Простые истины

– Ты снова за своё? Прекрати таращиться на чужих детей. Своих заведи.

Сглатываю, мотнув головой. Так просто, и так сложно одновременно.

– Ты знаешь мою ситуацию.

– Знаю и до сих пор не понимаю, почему ты поддерживаешь точку зрения Полины.

– Это её выбор.

– А твой?

– Ты знаешь, – отвечаю спокойно и монотонно. – Я хочу детей. Дело к сорока, семья трамбует всё чаще и настойчивее, отец откровенно не понимает позицию моей жены. У брата трое детей, а он младший в семье. Полине вопросы моих родственником неприятны. И если со временем она просто стала избегать семейных торжеств, то теперь и вовсе уехала в Тверь. Она в командировке, и точка. Даже на юбилей отца приехать отказалась, сославшись на дела, – вскакиваю, наворачивая круги по кабинету. Неприятно и неудобно рассказывать, что меня предали, а теперь ещё и денег поиметь пытаются.

– Езжай сам.

– Она не приглашает. А когда напрямую спрашиваю, придумывает тысячу и одну причину, чтобы я не ехал. Работает хорошо. Отлично, я бы сказал, поднимает филиал. Но мне семья нужна, а не её работа, твою мать.

– Обратитесь к суррогатной матери, – воспринимаю спокойно озвученный вариант, потому как сам думал о нём не раз.

– И? Это будет ребёнок для меня, понимаешь? Полина к нему даже не подойдёт, не притронется. Я уговаривал, чтобы родила она. Читал по этому вопросу много всего, есть мнение, что у некоторых женщин материнский инстинкт просыпается во время беременности, когда ребёнок шевелится, и это чувствуется. Возможно, и у неё бы так было…

– А возможно, нет. Ты не знаешь.

– Да, не знаю. Как у Светы было?

– Нормально было. Но мы это вместе решили, радовались вместе и ждали вместе.

– Алиска была и моей радостью…

Я тонну времени провёл с дочерью Игната, впитывая эмоции, которых мне так не хватало. Полина же всегда равнодушно обходила ребёнка стороной, ни разу не прикоснувшись к девочке: ни одной улыбки, касания, слова.

– Была. Я это пережил, не без твоей помощи. За что до сих пор благодарен. Это не значит, что я забыл, но появился призрачный стимул двигаться дальше. Да и твоих детей всё же увидеть хочу.

– А вот моя надежда тает с каждым днём.

– Поговори с Полиной. Езжай в Тверь хотя бы на выходные, проведите вместе несколько дней, тем более давно не виделись.

– Поеду. Как только появишься в офисе, и я смогу оставить рабочие вопросы на тебя, и правда отправлюсь к ней. И вообще, надоело слоняться по квартире в одиночестве и ужин готовить на одного.

– Кстати, ужин. Нина почти спасла твоего друга от незапланированного пожара.

– Э-э-э, если ты решил покончить жизнь самоубийством, хотя бы имущество компании не тащи за собой, – ржу, подстёгивая.

– Последовал твоему совету и засунул курицу в духовку. Итог: обугленные угольки, всё в дыму, и Нина, спасающая мою кухню.

Рассказывает о вчерашних приключениях, хоть чем-то поднимая настроение. Воссоздаёт в красках феноменальный крах в роли повара, а я представляю, как была ошеломлена девушка, спасающая большого дядю.

– Ты только Нину не обижай, – напоминаю Игнату, надеясь всё же, что отношения, начавшиеся со спасения, закончатся чем-то большим. Даже если продолжения не будет, Игнат очнётся и наконец осмотрится вокруг.

– И не собирался. Даже Жужик проникся к ней глубокой симпатией. Животные всегда чувствуют хороших людей.

– Ежиный радар? – удивляюсь. – Впервые о таком слышу. Уверен, что ежи способны на чувства? Они же не собаки и не кошки.

– Ну знаешь, сестру моей жены, например, Жужик не переваривает. Как только появляется на пороге, сразу убегает, а если берёт в руки, фырчит и кусается.

– Я тебе больше скажу, даже я её не перевариваю. Они со Светой кардинально разные.

– Разные отцы – разные характеры. Всё просто. Вначале часто заходила в гости, чем нервировала. Вроде бы и понимал, что для поддержки, но иногда слова и действия были странноватыми. В последний год совсем пропала, не приезжает, чему я рад. Созваниваемся иногда по юридическим вопросам, если есть необходимость, не более.

– Ладно, когда планируешь появиться?

– В следующий понедельник точно. А пока на связи по рабочим вопросам. Всегда доступен.

– И это, Игнат, – не решаюсь сказать прямо, – присмотрись к Нине.

– В каком смысле?

– В личном. Она тебе подходит по всем параметрам.

– Это когда ты так решил? – Ну началось…

– Когда сидела в моём кабинете, показывая фото сына. Есть в ней что-то… лучистое, светлое, что ли. Не знаю, как объяснить. Но то же самое я видел в тебе до трагических событий. Кто знает, возможно, всё это можно вернуть. Да и Нина точно при желании ребёнка на дыбы не встанет, как Полина.

– Серёг, тебе сына надо, а лучше дочку, иначе у тебя сдвиг по фазе скоро начнётся. Ты мне всё больше напоминаешь психически больного с маниакальной зависимостью.

Знаю я, всё знаю. Закрываю глаза, гоню прочь омерзительные мысли. Прямо сейчас вспоминается каждая беседа с Полиной, каждая ссора, в которой фигурировали дети, каждый выпад.

– Так и есть, – подтверждаю, но неожиданно слышу протяжный стон. – Болит?

– Пока да. Врач вечером придёт, чтобы укол сделать. В этот раз медленнее отхожу.

– Хватит хернёй страдать, лечись уже по-человечески, основательно. А то проснёшься как-нибудь утром, а встать не сможешь.

– Спасибо за поддержку.

– Я дело говорю, потому что переживаю за тебя, а ты всё отшучиваешься и укольчики делаешь. Ты дошёл до стадии кардинальных мер. Смирись и начинай ползти в сторону клиники, иначе я подтолкну.

– Понял. Принял.

– Пришлю документы с курьером по тверскому филиалу, посмотри, оцени работу моей жены. Не хочу смотреть.

– Сам бы глянул и понял, что не зря изъявила желание отправиться в Тверь. Полина умная, этого не отнять, работу свою знает, за компанию радеет всей душой, понимая, что доход идёт в её же семью. Как к работнику к ней претензий нет.

– А как к жене?

– Это у тебя нужно спросить. С этой стороны я никогда её не узнаю.

– Мне отец условие выставил… Если в течение года не будет внука, я с Полиной должен развестись.

Приятная беседа, состоявшаяся неделю назад, ещё не переварена мной. Всё по привычному сценарию, вот только впервые на защиту Полины я не встал, предпочёл промолчать. Решение отцу объявлю по факту, когда будет поставлена точка в нашем браке.

– И ты так просто откажешься от своей женщины?

– Проблема в том, Игнат, что, скорее всего, она уже не моя… – Уже полгода как моя жена развлекается с другим, совершенно забыв оповестить собственного мужа.

– Ты о чём?

– Так, ни о чём. Пока не понял, что именно происходит. Ты узнаешь первым. До связи.

Отключаюсь и сразу направляюсь в конференц-зал, чтобы увидеть того, на кого пал выбор Полины.

Вот уже полчаса слушаю пронзительную речь адвоката Пронина. Точнее, одного из них, потому как целых шесть задействованных в нашем вопросе мужчин поочерёдно берут слово, рассказывая о существенном вкладе своего нанимателя в развитие «Эвиты». Периодически вскидываю бровь, тем самым выражая удивление, потому что каждое слово фонит откровенной ложью и почитанием себя любимого. То и дело поглядываю на адвоката компании, у которого пар из ушей валит от услышанного. И я его понимаю, но терпеливо жду. Ещё десять минут бессмысленно демагогии, и мы приходим к главному – сумме, на которую рассчитывает Арсений.

– А не многовато ли за несущественную долю человеку, который носа не показывал в компании последние лет пятнадцать, собирая лишь проценты от владения акциями? – обрываю пронзительную речь очередного адвоката. – Всё, что сейчас здесь прозвучало, – обвожу пальцем конференц-зал, – игра воображения вашего клиента. Слишком много берёшь на себя, Арсений Олегович, – обращаюсь к Пронину, – вывезешь? А?

Компаньон недовольно фыркает, постукивая пальцами по столу, и шепчет что-то на ухо сидящему рядом мужчине средних лет. В своём привычном стиле: волосы зализаны назад, надушен до тошноты и тёмно-зелёный костюм бросается в глаза. С чувством стиля у Сени дерьмово, экстравагантностью отличается с института, когда сокурсницы подшучивали над ним, откровенно насмехались, а Пронин делал вид, что плевать он хотел на мнение окружающих. Хотя действительно плевать, раз сохранил привычный образ спустя столько лет.