Страница 30 из 53
Я вошел в квартиру, не переставая морщиться. Пройдя в небольшую спальню, включил свет и нашел глазами пузырек с таблетками, который так и стоял на прикроватной тумбе. Этакое напоминание… О чем? О том, что я – тупой идиот, который решил, что боль – это хорошо? Что боль мне поможет! Боль будет вести меня! Боль что-то мне покажет, откроет гребаные чакры! Наделит меня несусветной мудростью и силой! А, может, эта боль еще и третий глаз вырастит на моем лбу?!
Сейчас, опираясь рукой об дверной косяк и покрываясь мурашками и холодным потом, я пытался вспомнить, на кой черт мне понадобилось воевать с Алессандрой и терпеть это дерьмо столько времени.
Я помнил тот разговор с Аароном. И его слова – боль напоминает нам, что мы живы. Боль запускает программу защиты организма на уровне ДНК. Боль – помощник, не враг!
– Все это гребаное дерьмо, Таппер!
Я плавился от вгрызающейся в мозг – да, она проникала все глубже! – боли. Ее холодные щупальца ласково поглаживали то место, где у людей находился мозжечок. И он, как раз, отвечал за то, чего сейчас боль лишала меня.
Координация. Реакция. Равновесие. Дыхание.
И что-то мой организм не сильно-то рвался спасаться! Что, недостаточно херово? Надо больше?!
– Стоун, ты просто кретин…
Слова со свистом срывались с губ и падали на пол. Я гипнотизировал пузырек таблеток и торговался сам с собой. Но ради чего?!
«Ты просто не хочешь признавать, что был неправ, да? Просто не хочешь признавать, что во всем этом не было смысла. Что Алессандра все это время была права. Что Джексон прав. Что тебе нужны таблетки. Что звон твоих стальных яиц не такой громкий и убедительный, как тебе казалось».
Я тихо засмеялся, морщась от новой вспышки боли. По спине побежал неприятный холодок. Скользкий, как змея.
«По-моему, ты сдох и начинаешь коченеть…».
Еще чуть-чуть, и я не смогу открыть пузырек. Просто не смогу. Но я не хотел сдаваться.
Я НЕ МОГ НАЙТИ В СЕБЕ СИЛЫ ПРИЗНАТЬ, ЧТО ВСЕ ЭТО ВРЕМЯ БЫЛ НЕПРАВ!
Должен же был быть какой-то смысл в том, что я вел себя, как конченый идиот! И это явно было не то, что я пытался всучить Торпу.
Тебе больно, значит, ты жив! Что за херня?!
Я стиснул челюсти и шумно выдохнул, чувствуя, как немеет лицо.
«Думай, Стоун, думай. Еще чуть-чуть – и ты опять вырубишься, ты понимаешь это?».
В голове помимо моего собственного звучало еще три голоса. Голос Алессандры твердил:
«Мне больно видеть, как ты мучаешься, детка».
Я криво улыбнулся.
«Мне это тоже никакого удовольствия не приносит, не поверишь!».
Голос Джексона отдавал приказ:
«Перестань выпендриваться и начни принимать таблетки».
Я зажмурился.
«Скажи мне, Джексон, ради чего я это терпел?!».
Верные вопросы – верные ответы.
Я больше не мог терпеть. Сделав три неловких шага, я сел на пол возле кровати.
Пузырек таблеток терял четкие очертания. Это было жутко. Он пульсировал, словно был живым организмом с другой планеты и был способен меня убить
Я схватил его левой рукой и сжал так крепко, словно он собирался вырваться и убежать. Подцепив большим пальцем пластиковую крышку, я надавил, что было сил. А их было немного. Пришлось повторить…
Пробка соскочила, и рука дрогнула. Таблетки рассыпались по полу и покатились, глухо гремя.
– Дерьмо…
Я подобрал две штуки и поднял на уровень глаз.
Вот оно. То, что мне нужно. То, чего я хотел! То, в чем нуждался! То, что я сейчас ненавидел больше всего на свете…
Я упорно глушил третий голос в голове. Тот, который будил во мне ярость. Ненависть. Те чувства, которые оглушали меня, снова и снова возвращая в тот день, когда я стал одноруким преступником перед лицом военного суда и своих сослуживцев.
Эти чувства вели меня так долго, разъедали изнутри так сильно, что, когда Алессандра поцеловала меня, я словно очнулся от кошмарного сна!
Я внезапно выдохнул и слабо улыбнулся. Кажется, я понял.
Болезненный хохот с нотками отчаяния повис в комнате. Я смотрел на таблетки и опускал заслоны, позволяя боевому товарищу вновь и вновь повторять одну и ту же фразу.
Логан Грин шептал в моей голове:
«Прости меня, Дэнни».
Я смеялся, вмиг прозрев и все осознав.
Дьявол! И как можно было оставаться слепым так долго?! Почему так легко было обманывать самого себя, пряча самое сокровенное в глубине сознания?!
Идиот хренов! Кретин! Да Джексон маловато мне поддал! Надо было бить сильнее! Еще сильнее! Чтобы мозги встали на место!
Да не для того, чтобы живым себя почувствовать, мне нужна была боль. Боль помогала мне не забывать о том, что я…
«…должен восстановить свою честь. Сдержать обещание. Убить Грина».
Кажется, я начал отключаться. Да, точно начал. Мир начал погружаться во тьму, и я приложил усилия, чтобы направить пальцы с таблетками ко рту.
Горький вкус обжег язык. Кадык двинулся вверх и вниз, отправляя таблетки со слюной вниз по пищеводу. Я осторожно улегся на спину и прикрыл глаза.
«Тебе не нужно напоминание, Стоун. Не нужно. Ты никогда не сможешь забыть, что он сделал. Никогда не сможешь простить его. А боль… боль тебе… не нужна… нет… тебе нужен… Торп».
Глава 6
Я стоял перед кабинетом Алессандры и не мог заставить себя зайти внутрь, хотя она ждала меня уже минут пятнадцать.
«Давай, Стоун, не дрейфь, дьявол тебя раздери! Что ты как девственник на танцах?!».
Всю неделю я думал. Кажется, я столько за всю жизнь не думал, сколько за эту неделю. И чем больше я думал, тем сильнее сбивался сердечный ритм, тем тяжелее было дышать. А думал я о следующем.
Первое.
Я хотел в отряд Торпа. И даже не потому, что мне нужна была работа, на которой, по словам Аарона, хорошо платили. Это было важно, потому что деньги, за которые Грин купил свою свободу, а я продал честь, заканчивались.
Но еще после наших посиделок в баре, а в особенности после той, во время которой я познакомился со всем отрядом, я понял, как сильно скучал по людям – живым, мыслящим, способным поддержать разговор, шутящим и обыгрывающим меня в хренов дартс.
Я хотел к Торпу в «подмастерья». Хотел, потому что каждое его слово и обещание, которое он мне дал, будоражило мою кровь. Ведь все, чему он мог меня обучить, даст мне преимущество, станет моим оружием. Тем, что позволит мне… как он там сказал? Получить желаемое, да.
И это было второе.
Обещание звучало во мне. Сейчас, когда я начал пить таблетки и понял, что боль не была ведущей силой, помнить про него было гораздо легче, чем раньше.
В какой момент мне стало этого мало? В какой гребаный момент мне стало недостаточно желать… справедливости? О, нет. Я желал мести. И осознавал это каждой клеточкой своего крепнущего без боли тела.
Вот ведь дерьмо! На следующее утро после задушевной беседы с командиром я с трудом смог снять с себя футболку, потому что правое плечо хоть и не болело, но словно затекло. А когда снял, знатно охренел, потому что увидел следы от пальцев на левом плече и гигантскую гематому на правом, как раз в тех местах, которые я должен был массировать и разминать, чтобы облегчить боль.
Как же я хохотал, когда понял, что он сделал! Сукин сын Джексон Торп ТОЧНО ЗНАЛ, куда бить. Это были преднамеренные точные удары молота, вбивающие гвозди в крышку гроба моих попыток справиться без лекарств.
Молот. Хренов Хаммер.
Казалось, что один человек был решением всех моих проблем. Мужчина с ледяными глазами, легкой, едва различимой улыбкой и ограниченным запасом эмоций и движений. То, что нужно! Мужчина, который мог не просто поставить меня на ноги, но и дать мне такого пинка, что позвоночник вышел бы из глотки. И…
Это было третье.
Мне нужен командир. Мне нужен человек, который будет меня направлять, как бы убого это ни звучало. Нет, я не был ведом, но сейчас я действительно не понимал, куда идти, и чувствовал себя слепым котенком, в полном и беспросветном одиночестве бьющимся об борт коробки, стоящей где-то на холодной уличной помойке.