Страница 20 из 53
Я зарычал, когда дротик отклонился от курса. Но он все же попал в мишень. Я успел натаскать реакцию с этими придурками, и теперь делал несколько отвлекающих маневров, а уже потом бросал – за мгновение до того, как кто-нибудь из них начинал толкать меня, хлопать по спине или орать в ухо.
– ПОПАЛ! МАЙЕРС, ОН ПОПАЛ!
Аарон, кажется, даже подпрыгнул от переизбытка чувств. Мы с Мартином переглянулись… и захохотали.
Время шло быстро, алкоголь заканчивался еще быстрее. После двух бокалов мой новый знакомый словно оттаял – снежная королева, чтоб его – и начал улыбаться не так, словно хотел отгрызть от моей шеи кусок мяса. Нормально начал улыбаться. Почти не страшно.
– Таппер, ты кретин! Я клянусь тебе, ты – предводитель кретинов!
Голос Мартина заглушал все остальные звуки, и мне это нравилось. Мне нравились эти парни. Уж не знаю, в скотче было дело или в компании, но впервые за год я по-настоящему отдыхал.
Я смеялся до боли в животе. Скотч казался особенно пряным, а музыка – особенно мелодичной. И я невольно вспоминал Алессандру. И те ощущения, с которыми я выходил из центра после нашего поцелуя…
Вина куснула нервы, когда мы с Аароном встретились взглядами. Он кивнул на мишень.
– Чего погрустнел? Кидай!
Я заметил краем глаза, что Майерс поднял ладонь, чтобы хлопнуть меня по спине, и, особо не целясь, кинул дротик. За спиной тут же раздался восторженный рык:
– В «ЯБЛОЧКО», ЧТОБ ТЕБЯ!
Я посмотрел на мишень и скупо улыбнулся.
«Показушник хренов!».
На самом деле меня распирало от восторга! Наконец-то, чертов булл!
Аарон сложил руки на груди и ответил мне горделивой улыбкой.
– Вот видишь, Дэнни, дартс тоже может быть вполне себе веселым…
– …если в него играть с нами.
Мартин тряхнул головой.
– А вообще, Аарон, будь ты повнимательнее, давно заметил бы, что у твоего друга есть преимущество.
Я повернулся к нему, продолжая улыбаться. Точнее, удерживая на лице подобие улыбки.
О чем он говорит?
Аарон вопросительно моргнул.
– О чем ты?
– Он спокойно обыграл бы тебя одной ЛЕВОЙ. У этого парня нет ведущей руки.
Удерживать улыбку стало очень трудно.
– С чего ты взял?
Мартин снисходительно улыбнулся.
– Когда принесли бокал, ты схватил его левой рукой, хотя он стоял у правой. Когда куртку снимал, «молнию» левой расстегнул. Дротики забираешь левой рукой, потом в правую перекладываешь. Ты почти все делаешь левой, довольно уверенно.
Он прищурился и склонил голову набок.
– Но броски совершаешь правой.
Аарон закатил глаза.
– Мартин, ты серьезно думаешь, что я не заметил? Просто такта в тебе ни фунта!
Я нахмурился, глядя на парней по очереди. Они обсуждали меня так спокойно, словно меня тут не было!
– Я почти сразу это понял, но не стал приставать. Хотя…
Аарон бросил на меня хитрый взгляд.
– …мне было бы очень любопытно сразиться с ним именно левой. Без отвлекающих маневров.
Я сложил руки на груди. Левая предательски легла сверху…
Мне не нравилось, что они раскрыли мой… секрет? С чего бы это было секретом? И с чего бы им не раскрыть меня? Оба сканировали меня похлеще, чем любая рамка в аэропорту.
– Ну, так что? Надерешь ему задницу?
В голосе Мартина звучал вызов. Очередная провокация.
«Он хочет посмотреть, как я владею левой, это очевидно. И… Да пошло оно все нахрен!».
– Легко.
Аарон возмущенно фыркнул.
– Да ты уж не заговаривайся! Легко! Тоже мне, снайпер!
Он вытащил дротики из мишени, разделил поровну и отдал половину мне.
– Поймай медведя прежде, чем продавать его шкуру, Стоун! Я вообще-то…
Не дожидаясь конца его пламенной речи, я круто развернулся к мишени и почти без остановки отправил в нее три дротика с левой. И заботливо поинтересовался:
– Челюсть придержать?
Аарон ошарашенно моргал, глядя на пластиковые оперения воткнутых в пробковый диск дротиков. Не все угодили в булл, но все три попадания вполне могли обеспечить мне победу.
– А Я ЧТО ГОВОРИЛ?!
Мартин с диким хохотом развернулся… и хлопнул меня по правому плечу. Я тут же выругался в голос, громко, грязно, потому что руку пронзила такая боль, что из глаз полились слезы.
– Дьявол! Майерс!
– Вот черт! Прости, Стоун! Я не хотел!
Я с удовольствием поверил бы в его искренность, если бы он был искренен. Уж слишком заботливым его голос был! Настолько паршиво сыграно, что мне захотелось ему башку открутить!
С трудом совладав с мгновенно вскипевшей в груди злостью, я очень осторожно повел плечом, стараясь не разрыдаться, как обиженная девчонка. Получилось, но с большим трудом.
– Порядок.
Но правдой мои слова не были. Огонь, который только начинал греть косточки и плечевые мышцы, в одно мгновение полыхнул до небес и потек по руке к запястью.
– Точно?
Я бросил в Майерса, словно снаряд, тяжелый, мрачный взгляд.
«Ты же, сукин сын, специально это сделал!».
– Ты все выяснил, что хотел?
Мужчина не ответил. Лишь улыбнулся шире.
– Так, посторонись, я лучше сделаю.
Аарон толкнул меня в левую руку, и я отступил, продолжая сверлить его ублюдочного коллегу взглядом. Мартин отошел к мишени, выдернул мои дротики и протянул их мне. И я забрал их правой рукой, игнорируя острую боль, от которой мышцы сводило судорогой.
Он окинул меня взглядом и коротко кивнул.
– Вот теперь – все.
– Какого…
– Давай так же, на скорость, иначе ты продул!
Я зло рыкнул, когда Мартин отвернулся к Аарону. Боль требовала расплаты, злость жаждала мордобоя, но трезвая часть рассудка напоминала: ты здесь не просто так, а с целью. Непонятной и неизвестной, но целью! Возьми себя в руки!
Аарон усмехнулся и метнул дротики. И выругался.
Я перевел взгляд на мишень и вздрогнул, оглушенный хохотом Майерса.
– Ничья!
Он посмотрел на меня с вызовом и вкрадчиво спросил:
– Второй раунд?
Я стиснул челюсти и заставил себя улыбнуться. С большим трудом, но мне это удалось.
– Легко!
«Позер хренов!».
Аарон театрально взмахнул руками и подошел к мишени, чтобы вытащить свои дротики.
– Мне больше нравилось с тобой играть, когда тебя отвлекали, Стоун!
Мартин сложил руки на груди.
– Давай, Таппер, честь отряда на тебе!
– А сам не хочешь левой поработать, а, умник?!
– Я не такой УНИКАЛЬНЫЙ, как вы. Я только правой с вами потягаться могу, и не с обоими.
Он посмотрел на меня и ухмыльнулся.
– Но буду рад попробовать.
Его глаза сверкнули. В них горел азарт, желание соперничать и побежать. И я улыбнулся, с вызовом, с видом победителя невероятно важных состязаний, старательно игнорируя накатывающие на тело волны боли.
– Боюсь, нескоро я тебе такую возможность дам. Крепко меня приложило. Но разве таким, как ты, с обеими рабочими руками, дано понять, каково это?
Ехидство и сарказм поспешно покинули меня, подвывая от ужаса, когда лицо Мартина начало меняться. Уголки губ вздрогнули и рухнули вниз. Глаза остекленели, подернулись дымкой и стали похожими на два добротных куска льда. Даже радужка посветлела и стала почти прозрачной. Он резко поднял руку к вороту футболки и оттянул его.
– Да, не понять, пожалуй, вас, инвалидов.
– Что за…
Я в шоке уставился на уродливый шрам. Он выделялся на коже бледно-красным неровным бугром. По обе стороны виднелись маленькие круглые шрамы от швов – от охренеть какого большого количества швов! Я видел только его часть, но что-то мне подсказывало – шрам большой. Очень большой! И получить его было очень больно!
Такие раны мучают до самого конца. До конца жизни, само собой.
– Что с тобой стряслось?!
– О, ничего страшного! Всего лишь руку попытались отрубить, знаешь. Ну, с кем не бывает!
Стыд обжег щеки и кольнул виски. Мое пафосное, высокомерное обвинение внезапно превратилось в глупый и безосновательный упрек.
– Ты хорошо держишься, Стоун. Не ныл бы – вообще не было бы тебе цены! Но ты не единственный, кому приходилось проходить через…