Страница 4 из 53
Стоило теплу Хоуп проникнуть в мою грудь, усталость навалилась с новой силой. Веки стали тяжелыми, неподъемными. Я с тоской подумал про запертую дверь и людей, могущих войти в палату в любой момент.
Но судьба была на моей стороне. Видимо, я заслужил несколько минут блаженного покоя за ее непрекращающиеся удары.
Я прикрыл глаза и открыл все шлюзы, позволяя боли оглушить меня, позволяя ей ослепить меня. Я прижимался лбом к затылку Хоуп и шумно дышал в ее шею. И вместе с воздухом наружу выходили все переживания последних месяцев, все страхи последних дней, весь ужас последних часов. Вся боль, которая черным дымом клубилась между ребер и мешала дышать.
Мне хотелось занырнуть как можно глубже в омут отчаяния и выть раненым зверем. Так было бы проще. Но тепло женского тела вытаскивало меня на свет.
Рядом с ней я исцелялся.
Моя ладонь покоилась на ее руке, такой тонкой и хрупкой, такой теплой. Я обхватил пальцами сгиб ее локтя и слабо улыбнулся.
Я ощущал усталость каждой мышцей, каждым суставом, каждой связкой. Мне хотелось уснуть в этой палате. Хотелось замереть в этом мгновении рядом с девушкой, наверняка накачанной седативными, а потому крепко спящей.
Мне хотелось верить, что, даже если она внезапно проснется, первое, что она сделает после того, как придушит меня за то, что я все это время был жив – улыбнется. Ее зеленые глаза сверкнут, и она тихо скажет мне те слова, которые однажды уже разбили мое сердце: ты у меня под кожей…
Я нежно поцеловал спутанные волосы. Их аромат перышком пощекотал горло.
– Ты гораздо глубже, Хоуп Грин. В самой сердцевине моих гребаных костей.
Грин. Хоуп Грин.
Я невольно хмыкнул, ощутив себя лишним на чертовом празднике жизни.
Это чужой праздник. Чужая жизнь. Чужая жена. Чужой ребенок. Все чужое. Все это никогда не стало бы моим.
Тоска кольнула сердечную мышцу. Я тихо выругался.
«Прости меня, Логан. Видимо, нам суждено всю жизнь шагать рядом. Незримо, неосязаемо, но бок о бок. Прости меня, мой товарищ, за то, что я здесь, но мне это нужно».
Я скользнул пальцами по теплой руке девушки к плечу и глубоко вдохнул. Она не шевелилась, погруженная в глубокий и, надеюсь, исцеляющий сон. Она ровно дышала и казалась умиротворенной. Беззащитной. Хоуп сейчас была так же одинока, как я.
Я одернул себя и поморщился.
Нет. Не так же. За ее плечами был ее муж, ее друзья… семья. А за моими… За моими плечами маршировали молчаливые призраки.
«Перестань уже жалеть себя! Ты сам выбрал этот путь! Прекрати ныть и набирайся сил».
Я повернул голову, цепляясь щетиной за наволочку. Да. Мы были одиноки по-разному. Но она тоже была одинока прямо сейчас.
Я криво улыбнулся, стараясь не соскользнуть в сон.
«Ладно, Грин, лови такую отмазку. Ей сейчас тоже нужна компания. Ей нужен друг. Помнишь, я ведь был рядом с тобой, когда ты был так же одинок?».
Воспоминания ворвались в голову яркими образами. Перед взглядом секунда за секундой пронесся тот день…
Я вошел в палату к мужчине, которого многие годы считал… А кем я его считал? Сейчас я уже не мог вспомнить, кем был мне Логан Грин все эти годы.
Лучшим врагом? Заклятым другом?
Я больше не понимал, не мог вспомнить, к чему была эта глупая вражда, наша идиотская игра в счет. «Ты мне – я тебе!». Ничего тупее придумать не смогли! Ничего интереснее не выдумали, чем пытаться грохнуть друг друга каждый раз, когда предоставлялась такая возможность. И спасать друг друга каждый гребаный раз…
Мы шли по жизни бок о бок. Шли разными путями, но они постоянно пересекались и в итоге сплелись в тугой узел, который мы не смогли разрубить.
Я шел по палате, засунув руки в карманы, и пытался понять, почему мое сердце билось так ровно, хотя меня разрывало на части от тревоги за мужчину, которого я ненавидел так долго, что уже не представлял себе жизни без него в любой роли.
«Какого черта?! Неужели для того, чтобы помириться, нам нужно было пройти через гребаную мясорубку? Неужели одному из нас нужно было пострадать достаточно сильно, чтобы другой, наконец, признался в собственном идиотизме и попросил прощения?».
Я задумался на мгновение – а пришел бы Логан ко мне в палату, если бы я был на его месте?
Перед взглядом сразу же встала другая палата. Визит моего товарища. Тот, давний, но не забытый разговор. И обещание, которое я дал ему в тот день…
Сейчас, наблюдая за тем, как из-за ширмы появляется бесчувственное тело… друга… Да, пожалуй, друга… Да, друга. Сейчас я был уверен – он пришел бы. Он сделал бы то же самое для меня.
Едва в поле зрения появились голубые и белые трубки, я тихо выругался:
– Дьявол, Грин! Даже спрашивать не буду, как ты. Сам вижу – дерьмово.
Я обошел узкую койку и встал лицом к двери, не в силах отвести взгляд от уродливого агрегата, который помогал мужчине дышать.
В груди бесновалась тревога. Кажется, впервые с той самой ночи, когда уставший хирург, мямля и осторожничая, выдал нам страшный диагноз, я поверил в него. И ужасно перепугался, что Логан не выкарабкается.
Потому что… в этом случае…
Перед взглядом встали зеленые глаза Хоуп. Остекленевшие, безжизненные. Ее поникшие плечи. Уголки пухлых губ, словно упавшие вниз.
Если Грин не выкарабкается, что будет с ней? Что будет с Хоуп, если ее мужчина умрет в этой палате? Или останется «овощем». Она наверняка будет ждать его, теряя драгоценные дни жизни.
Не отдавая отчет своим действиям, я схватил друга за руку и сжал ледяные пальцы.
– Грин, сукин ты сын, ты должен выкарабкаться. Ты должен вернуться. Ты не имеешь права сдаться. Не имеешь права, дьявол тебя раздери! Слышишь меня?
В груди всколыхнулась такая ненависть, что потемнело в глазах. Я сжал его пальцы еще сильнее, надеясь, что от боли он очухается и отдернет руку.
– Если ты, ублюдок, после стольких лет БРОСИШЬ МЕНЯ, клянусь, Грин, я найду тебя на том свете. Ты и после жизни будешь бегать от меня! И на этот раз – до скончания веков, клянусь тебе! Ты охереешь от того, что я сделаю с тобой ТАМ, если сдохнешь ЗДЕСЬ! Ты понял меня?!
Я сжал холодные пальцы еще сильнее, почти до хруста в суставах… но друг никак не отреагировал. Ни один прибор не просигналил, что он слышит меня, что что-то чувствует.
От размеренного гудения аппаратов у меня внезапно заболела голова. Тошнота поднялась к горлу. Я судорожно вдохнул и выпустил ледяную руку. Она безвольно упала на кровать. И это безжизненное движение болью отозвался в грудной клетке.
Вина обожгла щеки, сдавила виски.
Дьявол, если бы я не запер Хоуп в кабинете, если бы я отдал ее Беорну и приказал увезти домой, если бы я одолел эту девчонку, если бы мне хватило духу противостоять ее чарам, если бы хватило сил сжать кулаки и быть профессионалом, Логан не поперся бы на верхние этажи. Он вытащил бы большого босса из офиса и отправился дальше по жизни под руку с девушкой, которая крепко сжимала мое сердце в своих тонких острых пальчиках.
И я был бы… я был бы счастлив за них. Потому что ЧЕРТОВ УБЛЮДОК ГРИН СТАЛ МНЕ ДРУГОМ! После стольких лет вражды он снова стал моим другом, которым я считал его до того рокового дня в чужой жаркой стране.
– Дьявол, Грин. Какого черта все так сложно у нас с тобой вышло? К чему нужны были все эти годы порознь, если сейчас, когда мы снова стали заодно, ты просто… Что, ты просто умрешь? Оставишь Хоуп? Меня? Нахрена все это было?
Взгляд затуманился из-за воспоминаний. Настолько ярких, словно все произошло только вчера…
Мозг не хотел думать. Совсем. Даже не пытался запустить хоть какой-то мыслительный процесс.
Сильные обезболивающие превращали меня в зомби. Я мог только смотреть на противоположную стену и пускать слюни по подбородку. Чем я и занимался уже три недели.
Смотрел на стену и пускал слюни.
Слюней, правда, с каждым днем становилось все меньше. А вот боль не ослабевала. Ни на секунду.