Страж

— Ты должен был погибнуть в той аварии, как и твоя семья, как любой человек, на твоем месте оказавшийся бы в машине. Но твои способности стража помогли тебе выжить. И теперь для Вестленда складывается очень непростая ситуация. Твоя вина доказана, Гронский. Улик хватает и через несколько дней на очередном собрании Комитета Дранкур выдвинет обвинение Вестленду в попытке разрушить союз между Дранкурским Содружеством и Сверским королевством, нападении на Карьер, убийстве нескольких тысяч людей, похищении Рун. Ты сам понимаешь, что как их наемник ты будешь отвечать так же по всем пунктам. И тебя ждет вышка.

— Я уже понял, — усмехнулся Георгий, — к чему вы все это ведете.

— Да, Гронский, я предлагаю тебе сделку.

С этими словами Седов положил перед ним бумагу и ручку.

— Ты признаешься в сотрудничестве с Вестлендом. Просто напиши, как все было. Как тебя завербовали и дали задание сорвать сделку между Содружеством и Сверским королевством. В обмен они обещали спасти жизнь ребенку. Суд учтет твое чистосердечное раскаяние и желание помочь исправить сотворенное. Получишь максимум пять-шеть лет в Карьере. Это справедливо. Заслужил. Зато потом сможешь попробовать начать новую жизнь. С белого листа и с очищенной совестью.

— А тело моего сына нашли? — неожиданно спросил обвиняемый.

На этот раз следователь выглядел удивленным по-настоящему.

— Тебе же уже сказали. Он вылетел из машины при ударе, упал на склон и скатился в море. Ты думаешь тело можно найти при таких обстоятельствах?

— От дороги до склона примерно десять метров. Он не мог туда никак попасть. Да и сам склон не гладкий каток, по которому так легко скатиться в море.

Седов остановил на заключенном тяжелый взгляд.

— На склоне нашли кровь Артема Гронского. Это подтверждает экспертиза. Дело закрыто. И если ты пытаешься хотя бы частично освободить свою совесть и взять на себя только смерть жены, то забудь об этом. Они оба погибли. И виноват в этом только ты. Или ты вправду думал, что кто-то будет лечить твоего сына? Надо было думать о семье раньше, прежде чем соглашаться на подобные предложения.

Георгий отодвинул от себя бумагу.

— Я взял Руны в Карьере. Я там был, у самого Источника и там были эти камни. И этому есть свидетели. И все, что я хотел — помочь сыну. Я не работаю на Вестленд. Еще я имею право на адвоката.

Глава 15

Адвокат у Георгия был уже на следующий день. Высокий, поджарый мужчина лет пятидесяти, с небольшой проседью в темных волосах и аккуратной бородке, и судя по дорогому костюму, кожаному портфелю с логотипом известного бренда и часам, выглядывающим из-под манжеты рубашки, брал за свои услуги немало.

— Добрый день, Георгий, меня зовут Виктор Григорьевич Малешский, я ваш адвокат. Ваши родители передают вам большой привет и просят вас держаться и помнить о них. Ваша мама очень хотела с вами встретиться, но, к сожалению, пока свидания вам запрещены.

Георгий представил себе голубые глаза мамы, которые несмотря на свой льдистый цвет никогда не были холодными. По крайней мере для него. Ее как всегда идеально ровную спину, горделивый поворот головы, выражение лица, умеющее не выказывать ни одной эмоции в любых жизненных ситуациях. И осунувшегося отца, который не умел воспринимать превратности судьбы с таким воистину королевским спокойствием как мама.

Как они переживут случившееся? Потерю сына, дочери, которой за прожитые вместе годы для них стала Ольга, внука, весь их рухнувший мир. Единственное на что надеялся Георгий на их уникальное умение держаться друг за друга, быть друг для друга всем, заполнять собой мир другого. Он тоже всегда так хотел.

— Я ознакомился с материалами вашего дела, — адвокат деловито достал бумаги из портфеля и разложил их на столе. — Вы сами понимаете, что оно очень непростое и для того, чтобы я смог вам помочь, вы должны быть со мной предельны честны. Наш разговор не прослушивают, можете не опасаться, что сказанное вами будет использовано против вас. Наша с вами беседа конфиденциальна. Это ваше право.

Георгий недоверчиво усмехнулся.

— Вы правда думаете, что здесь будут учитывать мои права?

— Георгий, я потомственный адвокат уже в четвертом поколении, с наследственной Искрой. Основная разум и небольшие природные вкрапления. Дар нашей семьи заключается в том, что мы чувствуем эмоции человека. Любые. Даже если носитель сможет их скрыть под маской равнодушия. Это как некое информационное табло в моей голове. Я сразу чувствую, когда зажигаются огоньки.

Он достал из портфеля небольшой прибор. Нажал на кнопку включения.

— Этот аппарат считывает любые записывающие устройства. А прослушку я почувствую сам. Человек — это эмоции, даже если он скрыт за проводами и приборными панелями. Я уловил от вас волну восхищения. Я не ошибаюсь?

Георгий не стал отпираться.

— Всегда уважал настоящих профессионалов.

— В Дранкуре всего три фирмы, подобной нашей. Еще совсем недавно было две, но конкуренты поджимают. Правда, у них несколько другие особенности и специализации.

Теперь уже Георгий удивился. Сколько же стоит этот уверенный в себе дядя со своим портфелем, набитым современными технологиями и своей Искрой. И откуда родители возьмут столько денег, чтобы он смог вести его дело.

— Теперь вы удивлены, обескуражены. А еще ощущаю некую неловкость, стыд, раскаяние. Опасения.

— Переживаю за родителей.

Адвокат тонко улыбнулся.

— Мне кажется, вы не очень хорошо знаете свою маму. После нашего с ней разговора у меня сложилось впечатление, что вашим недругам повезло, что ваша мама решила спасать вас через меня.

В том-то и дело, что хорошо знал. И знал, что она не умеет отступать. Поэтому и было страшно. Те колеса, под которые кинули его, имеют свойство перемалывать все на своем пути.

— Хорошо, тогда начнем, — Виктор положил перед ним диктофон и нажал на кнопку записи, — мне стало известно, что после того, как вы пришли в себя после операции вы напали на врача, который пришел вас осмотреть. Охраннику пришлось применить силу, и он нанес вам травму, после чего вам заменили легкое. Расскажите, что произошло.

Георгий ошарашенно смотрел на адвоката, словно тот вдруг заговорил с ним на другом языке.

— От вас сейчас исходят такие волны возмущения, что не надо обладать особым даром, чтобы их почувствовать, — усмехнулся адвокат. — Так что случилось?

— Моршанин Николай Алексеевич, он представился моим следователем и устроил допрос с пристрастием в первый же день, как я пришел в себя после аварии. Но так старался, что чуть не отправил меня на тот свет. Про имплантат вы уже знаете. После операции пришел Седов, представился моим следователем и начал меня допрашивать. Причем ни словом, не обмолвившись о случившемся. Как будто Моршанина и не было вовсе.

— В вашем деле сказано, что лекарства, которые вам вводили после операции могли дать побочный эффект в виде агрессии, галлюцинаций, неосознанного бреда. Возможно именно они вызвали подобную реакцию, и вы напали на врача.

Георгий нахмурился, вспоминая тот день.

— Я пришел в себя. В палату зашла медсестра, измерила мои показания и сказала, что скоро придет врач. Она сделала мне какой-укол. Я отключился. А потом пришел Моршанин.

Он растеряно провел рукой по волосам. Тот допрос, который устроил ему бородач в Макке никак не выходил у него из головы. Неужели и вправду эта встреча была лишь плодом его галлюцинаций? Спровоцированная препаратами и его воспоминаниями?

— Теперь я чувствую ваши сомнения.

— До нашей с вами встречи, я был абсолютно уверен в том, что со мной произошло. Это и правда может быть всего лишь моим воображением?

— Если вы ранее встречались с этим человеком, и он ассоциируется у вас с опасностью, ваш мозг мог смоделировать подобную ситуацию.

— Месяц назад я был на служебном задании. Там я на самом деле встречался с этим Моршаниным и он тоже устроил мне допрос с пристрастием, применив запретное вещество что-то вроде «сыворотки правды» только более мощное.