Страница 37 из 41
– Мы были так дружны… росли вместе. Шкодили, защищались. Яр тоже постепенно стал раскрываться. Настоящий сексуальный хищник, волк. И мы начали трахаться. Втроем. Они тогда оба были моими, – в ее голосе промелькивает мечтательность, – но в один миг всё поменялось. Когда я забеременела.
Так Яна ждала ребенка? Сглатываю, понимая, что скорее всего, я тоже жду. Но это не делает на сколь-либо похожими.
– Это был малыш Марата, – говорит она.
Голос Яны ровный, спокойный. Будто она рассказывает не о себе, а о знакомой или подруге.
– Почему ты так решила? Вы же были втроем…
– О! Женщина всегда знает, от кого ее ребенок, даже, если говорит обратное. Плюс в предполагаемую неделю зачатия Яр был в отъезде.
Сжимаю зубы.
– В день, когда я узнала, была так счастлива. Как раз вернулся Яр. Я планировала устроить романтический вечер. Была такой же глупенькой влюбленной дурочкой.
Нет, ты расчетливая сука и всегда ей была. Но я не издаю ни звука. Слушаю, что она расскажет дальше.
– И тут Яр говорит, что нас завербовали. Службы, рядом с которыми полиция и ФСБ – слепые котята. Они вне государств и правительств. В общем, им нужны были толковые айтишники. На кону стояли большие деньги. Антонова нужно было утопить. Он стал мешать большим шишкам. И тем вечером Яр с Маратом заявили, что я должна стать любовницей Антонова.
– Они не могли…
– О, деточка! – она зло ухмыляется, – ты этих двоих даже не знаешь! Сколько вы вместе? Неделю, месяц? А я с ними с детства была!
Как же хочется вцепиться в её высокомерную морду!
– Но я отреагировала также. Я до сих пор слышу во снах, как со звоном разбились мои мечты. Думала, что важна, что единственная. А оказалось, моя работа – трахаться с Антоновым, красть данные. В общем, про ребенка я им так и не рассказала.
– Но ты не родила…
– Нет. Я сделала аборт на следующий день, – ледяным тоном заявляет Яна, затем тушит окурок, оставляет его в пепельнице, – и потом узнала, что никогда больше не смогу стать матерью.
Молчание. Кажется, оно звенит в моих ушах. Навязчиво, неприятно. Трясу головой, чтобы избавиться от него.
– Ты убила ребенка, даже не рассказав о нём? – спрашиваю, – и винишь в этом их?
– Какая разница? Он всё равно не был им нужен. Как и я. А бесплодие открыло мне глаза. Именно тогда я подписала тайный контракт. Не с Антоновым, а напрямую с заказчиками. И сейчас работаю на них.
– И Марату так и не рассказала, как поступила с его ребенком? – холодно уточняю.
– Зачем?
– Не думаешь, что он имеет право знать?
– Это моё тело! – зло выплевывает она, затем встает, откидывая стул, – и я распорядилась им по своему разумению.
Теряет контроль. Значит, ей до сих пор больно. Пусть! Я расковыряю эту рано по-полной! Потому что помню, как плохо было Марату. Он любил её. А она всё разрушила.
– Ты могла отказать им! Сказать, что не согласна становиться любовницей Антонова. А ты пошла прыгать через головы и всё равно трахалась с этим стариком! – выпаливаю, – только вот Антонов до сих пор в добром здравии, как я погляжу.
– Он умнее, чем кажется. Поэтому я и прошу тебя уйти в сторону. Уезжай, мы тебе новую личность сделаем, защитим. А Акаев с Волковым заслужили как минимум скоротать приличный срок в тюрьме. У Носенко на них неплохое дело.
– Не без твоей помощи, ведь так? Ты продала их, Яна.
– Это мир больших денег, Карина. Кстати, я позвонила твоей матери.
– Что ты сделала?! – вскакиваю, яростно таращусь на эту воблу.
– Она скоро будет здесь и увезет тебя домой, – спокойно заявляет Яна, – забудь про Волкова и Акаева, они не жильцы. Антонова мы сами возьмем.
Она позвонила моей матери?! И ЕМУ… страх жестко вцепляется в горло. Становится трудно дышать. Нет… я не хочу! Нужно сбежать! Найти Яра и Марата! Они спасут меня. Мечусь, не в силах справиться с собой.
Девочка…
– Кстати, а где твои мужчины? – с насмешкой уточняет Яна, – если бы они любили тебя так же, как и ты их, давно бы примчались. Уверена, Олег уже доложил. Но видимо, у Яра и Марата есть дела поважнее.
Молчу, исподлобья глядя на неё.
– Ты игрушка, Карина. Смирись с этим. Такие мужчины не принадлежат никому. Они мнят себя нашими хозяевами и благодетелями, но на самом деле лишь пользуются. А когда мы начинаем создавать проблемы или неудобства, избавляются, бросают.
– Нет. Они придут за мной, – беру себя в руки, усаживаюсь на неудобный стул.
– Так сильно веришь в них?
– Да.
– Зря.
– Это моё право. Ты в своё время не доверилась, не поверила. Я не такая, как ты. И если бы они сказали мне стать чьей-то любовницей, а они бы не сделали так, я бы просто выцарапала им глаза. А не обижалась, как маленькая девочка. Ты сама сказала, что этот мир жесток. Тогда почему ведешь себя, как инфантильная сука?
– Ты меня поражаешь, – выдыхает она.
Я слышу легкую нотку восхищения. Да, Яна умеет убеждать. И история её весьма правдоподобна. Обязательно нужно поговорить с моими бандитами на этот счет. Но своей интуиции я доверяю больше. А она говорит, что мои бандиты придут.
– Ладно. Значит, у меня ничего не вышло. Хочешь утонуть вместе с ними, твоё право, – она собирает папки, бумаги, – я найду тебе адвоката.
– ГДЕ МОЯ ПЕРЧИНКА БЛЯДЬ?! – доносится рёв из коридора, – ЕСЛИ ВЫ ЕЕ ХОТЬ ПАЛЬЦЕМ ТРОНЕТЕ, Я ВАС ВСЕХ ПОРЕШУ НАХУЙ!
Сердце пропускает удар. Снаружи что-то грохочет. Глаза Яны округляются. Они пришли за мной. Пришли!
– Сиди здесь, – говорит девушка, но тут дверь допросной вылетает с такой силой, что бьется о стену.
К нам спиной вваливается ошалевший Носенко. Следом входят мои бандиты. В глазах Яра чистая ненависть, а Марат весь растрепанный, рукава закатаны, руки сжаты в кулаки. Он наступает ногой на грудь горе-следака. А Яна поджимает губы.
Следом за мужчинами топчется пухлый усатый мужичок в погонах. Судя по форме, какой-то начальник.
– Кариша, иди ко мне, – нежно говорит Яр, и я тут же бросаюсь в его объятия, прямо так, в наручниках.
– Снимите это дерьмо, – морщится мужчина, – Виталий Иваныч…
– Носенко, блядь, подъем! – злится усатый, – освободи девушку, дерьма ты кусок!
Тот, кряхтя, поднимается и освобождает меня. Я обвиваю руками шею Волкова. Оборачиваюсь к Марату. Но…
Он сверлит глазами бывшую.
– Еще раз привет, сука продажная.
*Мизогиния – ненависть, неприязнь, либо укоренившееся предубеждение по отношению к женщинам (девушкам, девочкам).
Глава 25
Карина
Обнимаю Яра. Он – моя тихая гавань. Стальные мышцы, широкая грудь, запах, в котором просто утопаю. Марат сзади, разъяренным зверем глядит на Яну. А в её глазах лишь тоска. Она одна, потому что сама отказалась от мужчин.
– Носенко, убирайся отсюда, пока на тебя заяву не написали… – вздыхает его начальник.
Яр осматривает меня. Гладит запястья, покрытые алыми следами от наручников. Взгляд задерживается на губе.
– Он тебя ударил? – его голос не сулит ничего хорошего.
Оглядываюсь на Носенко. Тот явно не в восторге от того, что происходит. Марат резко разворачивается, забивает на свою бывшую, подходит ко мне. Берет моё лицо в ладони. Нежно так, трепетно.
– Это он? – кивает на следака, – ударил тебя?
Последние слова он скорее цедит. Рычит сквозь зубы. А я смотрю, как вытягивается лицо Носенко. Лишь со мной он такой смелый!
– Да, – тихо говорю, – ударил меня, в наручники заковал. Хотел телефон отобрать, чтобы я вам не позвонила. Пытался меня запугивать! А еще…
Мужик в погонах громко вздыхает. Я вижу, как потеет его лысеющая голова. Судя по его реакции, о методах ведения допроса товарища Носенко он не был в курсе.
– Еще что? – колкий голос Волкова режет воздух вокруг.
Со стороны он спокоен. Но я слишком хорошо знаю Яра. Он в бешенстве.
– У него есть наши фотки… он следил, – говорю совсем тихо, чтобы слышали лишь мои мужчины, – и хотел меня шантажировать этим. Что вышлет их в ректорат… и не даст мне взять кредит на бизнес, лишит будущего. Если вас не сдам.