов.

Роберт сделал осторожный шаг в мою сторону, но был остановлен движением руки мистера Арчибальда. Президенту оказалось достаточно вытянуть руку, как блондин, поморщившись, замер на месте.

Габриэль Арчибальд стоял практически рядом со мной и настороженно следил за каждым действием, как-то странно взглянув в сторону моих ног. Проследив за его взглядом, с удивлением обнаружила окровавленные коленки.

Ну вот, еще и мрамор их испачкала. На нем остались кровавые подтеки от разбитых коленей.

Печально вздохнув, перевела взгляд на третьего мужчину из компании. Он оказался мне не знаком, хотя родство с Арчибальдами явно прослеживалось. Тоже высокий, с массивным разворотом плеч, тонкой талией и сложным взглядом, который распознать я была просто не в состоянии. Смесь из уверенности, расслабленности и надежности.

От Роберта мужчину отличало то, что в нем не прослеживалось этой вспыльчивости, экспрессивности, юношеского максимализма. В нем не было того, от чего Роберту еще предстоит избавиться.

У него была та же уверенная осанка президента, легкое превосходство во взгляде, впрочем, не доходящее до слепой гордыни. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что этот человек не прогнется под обстоятельства.

Несмотря на все эти сходства, в том, как они держались друг с другом можно было заподозрить даже ненависть.

— Пойду я, — говорю почему-то негромко. — поздно уже для вечерней пробежки.

— Мисс Оплфорд, — произнес президент с вибрирующими нотками. Ух, а я как-то и подзабыла, что голос у мужчины как горячий шоколад. Бархатный и тягучий.

— Да? — отзываюсь, впрочем, продолжая беззастенчиво рассматривать стоящего рядом с ним мужчину.

Никакого подтекста, просто его внешность действительно вызывала интерес. Как картина, скульптура или, положим, фотография. Смотришь на произведение искусства, изображающее человека, и думаешь, а что же он представляет из себя? Что значит россыпь паутинок в уголках глаз, выдающих в нем веселого человека? Откуда этот угрюмый след от морщинки на лбу?

— Я ожидаю вас завтра в кабинете сэра Аньелли, — произнес президент после весьма долгой паузы. — для обсуждения вопроса, выдвинутого вами на рассмотрение.

Я удивлённо вскинула бровь. Насколько помнит моя скромная, но напористая персона, я выдвинула ультиматум, а не вопрос. Впрочем, чего я ожидала от президента? Ему не приказывают, но просят. Его не заставляют, а умоляют. И, конечно, ему не диктуют условия, но выдвигают на рассмотрение вопрос.

Пожав плечами, я не стала напоминать при посторонних, что его мнение относительно этого вопроса совершенно не будет влиять на принятое мной решение.

Уходила я по-английски. То есть, не попрощавшись. В конце-то концов, я британка, могу себе позволить.

***

Утро началось с громкого вопля Эварда под дверью и не менее громких, но значительно менее радостных стонов конкурсанток. Зарядка? А меня почему не позвали?

Подскочив на кровати, рванула в ванную. Если они считают, что могут распоряжаться и решать за меня, что лучше, собственно, для меня же, то сильно заблуждаются. Распоряжаться своей жизнью я не позволю даже Арчибальдам.

В спешке приняв душ, я натянула легинсы и спортивный топ, сделала хвост. Кроссовки надевала уже по пути, активно скача в сторону коридора. Вывалилась я на всеобщее обозрение слегка помятой, но довольной собой. Успела!

— Доброе утро, — выдала я, пристраиваясь рядом с Гвен.

Та несколько долгих секунд всматривалась в мое лицо, словно ожидая увидеть выросшие рога. Но, не заметив таковых, выдохнула и совсем не по-королевски обняла, с силой сжав ребра. Неожиданно!

И вот стоим мы, обнявшись, а рядом уже собираются оставшиеся девушки, недоуменно поглядывая на нас. Да, среди конкурсанток шоу «Подбор» дружба с соперницей считалась чем-то ненужным, даже неприличным. Поэтому на нас смотрели с удивлением, на лице каждой читалось: «А что, так можно?».

— Расскажешь мне потом, что произошло? — вопросила Гвен на ухо.