Страж

— Вы сейчас говорите о теории доктора Фернсби? — иронично поинтересовался Гронский.

— Вы о нем знаете? — собеседник даже не попытался скрыть удивления. — Он мой ученик. Но он захотел большей славы. Даже нашел себе влиятельного покровителя. Думает, что один сможет вытянуть эту теорию.

Георгий никак не отреагировал на подобные признания.

— Я с ним лично разговаривал не так давно. И он мне вкратце рассказал о своей теории. Но правда добавил, что к синдрому Ларанга она имеет весьма слабое отношение.

Еларин поправил очки.

— По так называемой теории доктора Фернсби люди, страдающие синдромом Ларанга, не отторгают Искру, их тела также, как и тела других носителей принимают ее, но их организмы не способны мутировать. Они не становятся частью единого целого. Подобный организм делает Искру бесполезной как частицу одного чего-то большего. И она старается избавиться от такого носителя.

Георгий тяжело выдохнул и потер лоб.

— Вы всерьез в это верите? — скептически уточнил он.

— У меня есть доказательства. Мы сравнивали анализы крови и других тканей разных людей с синдромом Ларанга. Их рисунок Искр отличен от других носителей, которые позволяют своим организмам подстраиваться под влияние Источника.

— Почему же никто кроме вас этого не видит? Ведь возможно тогда можно было бы найти способ помочь людям, умирающим от этой болезни.

Доктор жестом подозвал официантку и заказал еще один кофе.

— Почему вы решили, что никто не видит? Просто если открыть эту информацию, значит признать, что теория Ларанга не верна. И что все эти годы люди неправильно воспринимали Источник. Что все гораздо сложнее, и он по-прежнему приносит людям вред.

Георгий откинулся на спинку стула.

— Я понял, Глеб, вы состоите в одной из сект. Тех самых, которые постоянно надрываются и кричат о том, что Источник — зло, его надо уничтожить, а заодно и всех носителей. И было бы здорово вернуть прежний мир.

Собеседник вымученно улыбнулся.

— Если говорить вашими словами, Георгий, то я на самом деле сектант. Мой идол — это наука.

Уставшая после ночной смены девушка принесла заказанный кофе и поставила его перед Глебом. Еларин бросил на нее мимолетный взгляд и снова вернулся к своему собеседнику.

— Долгие годы научный центр, в котором я работаю занимается так называемым синдромом Ланграна, мы провели большое количество исследований. Наблюдали за разными людьми с этим заболеванием. Изучали их реакцию на то или иное лечение и пришли к выводу, что состояние больного значительно улучшается, когда он приближается к Источнику.

Георгий чуть подался вперед, положив руки на стол и придвинувшись к Еларину.

— Что вы имеет ввиду? — напряженно спросил он.

— Последние пять лет я живу в северной части Адентона.

— В зоне отчуждения?!

— В нашем кругу не очень приветствуется именно это название. Ведь для кого-то это место становится новым домом.

Гронский потер щеки. Еще раз окинул своего визави с головы до ног. Как будто только сейчас увидел. Лицо бледное, осунувшееся, красные словно от недосыпа глаза, щетина, одежда неброская, простая, не рванная, не затертая, но и новой ее не назовешь. И он пьет кофе так, как будто больше никогда не собирается спать.

— В зонах отчуждения, — упрямо повторил он, — я слышал, в ходу разные энергетики. Почему?

— Там нельзя быть в расслабленном, спокойном состоянии. Всегда надо быть собранным, в тонусе, чтобы суметь вовремя среагировать на выплески Источника.

— Выплески энергий в зонах отчуждения — это ложь. Карьер надежно защищает мир от любой агрессии Источников. Это доказанный факт. Больше агрессии исходит от самих отщепенцев.

Еларин вымученно улыбнулся.

— Кто по-вашему эти отщепенцы? Вы хоть раз были в этих зонах?

Перед глазами пронеслось бескрайнее море песка. Стена пыли, поднимающаяся до самого горизонта. Завеса, которая спасла жизнь ему и еще одному стражу, пытающихся уйти от банды вооруженных до зубов головорезов.

— Увы, — совсем уже сухо ответил Георгий. — Это те самые недобитки, которых по какому-то недоразумению не уничтожили после эпохи Скорби.

Ученый удивленно посмотрел на него.

— Вы имеете ввиду те преступные группировки, которые создавались теми, кто не захотел уходить из разрушенных городов? А потом противостоял властям?

Георгий посмотрел на часы. Сейчас должен начаться утренний обход. А его опять нет рядом с семьей.

— Вы, наверное, думаете, что я снова ухожу от главного, — быстро произнес Еларин, увидев его жест, — но, если не пояснить мою точку зрения, вы не поймете моих дальнейших объяснений.

— Я уезжаю через пять минут.

— Здесь я не могу не вернуться к доктору Лорангу и его разделению носителей на подтипы. Первые — это пассивные особи, чьи предки пережили первые Эпохи, и их дар — наследственный. Все ткани их тела пропитаны энергиями Источника, которые оставляют свой определенный рисунок и воздействуют на те или иные органы или части тела и активируют его скрытые возможности. В первые годы — это и правда был прорыв. Ученые, врачи, инженеры, деятели искусств все они привнесли свою огромную лепту в развитие нашего мира. Но что происходит сейчас? В наше время существуют целые семьи, даже кланы, в которых потомки занимаются одним и тем же делом, династии художников, врачей, политиков и многих других известных миру деятелей. Все они представляют собой единую массу, такой своеобразный планктон, разрастающийся и населяющий наш мир. Обычные люди с измененными Искрами клетками, которые стали рядовым населением планеты. Им хватает того фона излучения, который разлит в воздухе, и при любом увеличении излучения они просто гибнут. Первая волна мутации, которая завершила свое преобразование. Они уже ничего не дадут миру нового.

Георгий изумленно смотрел на собеседника. Вот же его угораздило связаться с ненормальным. В последнее время ему просто везет на встречи с придурками.

— Сейчас началась вторая волна. Пришло время тех, кто умеет управлять своей Искрой — активный тип носителей. Чаще всего их родители не были одаренными, и их дар — больше случайность, чем закономерность. Из-за очередной активизации Источника, непредвиденного выплеска энергии, облучения женщины во время беременности и других подобных случаев. Особая каста носителей — стражи. Впрочем, не вам мне это говорить. Вы самые яркие представители этих новых преобразований, которые претерпевает человеческий организм под воздействием энергии Источника. Но подобные носители уже проявляются и в других сферах нашей жизни. Которые так или иначе умеют управлять своей Искрой.

— И при чем здесь зоны отчуждения?

— Карьер не может существовать вечно. Когда-нибудь людям надоест это язва на теле общества и энергия Источника свободным потоком наполнит наш мир. Кто тогда выживет? Как вы считаете?

— Отщепенцы? — саркастически уточнил Гронский.

— У большинства, кто живет там сильный активный дар, с почти равноценными рисунками нескольких Искр. Но они не желают вставать на учет и быть либо предметом бесконечных исследований, как это было с первыми носителями, либо, чтобы их считали мутантами, либо использовали против их воли. Вторая волна на подходе — человечество еще не привыкло к подобным проявлениям дара.

Георгий встал.

— Простите, но у меня сейчас своих проблем хватает, чтобы переживать еще за других. Какими бы несчастными они не были.

— Когда больной синдромом Ларанга попадает в зону отчуждения болезнь отступает, — быстро произнес Еларин, пока собеседник не ушел. — Мы провели не один эксперимент. Организм человека больше не разрушается, не случается новых приступов, и Искры перестают проявлять столь явную агрессию по отношению к носителю. Они чувствуют близость Источника.

— Но..?

— Болезнь отступает, замирает, но не уходит насовсем. Как только больной отдаляется от Источника все начинается заново.

Георгий тяжело опустился назад на стул.

— Вы хотите сказать, что все, кто живет в зонах — больные синдромом Ларанга? — догадался он.