Страница 36 из 53
Я вдруг вспомнил, что всего в паре шагов от нас стоит большая кровать, и я мог бы запросто…
«Хренов ты кретин! Чуть больше часа прошло после разговора с Аароном, что ты творишь? О чем думаешь?!».
Я распахнул глаза и посмотрел на девушку. И замер.
По ее щекам катились слезы горькой обиды.
Сердце словно сжала чья-то мощная рука. В груди заныло.
– Алессандра…
Я выпустил тонкое запястье и провел большим пальцем по ее щеке, стирая влажную дорожку. Девушка всхлипнула и дернулась.
– Отпусти меня!
– Не плачь…
– Я не плачу! Отпусти!
Крупная капля побежала по бархатистой смуглой коже, и я подхватил ее подушечкой большого пальца.
– Не плачь, детка.
– Я не… я…
Она толкнула меня грудью. Мокрая ткань коснулась моей обнаженной кожи – я встретил гостью в одних штанах! – и я невольно поежился.
«Кажется, у меня жар! Или это она настолько ледяная?».
– Ты скотина, Стоун! Ты последняя сволочь! Ты даже не представляешь, как я тебя… как я… сукин ты сын…
Алессандра совершенно по-детски заплакала. Так, словно ее незаслуженно и до смерти обидели.
Собственно, так оно и было…
Мягко стирая слезы с ее щек, я почти умолял:
– Не плачь. Прости меня! Не плачь, прошу, детка…
Маленькая ладошка легла на мою щеку. Пальцы очертили скулу.
– Ты сволочь, ты самая настоящая сволочь, Стоун!
– Я знаю, знаю! Прости, слышишь? Прости меня! Только не плачь!
Правое плечо заныло, когда тонкие пальцы девушки впились в мои мышцы.
– Неблагодарная сволочь! Ты не заслужил, чтобы я хорошо к тебе относилась!
Я кивал, как китайская собачка на приборной панели в такси, подтверждая каждое ее слово в надежде, что ей станет легче, но схема оказалась нерабочей. Более того – стало только хуже!
Плач Алессандры вышел на новый уровень. Она обхватила меня обеими ладошками за шею, притянула к себе и прильнула всем телом. Меня снова пробрала дрожь, когда к обнаженному торсу прилипла мокрая ткань ее блузки. Но я обхватил девушку обеими руками поперек спины и прижался щекой к мокрым волосам.
– Прости, детка, прости…
Мне хотелось сказать что-то, что успокоит ее. Но я не знал, что она хочет услышать. Хотя, кажется, знал…
Меня накрывали бешенные гребни пенных волн вины. Я тонул в них и не мог нормально вдохнуть. Дьявол! Кажется, у меня началась гипоксия…
– Детка…
Алессандра зло рыкнула и толкнула меня в плечи, выворачиваясь из моих рук. Я ослабил хватку, и ей удалось отстраниться на пару дюймов. Горящий взгляд карих глаз уперся в мой подбородок, скользнул выше и застыл на губах. А в следующее мгновение меня наполнил вкус вишни.
Алессандра прижалась к моим губам своими.
На несколько секунд остановилось не только время, но и вращение планеты. Мы застыли в моменте, прижавшись друг к другу. Я шумно выдохнул, обводя языком губы Алессандры, и она поддалась мягкому напору, впуская мой язык в рот.
Что-то с треском обрушилось мне на плечи. Возможно, это было небо.
Не отдавая отчета своим действиям, я легко оттолкнулся рукой от стены, увлекая девушку за собой, сделал несколько шагов и позволил нам рухнуть на кровать. Я оказался сверху и раздвинул бедра Алессандры коленом, не переставая целовать ее.
В голове громко кричал голос совести:
«Что ты творишь?! Что творишь?! Прекрати!».
Но я не слушал его.
Вдыхая аромат жасмина, я скользнул губами по лицу Алессандры, спустился к шее.
Она глухо простонала:
– Дэнни… Да…
Ладонь повторяла изгибы ее тела. Мышцы паха напряглись.
«Дьявол! Что ты творишь?! Остановись, Стоун!».
Пальцы забрались под мокрую блузку, лаская холодную кожу. Захотелось содрать с нее блузку, оставить в красном белье, выгибающуюся от удовольствия на моей кровати.
Господи! Как сильно я хотел ее!
Пробираясь рукой все выше, я спускался губами все ниже. Алессандра извивалась подо мной, прижималась, отстранялась, давая пространство рукам. Ее пальцы запутались в моих волосах, ногти царапали шею и спину.
Я зажмурился от невыносимого давления в паху.
Я хотел ее! Хотел так сильно, что немели пальцы на ногах! Она моя! Моя! Только моя! Вот она, жаждет меня, моих поцелуев, моих прикосновений! Она хочет быть моей! Она хочет быть со мной! Она…
БАМ!
Меня словно кипятком обдало! Грудь сдавило стальным обручем, и я замер, прижимаясь губами к животу Алессандры.
«Дьявол! Да какого ж хрена я творю-то?!».
Я в ужасе распахнул глаза.
Я не могу. Не могу! Никак не могу! Нет!
– Дэнни…
Алессандра впилась пальцами в мои плечи, пытаясь притянуть к себе.
– Дэнни!
Я медленно отстранился, с трудом заставляя тело двигаться.
«УБЛЮДОК!».
Воздух комом встал в глотке, когда я заглянул в полыхающие страстью карие глаза.
«КРЕТИН!».
Я перекатился по кровати и вскочил на ноги.
– Дьявол!
Алессандра села, и я рванул от нее прочь, словно она могла затащить меня обратно и взять силой. Она недоуменно моргнула.
– Дэнни, что…
– Дьявол, Алессандра!
Девушка медленно пересела на край кровати, часто дыша.
– Алессандра не дьявол, ну, да и хрен с ним! Дэнни, что не так?
Я с трудом выдавил:
– Я не могу.
Алессандра встала и медленно двинулась ко мне.
– Почему? Ты ведь больше не мой… Мы больше не доктор и пациент, хотя, должна признаться, эта фраза наталкивает меня на определенные мысли, но…
– Я не могу, слышишь? Нельзя!
– Почему?! Мы явно хотим одно и то же! Что не так!?
Ее голос отчаянно зазвенел, срываясь на мольбу. И мое тело рвалось к ней, ответить на эту мольбу. Обнять, согреть, приласкать…
– НЕТ! Я НЕ МОГУ!
Девушка словно окаменела. По лицу скользнуло потерянное выражение.
– Дэнни…
В груди рванула бомба, разбросавшая во все стороны острые шрапнели.
«Соберись, сукин сын! Соберись, тряпка!».
Я глубоко вдохнул и процедил сквозь зубы:
– Уходи. СЕЙЧАС ЖЕ! УБИРАЙСЯ ОТСЮДА!
Алессандра вздрогнула, словно я ударил ее, и издала болезненный звук. И этот полустон-полувсхлип ворвался в мои уши, пробираясь внутрь черепа и отпечатываясь в памяти. Так же, как и боль в карих глазах. Как и обида, уронившая уголки ее губ вниз. Как и ее опустившиеся плечи.
Она открыла рот, собираясь что-то ответить, но сдержалась и молча направилась к выходу из спальни. Я зажмурился и сжал кулаки, упираясь затылком в стену.
«Дыши, сукин сын! Вдыхай, дьявол тебя раздери!».
Судя по звукам, Алессандра подобрала мокрое пальто и замерла перед входной дверью.
«Она ждет! Ждет, что ты остановишь ее!».
Я стиснул челюсти, напрягая все мышцы.
Дверная ручка щелкнула.
«Ты еще можешь ее остановить!».
Дверь открылась.
«Нельзя!».
Неуверенные шаги…
«Ты все еще можешь…».
Дверь с глухим щелчком закрылась за ее спиной.
«Нет, не могу. Не могу. Я не могу. Не могу, не могу, не могу!».
Я вцепился пальцами в волосы и глухо застонал. Пустота в груди, которая образовалась там три недели назад после разговора в кабинете, заполнилась огнем. Уголки глаз защипало, и я зарычал, скрипя зубами от злости.
Одиночество прошелестело мимо меня, мягко коснувшись души ледяными пальцами.
«Дьявол, что… Что тут только что произошло?!».
Ответ был простым и понятным.
Я только что прогнал ту, которая могла стать моей любимой. Возможно, той самой, про которую говорил Джексон. Могла стать, но я прогнал ее.
По доброй воле.
По доброй ли?..
Ночь тянулась так долго, что я едва не сошел с ума. Я не сомкнул глаз ни на одно мгновение, пялился в темный потолок и прижимал руку к груди, где то становилось глухо и пусто, то страшно болело и жгло.
В воздухе витал слабый аромат парфюма Алессандры. Я чувствовал его даже после того, как сменил постельное белье, проветрил всю квартиру и принял душ во второй, а потом и в третий раз.