Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 10 из 14

С одной стороны, ему трудно было общаться со своими товарищами по отделению, взводу и роте. В основном – по отделению, ибо взвод и рота – это как соседи по дому и по улице, а не по площадке. Никита Васнецов был начитанным мальчиком, хорошо учился в школе и даже, работая на заводе, не превратился в сурового пролетария – слесари-сборщики радиоаппаратуры нисколько не напоминали классических работяг. Поэтому разность потенциалов давала о себе знать. Ведь с Никитой служили парни, мягко говоря, попроще и поскромнее. И почему-то им не очень нравилось, если кто-то рядом с ними что-то делал лучше.

А у Никиты был хорошо подвешен язык, он обладал хорошей памятью, так что все теоретические дисциплины он прекрасно усваивал. Тактико-специальная подготовка, основы следопытства, инженерно-технические средства охраны, тактическая подготовка стрелкового отделения – всё это он щёлкал, как семечки. Не говоря уже про политическую подготовку, которую вёл замполит роты. Понятное дело, замполиту надо было втюхивать в головы курсантов политику коммунистической партии, а тут перед ним сидели в основном вчерашние ПТУ-шники и крестьяне. Которые и восьмилетку закончили с горем пополам. И им было по барабану, в чём преимущество социалистического строя перед капиталистическим.

И тут – Никита. Он быстро стал любимчиком у замполита со всеми вытекающими – освобождениями от нарядов и «блатными» работами, типа выпуска стенгазеты и прочих «заданий партии». В армии таких не любят и называют «очколовами». Так образовалась первая трещинка между Никитой и его сослуживцами.

Вторым отличием рядового Васнецова стала его снайперская подготовка. Ну, он вообще-то снайпером не был – просто умел хорошо стрелять. Не зря год до армии занимался в стрелковом тире. Как только он получил автомат и стал его пристреливать на первом же выезде на стрельбище, его сразу отметил командир роты. Потому что Никита расстрелял не только свои мишени, но и мишени своих соседей. Его тут же вызвали на НП, и командир роты старший лейтенант Коваленко стал его отчитывать. Но тут в будку зашёл командир полка подполковник Баталов, которого за глаза все звали «Батя».

– Старлей, ты чего парнишку дрочишь? – с ходу задал он вопрос ротному.

– Он, товарищ полковник (в армии подполковников часто называют полковниками – авт.) не только по своим мишеням стрелял, – ответил Коваленко.

Батя посмотрел на Никиту, потом на Коваленко и спросил:

– А если в бою, то как? Он что – должен только своего противника убить? А соседи что – пусть погибают?

Командир роты молчал. И тогда комбат задал тот же вопрос ошалевшему Васнецову:

– Ты мишени ВСЕ поразил?

Ошалевший Никита только и смог, что выдавать из себя «Так точно!»

Баталов снова посмотрел на ротного.

– Вот видишь! Все мишени поражены. Боевая задача выполнена. А ты парня песочишь. В бою спасибо бы ему сказал. Идите, курсант!

Никита отдал честь, развернулся через левое плечо и вышел. Но не успел он закрыть за собой дверь, как в спину ему понёсся отборный мат.

– Ты, старлей, какого х…

Дальше он не слышал, потому что кубарем скатился с лестницы – НП возвышался над стрельбищем на уровне трех метров.

С этого момента командир роты тоже невзлюбил курсанта Васнецова. Нет, с одной стороны, меткие стрелки были нужны, особенно на показательных стрельбах. А, с другой стороны, когда тебя, офицера, дрючат из-за какого-то там курсанта – это обидно. И старлей не раз ещё отыгрывался на Никите по каждому удобному поводу. Впрочем, комроты редко снисходил до отдельных курсантов, поэтому «воспитательные» моменты происходили нечасто. А взводный был доволен – хороший стрелок всегда нужен, потому что ротный показатели требует. Впрочем, он тоже не отличался особым служебным рвением и в расположении появлялся только днем.

А вот сержанты были всё время рядом. Причем, отделению, в котором был Никита Васнецов, ещё повезло – у них сержантом был парень, отслуживший всего полгода и только сам недавно получивший лычки младшего сержанта. То есть, он был курсантом как раз перед тем, как пришел новый призыв. Поэтому сержант Левчук, которого его сослуживцы-сержанты прозвали «Лифчик», особо не зверствовал. Ну, только за завтраком отбирал у курсантов порцию масла. Отделение – восемь человек, поэтому каждый день кто-то один оставался без масла на завтрак. Унизительно, но терпимо.

А вот остальным трем отделениям не повезло с командирами.

Третьим отделением командовал сержант Новиченко по кличке БТР. Он, несмотря на украинскую фамилию, не был украинцем, его призвали откуда-то из Сибири, кажется, из Красноярска. Новиченко носил очки, но не выглядел ботаном – наоборот, он был здоровым амбалом, мастером по гиревому спорту. Выглядел он, как настоящий бугай и был таким же тупым, вспыльчивым и заносчивым. У Новиченко была страсть к физической подготовке и своё отделение при каждом удобном случае он загонял на турник. И дрючил там курсантов до изнеможения.

Вторым отделением командовал сержант Шперле – немец из Караганды. Вообще, в Казахстане было довольно много немцев, и многие из них служили в армии. Петр Шперле был маленьким, но говнистым. Его курсантам «повезло» – при распределении территории роты для уборки второму отделению выпало убирать туалет. Всегда. Каждый день! И младший сержант Шперле, педант и чистюля, заставлял своих курсантов буквально вылизывать это заведение до блеска. Были у командира второго отделения и другие «закидоны», например, он любил отрабатывать на своих курсантах приёмы каратэ. Каратэ он не владел, но всем пытался доказать, что он – Великий Сэнсэй. И то и дело отрабатывал удар «тоби йоко гери» на зазевавшемся курсанте. То есть, идет себе курсант по казарме и тут вылетает на него в прыжке Шперле – «кияяяя!» Курсант предсказуемо улетает в угол, сержант весело смеётся.

Первым отделением командовал угрюмый громила – Коля Лобойко. Он же был заместителем командира взвода – «замком». Коля особо не чудил – был довольно покладистым парнем. К тому же замкомвзвода – это уже величина: первым на дембель, первым на получение нового звания, да и вообще… Но если Колю разозлить, то можно было получить в живот хороший апперкот. Коля был боксёром и бить умел. А поскольку неуставные отношения в армии были запрещены, то по лицу сержанты курсантов никогда не били – только в живот. Только кому от этого было легче?

Вот таким образом налаживалась жизнь и быт курсанта Васнецова. И снова, как и в школьные годы, он всегда и везде был один. Друзей у него не было, только приятели. Земляков из его днепропетровского призыва – тоже, они попали в другие взвода. Вернее, был только один его земляк – курсант Коля Перепятенко. Но он особо не стремился сблизиться с Никитой, ну и Никита тоже не навязывался. Так что он общался с курсантами своего отделения только в режиме мирного сосуществования. А в остальном – каждый сам за себя.

С другой стороны, Васнецову общение особо-то и не было нужно. Ну, о чём говорить с людьми, которые, как шутят в армии, только вчера слезли с дерева? Обычно, так шутили про солдат из республик Средней Азии и Закавказья, но и тот же Коля Перепятенко не блистал знаниями в области литературы или истории. Как говорится, Фейербаха не читал.

В общем, рабоче-крестьянская Красная Армия, ставшая советской, свой классовый состав особо не изменила. Наверное, поэтому с курсантами никто лекций не проводил, а всё объяснялось доходчиво и просто – через ноги. «Кругом, шагом марш!» «Упор лёжа принять!» «Упал – отжался!»

Постепенно Никита привык не рассуждать, а подчинятся, не обдумывать, а исполнять. Курсантская жизнь шла своим чередом, постепенно он привык к недоеданию, к холоду, к усталости. И к постоянным унижениям. Правда, это если сравнивать жизнь до армии с армейской. На самом деле – ну, заставил сержант курсанта отжиматься перед всем взводом. Или, сунул кулаком в живот за недостаточно сильно затянутый ремень. Или оторвал небрежно – по его мнению – подшитый подворотничок и заставил пришить заново. Или послал в армейский магазин за сигаретами. Или отобрал масло за завтраком…