Непогода

Наш с Антом брак по природе своей чем-то напоминает этот эпизод из прошлого. Мои внутренние силы снова вычерпаны почти до дна, и я знаю, что во имя самосохранения пора разорвать сковавшую нас цепь.

– Супер, – Антон кивает и вольготно потягивается, а я безвольно скольжу взглядом по отчетливо проступившим на животе мышцам. – Перекусим или ты сначала в душ?

– М-м, что? – До отвлекшейся на эстетические радости замужней женщины меня не сразу доходит прозвучавший вопрос. – А, душ. Да, пожалуй, первом делом я ванную, если ты не очень голоден.

– Нет, я тебя дождусь, – заверяет он, отступая от дверей ванной комнаты.

– Если хочешь, то ешь, – я продолжаю тараторить, хотя прекрасно осознаю, насколько жалки и нелепы мои слова: ну просто речь бедной родственницы, не иначе. – Не стоит…

– Вера! – обрубает Антон с раздражением, и я осекаюсь. – Что за приступ самоуничижения? Или ты думаешь, я за двадцать минут умру с голода?

В ответ мне остается только пожать плечами. Ничего не могу с собой поделать последние месяцы – и чем больше времени проходит, тем плачевнее мое состояние.

– Что вообще с тобой происходит? – интересуется Антон, явно не удовлетворившись молчанием. – Ты странно себя ведешь, не считаешь?

Ого, неужели он, наконец, сподобился заметить?

Во мне зарождается злость. Довольно иррациональная и почти беспричинная, ведь я намеренно старалась вести себя, как обычно, и по возможности ничем не выдавала собственных чувств и переживаний, надеясь сохранить их вдали от внимания Антона. Тогда отчего мне сейчас так обидно?

– Все хорошо, – говорю я вслух и на ходу стягиваю через голову свитер.

Действие совершенно точно намеренное и провоцирующее, правда с неясной целью: то ли продемонстрировать Антону равнодушие, то ли прежде всего подразнить его и соблазнить? В моей душе уже на протяжении многих месяцев кружит тихая буря чувств и эмоций и требует выхода, но я могу позволить себе единичные порывы и не более того.

– Как скажешь. – Голос Антона звучит ровно. – Мойся и приходи на кухню.

Не оборачиваясь, я киваю и расстегиваю бюстгальтер, после чего наконец закрываюсь в ванной.

Внутри еще стоит пар после водных процедур Антона, но уже стылый и неприятный. Я ежусь. Мне снова холодно. Впрочем, мерзну я теперь часто, и единственное спасение – горячий душ.

Под обжигающими струями воды тело расслабляется и согревается. Я больше не чувствую себя нафаршированной, словно тушка курицы овощами, колотым льдом. Пусть ненадолго, но наступает покой, ненастойчиво прерываемый недавними воспоминаниями об Антоне.

Я тяжело вздыхаю, когда внизу живота и между ног возвращается утихнувшее на несколько минут томление, и выхожу из душа. Смотрюсь в наполовину запотевшее зеркало на свое обнаженное отражение и привычно гадаю, нравлюсь ли я Антону как женщина? Или ему нравится регулярный секс в моем лице?

Он никогда не терял от меня головы, вот что я знаю наверняка. А мне хотелось бы хоть раз стать причиной его безумия, вывести Антона на совершенно несвойственные ему эмоции, сбить с толку, поставить на колени…

Да, вот до чего я дошла. Самой от себя тошно.

«Не рассчитывай на фейерверки чувств в моем исполнении и прочую лабуду, – говорил мне Антон больше года назад. – Мне это несвойственно в принципе, поэтому давай без иллюзий. Если тебе нужны телячьи нежности и сумасшедшие страсти, то нам не по пути. Определись с этим сразу».

Тогда мне казалось, мы с ним похожи: здравомыслящие, ответственные, рациональные. Идеальная пара.

Откуда мне было знать, что я вопреки обещаниям стану другой?

Глава 6

Если бы почти двенадцать месяцев назад я могла знать, чем обернется со всех сторон казавшееся верным и хорошо обдуманным решение, то ни никогда бы его не приняла. Но я не знала. И ответом на вопрос свадебного регистратора стало мое уверенное и спокойное: «Согласна».

Тогда любовь была для меня неведанным феноменом, существующим где-то в параллельной действительности. Красивой мечтой с горьким, как полынь, привкусом несбыточного. Не имевшим финала ожиданием, прозаичной длиною в жизнь.

Когда в позапрошлом январе мне исполнилось двадцать девять, я попросту сдалась под гнетом давней усталости от одиночества, достигшей вдруг критической отметки. Чаша смирения с собственной участью переполнилась, в то время как чаша надежд окончательно опустела. Пришла пора честно признать бесперспективность еще трепыхающегося во мне ожидания «А вдруг…» Со всей отчетливостью я понимала, что любовь прошла, прямо как в одной песне, стороной, ни разу меня не коснувшись.

Потому, здраво взглянув правде в глаза, я начала поиски рационального, практико-ориентированного решения вставшей ребром проблемы, заодно выбросив из уравнения, как незначительные, переменные вроде чувств, искры притяжения и прочих, неиспытанных мною клише из любовных романов. Раз уж пресловутые «бабочки в животе» не удосужились поселиться в моем желудке до сих пор, надеяться на чудо в дальнейшем было попросту глупо.

Я хотела семью. Я хотела ребенка. Я устала от ежевечерних возвращений в тишину квартиры, стоимость съема которой забирала половину моей зарплаты.

В конце концов я боялась. Того, что скоро мои довольно многочисленные, но затерявшиеся в работе и семьях друзья уже не утолят моего социального голода. Что однажды я не найду, кому позвонить в трудную минуту.

Знание, по правде говоря, железобетонное, что мои друзья никогда в самом деле не бросят меня в беде, ничуть не помогало. В беде – да, но что насчет всех остальных дней моей довольно пресной жизни?

Я возвращалась с работы, где за день успевала в перерывах поучаствовать в одном-двух диалогах с коллегами-приятельницами, и оказывалась в безлюдном вакууме. Порой, мне до невыносимого отчаяния хотелось другого.

Объятий. Поцелуев. Разговора. Компании за просмотром сериала. Одного небритого и взъерошенного источника тепла в постели и шорохов на кухне с утра.

Наверное, тогда я бы и детские крики сочла за приятное разнообразие в программе жизни человека без семьи и близких родственников.

Ничего этого не было. За исключением нескольких коротких, не отозвавшихся в сердце романов (впрочем, слишком сильное слово для нерегулярных встреч в течение пары-тройки месяцев), я почти не знала ни физической близости (необязательно сексуального характера), ни постоянного присутствия другого человека на собственной территории.

Временами мне начинало казаться, что я умираю от дефицита прикосновений. Если общения мне хватало, несмотря на всю занятость – и мою, и подруг, – хвала мессенджерам, то с физическим контактом все было откровенно плохо, но…

Я долго не замечала этого недостатка. Все-таки в годы школы и университета я, пусть и на несколько секунд, пять в раз неделю обнималась с подружками и друзьями, контактировала с парнями и даже с некоторыми встречалась, а потом… Потом началась взрослая жизнь, в которой внезапно я могла месяцами не чувствовать на своем теле прикосновений и не прикасаться сама (конечно, если не считать за физический контакт час-пиковую давку в метро).

Собственно, поэтому в двадцать девять лет мне в голову не пришло идеи лучше, чем найти себе мужа, не ожидая романтических чувств ни с его, ни со своей стороны. Этакий брак по расчету варианта эконом. Вместо формулы «деньги к деньгам» будет «одиночество к одиночеству».

Историями о подобных союзах на самом деле никого не удивишь. Я сама знала как минимум две пары, заключивших брак на основе общих интересов, целей и желаний. Их примеры и вдохновили меня на попытку действием преодолеть свою навечно бесперспективную проблему.

Они были счастливы. По их словам, они теперь любили друг друга, но… Я всегда думала, что однажды найду своего человека, а чужого в любом случае не сумею впустить в свою жизнь, ибо непосильная это задача для интроверта, особенно с моим характером.

Да и не чувствовала я ужасов одиночества до поры. Напротив, мне нравилось жить одной. Может быть, потому что я еще не верила, что иных опций мне мироздание не предоставит, обрекая на вечное уединение.